Анекдот про лермонтова

Неизвестный Лермонтов. Шутки великого поэта | КУЛЬТУРА

Но близкие друзья поэта в своих мемуарах рисуют образ другого Мишеля – искрометно веселого молодого человека, любящего розыгрыши. Корреспондент «АиФ» собрал воспоминания о Лермонтове.

Девушкам из высшего общества

Вот что писал в своих мемуарах троюродный брат поэта Аким Шан-Гирей: «В домашней жизни своей Мишель был почти всегда весел, ровного характера, занимался часто музыкой, а больше рисованием, преимущественно в батальном жанре, также играли мы часто в шахматы... Всё это неоспоримо убеждает меня в мысли, что байронизм был не больше как драпировка; что никаких мрачных мучений, ни жертв, ни измен, ни ядов лобзанья в действительности не было; что все стихотворенья Лермонтова, относящиеся ко времени его пребывания в Москве, только детские шалости, ничего не объясняют и не выражают; почему и всякое суждение о характере и состоянии души поэта, на них основанное, приведёт к неверному заключению.

Он был характера скорее весёлого, любил общество, особенно женское, в котором почти вырос и которому нравился живостию своего остроумия, часто посещал театр, балы, маскарады; в жизни не знал никаких лишений, ни неудач: бабушка в нём души не чаяла и никогда ни в чём ему не отказывала; родные и короткие знакомые носили его, так сказать, на руках. Не была ли это скорее драпировка, чтобы казаться интереснее, так как байронизм и разочарование были в то время в сильном ходу, или маска, чтобы морочить обворожительных московских львиц? Маленькая слабость, очень извинительная в таком молодом человеке».

Но заморочить голову искушенным светским львицам не получалось. Екатерина Верещагина пишет в письме их общей с Мишелем подруге: «У нас очень часто веселье для молодежи — вечера, сбирается все наше семейство. Танцы, шарады и игры, маскарады. Миша Лермонтов часто у нас балагурит». Девушка также сообщает, что Лермонтов подарил ей свою картину и утешает адресата своего письма тем, что той Мишель обещал написать акварель в альбом.

Евдокия Ростопчина, которую поэт считал близким другом, посвятив ей стихотворение «Я верю: под одной звездою мы с Вами были рождены», вспоминает следующее: «Веселое расположение духа проснулось в нем в дружественной обстановке, он придумывал какую-нибудь шутку или шалость, и мы проводили целые часы в веселом смехе благодаря его неисчерпаемой веселости».

Ростопчина также рассказывает об идее Лермонтова, которая вполне годится для программы «Розыгрыш»: «Однажды он объявил, что прочитает нам новый роман под заглавием «Штос», причем он рассчитал, что ему понадобится, по крайней мере, четыре часа для его прочтения. Он потребовал, чтобы собрались вечером рано и чтобы двери были заперты для посторонних.

Все его желания были исполнены, и избранники сошлись числом около тридцати: наконец Лермонтов входит с огромной тетрадью под мышкой, принесли лампу, двери заперли, и затем начинается чтение; спустя четверть часа оно было окончено. Неисправимый шутник заманил нас первой главой какой-то ужасной истории, начатой им только накануне; написано было около двадцати страниц, а остальное в тетради была белая бумага».

Друзья поэта восприняли случившееся именно как добрую шутку – никто не обиделся, о «литературном вечере» его участники вспоминали со смехом.

Эскадрон гусар летучих

Сослуживец Лермонтова Руфин Дорохов ( именно он стал прототипом для удалого Долохова в толстовском романе «Война и мир»), изначально негативно настроенный к поэту, изменил мнение о нем на диаметрально противоположное после того, как познакомился с ним ближе.

 «Лермонтов, — рассказывал Дорохов, — принадлежал к людям, которые не только не нравятся с первого раза, но даже на первое свидание поселяют против себя довольно сильное предубеждение. Было много причин, по которым и мне он не полюбился с первого разу. Сочинений его я не читал, потому что до стихов, да и вообще до книг не охотник, его холодное обращение казалось мне надменностью, а связи его с начальствующими лицами и со всеми, что терлось около штабов, чуть не заставили меня считать его за столичную выскочку.

На каком-то увеселительном вечере мы чуть с ним не посчитались очень крупно, — мне показалось, что Лермонтов трезвее всех нас, ничего не пьет и смотрит на меня насмешливо. То, что он был трезвее меня, — совершенная правда, но он вовсе не глядел на меня косо и пил сколько следует, только, как впоследствии оказалось, — на его натуру, совсем не богатырскую, вино почти не производило никакого действия. Этим качеством Лермонтов много гордился, потому что и по годам, и по многому другому он был порядочным ребенком.

