Приглашаю присоединиться ко мне в следующих сервисах:

Театральные байки анекдоты


Театральные байки | EZO.TV

Евгений Евстигнеев в спектакле по пьесе Шатрова "Большевики" выйдя от
только что раненного Ленина в зал, где заседала вся большевистская
"У Ленина... жоп желтый!..". Спектакль надолго остановился.
"Легендарные комиссары" расползлись за кулисы и не хотели
возвращаться.

В некой пьесе про пограничников исполнитель главной роли вместо: "...Я
отличный певун и плясун!" - радостно и громко прокричал в зал: "Я
отличный писун и плевун!"

Однажды один известный конферансье подбежал на концерте к
 замечательной певице Маквале Касрашвили: "Лапулек,
быстренько-быстренько: как вас объявить? Я люблю, чтобы
ориганальненько!!!" "Ну... не надо ничего придумывать, - ответила
Маквала. - Просто скажите: "Солистка Большого Театра Союза ССР,
народная артистка Грузинской ССР Маквала Касрашвили!" "Фу, лапулек, -
скривился конферансье, - как банально! Ну ладно, я что-нибудь сам!.."
и возвестил: "А сейчас... на эту сцену выходит Большое Искусство! Для
вас поет любимица публики... блистательная... Макака! Насрадзе!!!"

По сюжету одной пьесы муж должен был неожиданно войти в комнату, в
которой неверная жена только что сожгла письмо от любовника. Втянув
воздух ноздрями, муж кричал, что он слышит запах жженой бумаги, и
недвусмысленно интересовался тем, что же такое секретное жгла его
жена. Пойманная за руку неверная супруга со слезами во всем
признавалась.
На премьере же, однако, сценический рабочий забыл зажечь свечу на
столе перед тем, как занавес открыли. Блудница долго металась по
сцене, пытаясь понять, что же ей делать со злополучным письмом. В
конце концов, от безнадежности положения, разорвала его на мелкие
клочки. Вошедший муж оглядел картину и, после секундного
замешательства, произнес: "Я слышу запах рваной бумаги! Сударыня,
извольте объясниться!"

Актер, исполняющий роль Ричарда, кричит:
- Коня! Коня! Полцарства за коня!
Раздался голос с галерки:
- А осел подойдет?
- Сойдет и осел, мой друг! Иди сюда!

"Чайка" Чехова. В финале спектакля, как известно, должен прозвучать
выстрел. Потом на сцену должен выйти доктор Дорн и сказать: "Дело в
том, что Константин Гаврилович застрелился". Но сегодня пауза
затянулась.
И выстрела нет. Доктор Дорн, видимо, понимает, что что-то произошло, и
нужно спасать положение. Тогда он выходит, долго стоит, все-таки
ожидая, что сейчас будет выстрел, но поскольку выстрела по-прежнему
нет, он говорит:
- Дело в том, что Константин Гаврилович повесился.
И тут раздается выстрел. Тогда он, еще подумав, произносит:
- И застрелился.

Театр "Современник". Спектакль "Декабристы". В роли Николая I -- Олег
Ефремов. По ходу спектакля он должен сказать реплику: "Я в ответе за
все и за всех", но оговаривается и произносит: "Я в ответе за все и за
свет".
Его партнер - незабвенный Евгений Евстигнеев тут же подхватывает: "Ну,
тогда уж и за воду, и за газ, Ваше величество".

Михаил Ульянов играл роль Цезаря.
Он должен был произнести:
- А теперь бал, который дает всему Риму царица Египта.
Но вместо этого произнес:
- А теперь на бал с царицей Египта, которая дает всему Риму...