В одной из экспедиций, куда пошли мы с ним вместе, случай сблизил нас окончательно: обоих нас татары чуть не изрубили, и только неожиданная выручка спасла нас. В походе Лермонтов был совсем другим человеком против того, чем казался в крепости или на водах, при скуке и безделье».

«Мои друзья вчерашние – враги…»

Даже Николаю Мартынову в своих мемуарах, которые он начинает писать во многом для того, чтобы обелить себя в глазах потомков, не удается произвести на читателя задуманный эффект. Мартынов всячески пытается донести мысль о жесткости Лермонтова, но впечатление его записки оставляют прямо противоположное.

Бывший товарищ поэта, ставший его  убийцей, вспоминает о временах учебы в юнкерской школе и своеобразном посвящении, которое старшие товарищи устраивали новобранцам: «Существует почти везде обычай подвергать различным испытаниям или, лучше сказать, истязаниям вновь поступающих новичков. В юнкерской школе эти испытания ограничивались одним: новичку не дозволялось в первый год поступления курить. Но Лермонтов, как истый школьник, не довольствовался этим, любил помучить их способами более чувствительными и выходящими из ряда обыкновенно налагаемых испытаний.

Как скоро наступало время ложиться спать, Лермонтов собирал товарищей в своей комнате; один на другого садились верхом; сидящий кавалерист покрывал и себя и лошадь своею простыней, а в руке каждый всадник держал по стакану воды; эту конницу Лермонтов называл «Нумидийским эскадроном». Выжидали время, когда обреченные жертвы заснут, по данному сигналу эскадрон трогался с места в глубокой тишине, окружал постель несчастного и, внезапно сорвав с него одеяло, каждый выливал на него свой стакан воды. Вслед за этим действием кавалерия трогалась с правой ноги в галоп обратно в свою комнату».

Впрочем, мемуары Мартынов не дописал - видимо, сам чувствовал, что демонизация Лермонтова на примере детских шалостей выходит какая-то неубедительная.

Литературный критик и журналист Александр Дружинин, систематизировавший в 1860 году воспоминания о Лермонтове, пишет следующее: «Большая часть из современников Лермонтова, даже многие из лиц, связанных с ним родством и приязнью, — говорят о поэте как о существе желчном, угловатом, испорченном и предававшемся самым неизвинительным капризам. Но рядом с близорукими взглядами этих очевидцев идут отзывы другого рода, отзывы людей, гордившихся дружбой Лермонтова и выше всех других связей ценивших эту дружбу».

С улыбкой встретил Лермонтов и день своей смерти. В журнале «Заря», подготовившем большую публикацию к столетию поэта, сказано: «По словам барышни, из-за которой был убит Мартыновым (предположительно, генеральши Верзилиной, в доме которой произошла роковая ссора – примечание), он предавался таким шалостям, которые могут прийти в голову разве что пятнадцатилетнему мальчику: бегал в горелки, играл в кошки-мышки, в обруч».

Смотрите также:

Ефим Курганов. Анекдоты о Михаиле Лермонтове. Часть I: philologist — LiveJournal

М.Ю. ЛЕРМОНТОВ

Михаил Лермонтов всегда казался мне не просто человеком трагической судьбы, но и личностью мрачной, желчной. Не столько шутил, сколько издевался, а если вдруг и шутил, то крайне жестко, оскорбительно даже. Мне казалось, что о нем и не сыщется забавных, занятных анекдотов. ан нет! Все же отыскались

* * *

– Скажите, Михаил Юрьевич, – спросил поэта князь В.Ф. Одоевский, – с кого вы списали вашего Демона?
– С самого себя, князь, – отвечал шутливо поэт, – неужели вы не узнали?
– Но вы не похожи на такого страшного протестанта и мрачного соблазнителя, – возразил князь недоверчиво.
– Поверьте, князь, – рассмеялся поэт, – я еще хуже моего Демона. – И таким ответом поставил князя в недоумение: верить ли его словам или же смеяться его ироническому ответу. Шутка эта кончилась, однако, всеобщим смехом. Но она дала повод говорить впоследствии, что поэма «Демон» имеет автобиографический характер.

(Столыпин Д. А., Васильев А. В. Воспоминания (В пересказе П. К. Мартьянова) // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1989. С. 205–206.)