В Большом театре идет премьера "Бориса Годунова". Актер, играющий роль
царя, вместо слов: "О горе мне, я... червь смердящий... ", выдал: "О,
горе мне, я смерд, я червь сердящий! О, господи! О, что я говорю! "

Выдающийся негритянский актер Айра Олдридж обладал бешеным
темпераментом. Его коронной ролью был Отелло. В финальной сцене он так
"накалялся", что у него изо рта шла пена, а глаза наливались кровью.
Исполнительницы роли Дездемоны панически боялись играть с ним.
Известный театрал Стахович спросил Олдриджа, как прошли его гастроли в
Москве с Никулиной-Касицкой -- Дездемоной. Олдридж ответил, что она
очень нервничала и добавил: "Все эти слухи сильно преувеличины. Я
сыграл Отелло более трехсот раз. За это время задушил всего трех
актрис, зарезал, кажется, одну. Согласитесь, что процент небольшой. Не
из-за чего было так волноваться вашей московской Дездемоне".

В ТЮЗе шла "Жестокость" - драматическа история о вере, предательстве,
любви. Там была массовая сцена захвата главаря банды Воронцова.
Психологически эпизод был выстроен сложно, в нем проявлялись
противоречия и вся бессмысленность гражданской войны. Как иногда
случается в театре, заболел актер, не пришел на спектакль. Его немое
появление на сцене попросили сыграть бутафора. - Понимаешь, нужно
всего-то наброситься на Воронцова и свалить его с ног, - объясняли
ему. - Я все знаю, не надо меня учить... Выходит на сцену и бросается
вместо Воронцова на совсем другого героя спектакля, валит его на пол
(надо заметить, парень он был здоровый), не слыша зловещего шепота:
"Кого, гад, валишь".
Спектакль как-то надо было спасать. Исполнитель роли Воронцова хватает
первого попавшегося парня из массовки, валит на себя, а на возглас:
"Врешь, не уйдешь", - отвечает: "Да не уйду, не уйду..."

Олег Павлович Табаков , всегда замечательно разыгрывал и подначивал
друзей и коллег. Единственным человеком, который ни разу не попался на
его хитрости , был Евгений Евстигнеев. Он умел вовремя обнаружить
подвох и избежать подначек. Все-таки и он однажды попался, но
гениально вывернулся и даже остался в выигрыше. Шли съёмки фильма
"Продолжение легенды" про большевиков, в котором Евстигнеев играл
старого большевика, а Табаков -- юного романтика. Они должны были
познакомиться и пожать друг другу руки. И вот Табаков незаметно набрал
в ладонь липкого вазелина и пожал рабочую руку Евстигнеева. Все, кто
знал о готовящейся провокации, особенно внимательно наблюдали за
Евстигнеевым.
Евстигнеев же не только сумел остаться бесстрастным, но и начал
блестящую импровизацию. Как бы от избытка чувств он вскинул измазанную
вазелином ладонь и начал ласково гладить Табакова по волосам и
щекам...

Талантливейший артист эстрады, крупный библиофил, автор замечательных
работ о книгах, Николай Павлович Смирнов-Сокольский, выступая в роли
конферансье, находил выход из любого положения. На одном из концертов
Смирнов-Сокольский спутал пианиста Якова Флиера со скрипачом Самуилом
Фурером и объявил публике: "Сейчас выступит скрипач Флиер". Флиер,
понятно, запротестовал. Тогда Николай Павлович вышел на сцену и
произнес:
"Прошу меня извинить, уважаемые товарищи. Дело в том, что Яков Флиер
забыл скрипку дома и поэтому будет играть на рояле. А это еще
трудней".

Перед тем как приехать на постановку в "Современник", Анджей Вайда
решил посмотреть "На дне" по Горькому, где Евгений Евстигнеев
потрясающе играл Сатина. Монолог "Человек - это звучит гордо" он
произносил не пафосно, как это было принято, а с папиросой во рту. В
результате хрестоматийный текст производил грандиозное впечатление. Но
у Евстигнеева была плохая память, и он все время сокращал длинный
монолог. Режиссер (Волчек) подошла к артисту и строго сказала:
- Женя! Завтра приедет Вайда. Выучи заново монолог, а то будет безумно стыдно...
На спектакле все шло хорошо.
До монолога Сатина.
- Человек - это я, ты... - начал актер...
Повисла страшная пауза. Евстигнеев от волнения окончательно забыл
слова и смог произнести лишь ключевую фразу: "Человек - это звучит
гордо!" - после чего затянулся цигаркой и сплюнул...
Волчек в ужасе повернулась к Вайде и увидела, что тот плачет.
- Анджей, прости, он не сказал всех слов!!!
Вайда, промокая глаза платком, ответил с польским акцентом: "Галя!
Зачем слова, когда он так играет?!"