* * *

Великий же князь Михаил Павлович, отличавшийся, как известно, остроумием, возвращая поэму <«Демон»>, сказал:
– Были у нас итальянский Вельзевул, английский Люцифер, немецкий Мефистофель, теперь явился русский Демон, значит, нечистой силы прибыло. Я только никак не пойму, кто кого создал: Лермонтов ли – духа зла или же дух зла – Лермонтова?

(Там же. С. 206.)

* * *

Профессор Победоносцев , читавший изящную словесность <на словесном факультете Московского университета>, задал Лермонтову какой-то вопрос.
Лермонтов начал бойко и с уверенностью отвечать. Профессор сначала слушал его, а потом остановил и сказал:
– Я вам этого не читал; я желал бы, чтобы вы мне отвечали именно то, что я проходил. Откуда могли вы почерпнуть эти знания?
– Это правда, господин профессор, того, что я сейчас говорил, вы нам не читали и не могли преподавать, потому что это слишком ново и до вас еще не дошло. Я пользуюсь источниками из своей собственной библиотеки, снабженной всем современным.
Мы все переглянулись.
Подобный ответ дан был и адъюнкт-профессору Гастеву, читавшему геральдику и нумизматику.
Дерзкими выходками этими профессора обиделись и постарались срезать Лермонтова на публичных экзаменах.

(Вистенгоф П. Ф. Из моих воспоминаний // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. С. 139–140.)

* * *

Нас, первогодичных <студентов Московского университета>, было, помнится, человек сорок. Между прочими тут был и Лермонтов, впоследствии знаменитый поэт, тогда смуглый, одутловатый юноша, с чертами лица как будто восточного происхождения, с черными выразительными глазами. Он казался мне апатичным, говорил мало и сидел всегда в ленивой позе, полулежа, опершись на локоть. Он не долго пробыл в университете. С первого курса он вышел и уехал в Петербург. Я не успел познакомиться с ним.

(Гончаров И. А. Собр. соч.: В 8 т. М., 1980. Т. 7. С. 236.)

* * *

С нами жил в то время дальний родственник и товарищ Мишеля по школе, Николай Дмитриевич Юрьев, который после тщетных стараний уговорить Мишеля печатать свои стихи передал, тихонько от него, поэму «Хаджи Абрек» <О. И.> Сенковскому, и она, к нашему немалому удивлению, в одно прекрасное утро появилась напечатанною в «Библиотеке для чтения». Лермонтов был взбешен; по счастью, поэму никто не разбранил, напротив, они имела некоторый успех, и он стал продолжать писать…

(Шан-Гирей А. П. М. Ю. Лермонтов // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. С. 42.)

* * *

…Я редко встречал человека беспечнее его <М. Ю. Лермонтова> относительно материальной жизни, кассиром был его Андрей <дядька и камердинер>, действовавший совершенно бесконтрольно. Когда впоследствии он стал печатать свои сочинения, то я часто говорил ему: «Зачем не берешь ты ничего за свои стихи. Пушкин был не беднее тебя, однако платили же ему книгопродавцы по золотому за каждый стих», но он, смеясь, отвечал мне словами Гёте:

Das Lied, das aus der Kehle dringt
Ist Lohn, der reichlich lohnet.

<Песня, которая льется из уст, сама по себе есть лучшая награда. (Нем.)>

(Там же. С. 42–43.)

* * *

Нетрудно представить себе, какое впечатление строфы «На смерть Пушкина» произвели в публике, но они имели и другое действие. Лермонтова посадили под арест в одну из комнат верхнего этажа здания Главного штаба, откуда он направился на Кавказ прапорщиком в Нижегородский драгунский полк. <…>
Под арестом к Мишелю пускали только его камердинера, приносившего обед; Мишель велел завертывать хлеб в серую бумагу и на этих клочках с помощью вина, печной сажи и спички написал несколько пьес, а именно: «Когда волнуется желтеющая нива»; «Я, Матерь Божия, ныне с молитвою»; «Кто б ни был ты, печальный мой сосед» и переделал старую пьесу «Отворите мне темницу», прибавив к ней последнюю строфу «На окно тюрьмы высоко».

(Там же. С. 44–45.)

* * *

<М. Ю. Лермонтов> …будучи еще четырех-пятилетним ребенком, не знаю еще грамоты, едва умея ходить и предпочитая еще ползать, хорошо уже мог произносить слова и имел склонность к произношению слов в рифму. Это тогда еще было замечено некоторыми знакомыми соседями, часто бывавшими у Елизаветы Алексеевны . К этому его никто не приучал, да и довольно мудрено в таком возрасте приучить к разговору в рифмы.

(Шугаев П. К. Из колыбели замечательных людей // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. С. 61.)

* * *

Бывшая при рождении Михаила Юрьевича акушерка тотчас же сказала, что этот мальчик не умрет совей смертью, и так или иначе ее предсказание сбылось; но каким соображением она руководствовалась – осталось неизвестно. После появления на свет Михаила Юрьевича поселена новая деревня, в семи верстах на ю.-в. От Тархан, и названа его именем – Михайловскою.

(Там же.)

* * *

Заботливость бабушки о Мишеньке доходила до невероятия; каждое его желание было законом не только для окружающих или знакомых, но и для нее самой. Когда Мишеньке стало около семи-восьми лет, то бабушка окружила его деревенскими мальчиками его возраста, одетыми в военное платье; с ними Мишенька и забавлялся, имея нечто вроде потешного полка, как у Петра Великого во времена его детства.
Для забавы Мишеньки бабушка выписала из Москвы маленького оленя и такого же лося, с которыми он некоторое время и забавлялся; но впоследствии олень, когда вырос, сделался весьма опасным даже для взрослых, и его удалили от Мишеньки; между прочим, этот олень наносил своими громадными рогами увечья крепостным, которые избавились от него благодаря лишь хитрости, а именно не давали ему несколько дней сряду корма, отчего он и пал, а лося Елизавета Алексеевна из боязни, что он заразился от оленя, приказала зарезать и мясо употребить в пищу, что было исполнено немедленно и в точности. Когда Мишенька стал подрастать и приближаться к юношескому возрасту, то бабушка стала держать в доме горничных, особенно молоденьких и красивых, чтобы Мишеньке не было скучно. Иногда некоторые из них бывали в интересном положении, и тогда бабушка, узнав об этом, спешила выдавать их замуж за своих же крепостных крестьян по ее выбору.

(Там же. С. 62.)

* * *

Михаил Юрьевич любил устраивать кулачные бои между мальчишек села Тархан и победителей, нередко с разбитыми до крови носами, всегда щедро оделял сладкими пряниками, что главным образом и послужило темой для «Песни про купца Калашникова».

(Там же. С. 62–63.)

* * *

Уцелел рассказ про один случай, происшедший во время одного из приездов в Тарханы Михаила Юрьевича, когда он был офицером лейб-гвардии, приблизительно лет за пять до смерти. В это время, как раз по манифесту Николая I, все солдаты, пробывшие в военной службе не менее двадцати лет, были отпущены в отставку по домам; их возвратилось из службы в Тарханы шесть человек, и Михаил Юрьевич, вопреки обычая и правил, распорядился дать им всем и каждому по ½ десятины пахотной земли в каждом поле при трехпольной системе и необходимое количество строевого леса для постройки изб, без ведома и согласия бабушки; узнав об этом, Елизавета Алексеевна была очень недовольна, но все-таки распоряжения Мишеньки не отменила.
Заветная мечта Михаила Юрьевича, когда он уже был взрослым, это построить всем крестьянам каменные избы, а в особенности в деревне Михайловской, что он предполагал непременно осуществить тотчас по выходе в отставку из военной службы. Внезапная и преждевременная смерть помешала осуществлению проекта.

(Там же. С. 63.)

* * *

В нем обнаруживался нрав добрый, чувствительный, с товарищами детства был обязателен и услужлив, но вместе с этими качествами в нем особенно выказывалась настойчивость. Капэ <учитель-француз> имел странность: он любил жаркое из молодых галчат и старался приучить к этому лакомству своих воспитанников. Несмотря на уверения Капэ, что галчата вещь превкусная, Лермонтов, назвав этот новый род дичи падалью, остался непоколебим в своем отказе попробовать жаркое, и никакие силы не могли победить его решения. Другой пример его настойчивости обнаружился в словах, сказанных им товарищу своему Давыдову. Поссорившись с ним как-то в играх, Лермонтов принуждал Давыдова что-то сделать. Давыдов отказывался исполнить его требование и услыхал от Лермонтова слова: хоть умри, но ты должен это сделать...

(Корсаков А. Н. Заметка о Лермонтове // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. С. 70.)