Вахтанговцы играли пьесу "В начале века". Одна из сцен заканчивалась
диалогом: - Господа, поручик Уточкин приземлился! - Сейчас эта новость
всколыхнет города Бордо и Марсель! Однако вместо этого актер,
выбежавший на сцену, прокричал: - Поручик Уточкин... разбился! - Его
партнер озабоченно протянул: - Да... сейчас эта новость всколыхнет
город Мордо и Бордель!

На вахтанговской сцене идет "Антоний и Клеопатра". В роли Цезаря -
Михаил Ульянов.
События на сцене близятся к развязке: вот-вот Цезаря истыкают ножами...
А по закулисью из всех динамиков разносится бодрый голос помрежа:
"Передайте Ульянову: как только умрет, пусть сразу же позвонит домой!"

Сцена дуэли Тибальда и Меркуцио. Как нам стало известно, Тибальд
должен смертельно ранить Меркуцио и сбежать. А истекающему кровью
Меркуцио следует пропеть для Ромео "Чума на оба ваши дома" и умереть.
Во время поединка Меркуцио случайно ломает бутафорский меч Тибальда, и
у того в руках остается только эфес. Тогда Тибальд, не придумав ничего
лучшего, отбрасывает обломок меча и душит Меркуцио, как Отелло
Дездемону. Вернее, только пытается придушить, поскольку агонизирующему
Меркуцио ещё нужно пропеть несколько строк текста и только после этого
упасть. В данном случае - задушенным.
Говорят, на той же сцене некоторое время спустя Отелло пришлось
зарубить мечом Дездемону. Но уже по каким-то другим причинам.

50-е годы. На сцене Театра Советской Армии идет огромнейший по
масштабам спектакль, что-то на тему "Освобождение Сталинграда". 200
человек массовки, пушки, танки, все дела.
В финале спектакля главный герой, играл которого, кажется, Андрей
Дмитриевич Попов, изображая смертельно раненого бойца лежит на
авансцене и тихим голосом просит: "Дайте мне воды из Волги свободной
испить". По рядам передают каску с водой. Он выпивает, вода
проливается на гимнастерку, падает замертво и - занавес.
В тот вечер был у Попова день рождения.
Друзья-актеры долго готовили ему сюрприз и вот, кому-то пришла идея,
налить ему в каску ...бутылку водки. Злая шутка, мягко говоря, но, тем
не менее, налили.
Конец спектакля, Попов просит "дать ему воды из Волги испить", по
рукам огромной массовки плывет каска, в кулисах стоят костюмеры,
гримеры, даже "мертвые" немцы приподнимают головы - посмотреть, как он
будет пить?
Попов берет каску, глотает, замирает на секунду... и продолжает пить
до конца. Наконец отрывается, возвращает каску стоящему рядом бойцу и
говорит: "Еще!".
Вся массовка начинает корчиться от смеха...
Медленно плывет занавес, скрывая это безобразие...Спектакль театра Сатиры. Ширвиндт играет роль старого повесы, всю ночь таскавшего взрослого сына своей старой любовницы по злачным местам. В пути они где-то потерялись, Ширвиндт приезжает к нему домой один и и
почтенная матрона набрасывается на него со страшными обвинениями.
Заканчиваться монолог должен был словами: "Где мой сын?"
Актриса, от волнения видно, оговариватся, причем громко - "Где мой сыр?"
В зале тишина. Невозмутимый Ширвиндт, с ухмылкой поглядев на нее,
отвечает: "Я его съел!"

Актер Милославский очень любил эффектные сцены и шикарные выходы.
Любимой ролью была роль кардинала Ришелье. Была там сцена, где король
и придворные долго ожидают кардинала, как вдруг докладывают: "Кардинал
Ришелье"! Все замолкают, эффектная пaуза -- и торжественно появляется
Ришелье. Роль слуги, который произносит эти два слова, была поручена
молодому актеру. Милославский его нещадно муштровал, заставляя без
конца повторять реплику: "Кардинал Ришелье"
Бедняга-актер жутко волновался. И вот спектакль... Король и двор
замолкают... Небольшая пауза... И слуга выпаливает: "Радикал Кишелье!"
Милославский в бешенстве выскакивает на сцену и набрасывается на
несчастного: "Ришелье! Ришелье! Ришелье! И не радикал, а кардинал!
Кардинал, каналья!"
Зиновий Гердт как-то рассказывал. Была у него соседка, милая и добрая
женщина, но очень уж серьезная, никакого чувства юмора. Однажды
Зиновий Ефимович пытался ей анекдот рассказать, начинающийся словами
"Умер один мужчина...", а она его вопросами засыпала: как его звали,
отчего он умер, долго ли болел, были ли у него дети...
Однажды решил Зиновий Ефимович ее разыграть. Ровно в шесть вечера
звонит ей по телефону и измененным голосом спрашивает: "Простите, а
Сан Саныча (допустим) можно к телефону?" - "Нет, вы не туда попали."
Перезванивает ей ровно через полчаса и задает тот же вопрос другим
голосом. И так каждые полчаса. Другой бы уже послал подальше или
трубку снял, но она женщина интеллигентная, отвечала на все звонки и
вежливо говорила, что такого здесь нет.
Развязка должна была быть в полночь. З.Е. звонит ей в очередной раз и
говорит: "Здравствуйте, это Сан Саныч. Мне никто не звонил?" Ответ
сразил З.Е. наповал: "Сан Саныч, вы куда пропали? Вас же полгорода
ищет!"
Знаменитый актер Александринского театра Василий Пантелеймонович
Далматов как-то совершенно запутался на спектакле. Вместо "Подай перо
и чернила" сказал: "Подай перна и черна, тьфу, чернила и пернила, о
господи, черно и перно. Да дайте же мне наконец то, чем пишут!"
Гомерический смех в зрительном зале заглушил последнюю реплику актера.
Владимир Спиваков приехал с концертом в какой-то небольшой российский
городок вместе с концертмейстером. Директор Дома культуры недовольно
спрашивает:
"Как, вы только двое приехали?" - "Да, а что?" - "В афише же написано:
Бах, Гендель, Сен-Санс".

Актер забыл слова. Суфлер шипит:
- В графине вы видите мать! В графине вы видите мать!
Актер берет со стола графин и, с удивлением глядя туда:
- Мама, как ты туда попала??!
В каком-то спектакле раздается выстрел, графиня восклицает: "Что
это!", вбегает слуга и кричит: "Ваш муж!", графиня: "Мой муж, ах!", и
падает в обморок. Идет спектакль, раздается выстрел, графиня: "Что
это!", вбегает слуга и, то ли от волнения, то ли с бодуна, кричит:
"Вах мух!", графиня: "Мох мух, ах!", и падает в обморок

Источник: prikolisti

Театральные байки: vasily_sergeev — LiveJournal

Цитата сообщения Dmitry_Shvarts

Умение смеяться над собой и находить выход из непонятной ситуации — качество, ценное для каждого человека, а особенно для актера. Экспромт и импровизация на сцене отличают профессионалов от начинающих артистов и нередко помогают действовать в нестандартных ситуациях.

Александр Ширвиндт исполнял роль повесы, который всю ночь водил сына своей старой любовницы по злачным местам. В пути герои теряют друг друга, и герой Ширвиндта возвращается домой один. Узнав об этом, пожилая дама набрасывается на него со страшными обвинениями. Заканчиваться ее монолог должен был словами: «Где мой сын?» Но актриса оговорилась и произнесла: «Где мой сыр?» В зале — тишина. Невозмутимый Ширвиндт, поглядев на нее с ухмылкой, ответил: «Я его съел!»