* * *

Помню характерную черту Лермонтова: он был ужасно прожорлив и ел все, что подавалось. Это вызывало насмешки и шутки окружающих, особенно барышень, к которым Лермонтов вообще был неравнодушен. Однажды нарочно испекли ему пирог с опилками, он, не разбирая, начал его есть, а потом страшно рассердился на эту злую шутку.

(Меликов М. Е. Заметки и воспоминания художника-живописца // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. С. 74.)

* * *

Сашенька и я …мы обращались с Лермонтовым как с мальчиком, хотя и отдавали полную справедливость его уму. Такое обращение бесило его до крайности, он домогался попасть в юноши в наших глазах, декламировал нам Пушкина, Ламартина и был неразлучен с огромным Байроном. Бродит, бывало, по тенистым аллеям и притворяется углубленным в размышления, хотя ни малейшее наше движение не ускользало от его зоркого взгляда. Как любил он под вечерок пускаться с нами в самые сентиментальные суждения, а мы, чтоб подразнить его, в ответ подадим ему волан или веревочку, уверяя, что по его летам ему свойственнее прыгать и скакать, чем прикидываться непонятым и неоцененным снимком с первейших поэтов.
Еще очень подсмеивались мы над ним в том, что он не только был неразборчив в пище, но никогда не знал, что ел, телятину или свинину, дичь или барашка; мы говорили, что, пожалуй, он со временем, как Сатурн, будет глотать булыжник. Наши насмешки выводили его из терпения, он споривал с нами почти до слез, стараясь убедить нас в утонченности своего гастрономического вкуса; мы побились об заклад, что уличим его в противном на деле. И в тот же самый день после долгой прогулки верхом велели мы напечь к чаю булочек с опилками! И что же? Мы вернулись домой утомленные, разгоряченные, голодные, с жадностию принялись за чай, а наш-то гастроном Мишель, не поморщась, проглотил одну булочку, принялся за другую и уже придвинул к себе и третью, но Сашенька и я, мы остановили его за руку, показывая в то же время на неудобосваримую для желудка начинку. Тут не на шутку взбесился он, убежал от нас и не только не говорил с нами ни слова, но даже и не показывался несколько дней, притворившись больным.

(Сушкова Е. А. Из «Записок» // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. С. 88–89.)

Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky

Анекдоты про Лермонтова!

Прикольные анекдоты про Лермонтова!

Разговаривают две блондинки: — Дорогая, ты знаешь убийцу Лермонтова? — Не держи меня за дуру! Лермонтов поэт, а не убийца!

Читать онлайн анекдоты про Лермонтова!

Борец греко—римского, классического стиля сдает экзамен по литературе в институт физкультуры. Подошло время отвечать, а он стоит и ни слова сказать не может. Экзаменатор и так, и эдак, наводящие вопросы задает. Тишина. Тогда преподаватель спрашивает: — Вы каких—нибудь классиков знаете? Пушкин, Лермонтов? Студент, подумав с минуту, отвечает: — Это наверное вольники, классиков я всех знаю.

Прикольные анекдоты про Лермонтова!

У блондинки спрашивают: — Скажите, Вы знаете убийцу Лермонтова? — Вы что, меня за дуру держите? Я же знаю, что Лермонтов не убийца, а Великий русский писатель!

Читать онлайн анекдоты про Лермонтова!

— Вам понравилась игра Российской сборной на Евро 2012? — Похожа на игру Лермонтова! — Ведь Лермонтов не играл футбол! — Вот именно!

Бесплатные анекдоты про Лермонтова!

Жена, читающая книгу, вдруг говорит мужу: — Какой позор! Вадик, ты только представь себе — какой—то Лермонтов опубликовал в своей книге стихи, которые ты посвятил мне, когда мы познакомились!

Популярные анекдоты про Лермонтова!

— Скажи мне, Колян, кого ты читаешь, а я скажу тебе, кто ты. — Ну, я читаю Толстого, Пушкина, Лермонтова... — Балабол ты, Коля, балабол...

Прикольные анекдоты про Лермонтова!

У абитуриента на вступительном экзамене спрашивают: — Вы с Пушкиным знакомы? — Нет. — С Некрасовым, Чеховым, Толстым? — Тоже нет. — А с Лермонтовым, Горьким? — Нет. — Свободны! Возле аудитории его абитура спрашивает: — Ну, как, приняли? — Нет, здесь только по блату. А я, оказывается, ни с кем не знаком...

Новые анекдоты про Лермонтова!

— Когда я вчера жене показал свои стихи, она сказала: — Ну прямо Лермонтов. — Что, такой же талантливый? — Нет, жить мало будешь.