Александр Ширвиндт в спектакле Театра Сатиры «Орнифль».

Константин Станиславский исполнял роль Аргана в «Мнимом больном» Мольера. На одном спектакле прямо на сцене у него отклеился нос. Он стал прикреплять его обратно на глазах у зрителей и приговаривать: «Вот беда, вот и нос заболел. Это, наверное, что-то нервное».

На сцене появилась графиня. Актер, исполняющий роль ее сына, забыл слова. Суфлер шипит ему:
— В графине вы видите мать! В графине вы видите мать!
Тот берет со стола графин и, с удивлением глядя в него, произносит:
— Мама, как ты туда попала?!


По сюжету одной пьесы муж должен был неожиданно войти в комнату, где неверная жена только что сожгла письмо от любовника. Втянув воздух ноздрями, он кричал, что слышит запах жженой бумаги. И недвусмысленно интересовался, что же столь секретное сожгла его жена. Пойманная за руку супруга со слезами во всем признавалась. На премьере же сценический рабочий забыл зажечь свечу на столе. Блудница долго металась по сцене и пыталась понять, что ей делать со злополучным письмом. В конце концов, от безнадежности положения она разорвала его на мелкие клочки. Вошедший муж оглядел картину и после секундного замешательства произнес: «Я слышу запах рваной бумаги! Сударыня, извольте объясниться!»


Конферансье Николай Смирнов-Сокольский находил выход из любого положения. На одном из концертов он перепутал пианиста Якова Флиера со скрипачом Самуилом Фурером и объявил публике: «Сейчас выступит скрипач Флиер». Пианист, естественно, запротестовал. Тогда артист вышел на сцену и произнес: «Прошу меня извинить, уважаемые товарищи. Дело в том, что Яков Флиер забыл скрипку дома, поэтому будет играть на рояле. А это еще труднее».


Роман Виктюк поставил спектакль «Анна Каренина» в инсценировке Григория Горина. Спектакль получился отличным, но длинным: шел около 5 часов. На премьере, где-то к концу 4 часа, один пожилой еврей наклонился к сидевшему рядом Горину и сказал: «Слушайте, я еще никогда в жизни так долго не ждал поезда!»


Режиссер Роман Виктюк.

Идет спектакль «Чайка» по пьесе А. П. Чехова. Как известно, в его финале должен прозвучать выстрел. Затем на сцену выходит доктор Дорн и говорит: «Дело в том, что Константин Гаврилович застрелился». Пауза затянулась, и выстрела все нет. Дорн понимает, что нужно спасать положение.
Он выходит на сцену и долго стоит, все еще надеясь на выстрел, которого по-прежнему не слышно. Тогда он произносит: «Дело в том, что Константин Гаврилович повесился». И тут раздается выстрел. Немного подумав, актер добавляет: «И застрелился».


Актриса, участвующая в спектакле, обращается к режиссеру:
— Я хочу, чтобы в первом действии бриллианты на мне были настоящие.
— Все будет настоящее, — успокаивает ее режиссер. — И бриллианты в первом действии, и яд — в последнем!


Актер Сергей Мартинсон играл Бабу-ягу. Из зала за ним наблюдал его пятилетний сын. В самый важный момент, когда все дети волновались за героя, которого Баба-яга должна была изничтожить, кривляясь, пританцовывая и напевая что-то вроде: «Мы тебя изжарим, мы тебя в прах разнесем!» — на весь театр раздался крик сына артиста: «Папа, ты дурак?!»


Актер играл умирающего Моора в трагедии Шиллера «Разбойники» и говорил очень тихим, угасающим голосом. С галерки закричали: «Громче!» Ничуть не смутившись, артист пояснил в полный голос: «Моор умирает, громче говорить не может».

Зиновий Гердт и Леонид Куравлев в фильме «Золотой теленок».

Как правило, актеры в театре не учат наизусть тексты, которые по роли можно читать с листа. Иногда это обстоятельство играет с ними злую шутку. Так, в одном спектакле на сцену вбежал гонец и передал королю письмо со словами:
— Ваше Величество, вам письмо!
Король разворачивает свиток и — о, ужас! — текста там нет (коллеги подшутили). Но артист был опытный, поэтому, возвращая свиток гонцу, сказал:
— Читай, гонец!
Актер, исполняющий роль гонца, тоже был не лыком шит и вернул письмо королю со словами:
— Неграмотен, Ваше Величество!


В небольшом провинциальном городе столичный театр показывал «Грозу» Островского. В финальной сцене, когда Катерина бросается в реку, для смягчения последствий падения использовали маты. Обычно их на гастроли не возили и искали на месте. А в этот раз матов не нашли. Пришлось брать предложенный где-то батут. Актрису о подмене не предупредили.
И вот во время спектакля героиня с криком бросается в реку... и вылетает обратно. С криком... И так несколько раз. В этот момент один из актеров произносит: «Да-а-а, не принимает матушка-Волга...»


Евгений Евстигнеев в спектакле по пьесе Шатрова "Большевики" выйдя от только что раненного Ленина в зал, где заседала вся большевистская верхушка, вместо фразы: "У Ленина лоб желтый, восковой..." он сообщил: "У Ленина... жоп желтый!..". Спектакль надолго остановился. "Легендарные комиссары" расползлись за кулисы и не хотели возвращаться.


Михаил Ульянов играл роль Цезаря.
Он должен был произнести:
- А теперь бал, который дает всему Риму царица Египта.
Но вместо этого произнес:
- А теперь на бал с царицей Египта, которая дает всему Риму...


Приезжает однажды один знаменитый актер в провинциальный театр - играть Отелло. И выдают ему в качестве Дездемоны молоденькую дебютанточку. Она, естественно, волнуется. И вот подходит дело к сцене ее убиения. На сцене такая вся из себя целомудренная кровать под балдахином. И вот легла эта самая дебютантка за этим балдахином ногами не в ту сторону. Открывает Отелло с одной стороны балдахин - а там ноги. Ну - что поделать, закрыл Отелло балдахин и этак призадумался тяжко. А Дездемона сообразила, что лежит не в том направлении, и перелегла. Открывает Отелло балдахин с другой стороны, а там... опять ноги!
После чего продолжать трагедию было, как вы понимаете, уже невозможно.


Гастроли провинциального театра, последний спектакль, трезвых нет.
Шекспировская хроника, шестнадцать трупов на сцене. Финал. Один цезарь над телом другого. И там такой текст в переводе Щепкиной-Куперник:
"Я должен был увидеть твой закат иль дать тебе своим полюбоваться".
И артист говорит:
- Я должен был увидеть твой... конец!
И задумчиво спросил:
- Иль дать тебе своим полюбоваться?..
И мертвые поползли со сцены.


О.Ефремов, как продвинутый режиссер продвинутого Театра в Советское время должен был обязательно поставить что-нибудь Ленинско-Революционное. И вот, по ходу пьессы Владимир Ильич - Калягин должен сидеть и волноваться. Кто-то там болен. Входят два доктора, разводят руками: "Испанка, Владимир Ильич"... и уходят. Два доктора - один Вячеслав Невинный - дабы разнообразить серенькое действо, выходили постоянно в разных обличиях, чем здорово напрягали серьезного Калягина и веселили театральную публику, которая как всегда была в курсе событий и сама с нетерпением ждала сообщения об Испанке.
А оба доктора под конец совсем распоясались и вышли в кожаных фартуках, руки по локоть в крови: "Испанка, Владимир Ильич..." - тогда уж Калягин окончательно взорвался и поставил Ефремову ультиматум - Либо я, либо Невинный! Все-таки Ленин Главрежу был ближе...


Рассказ одного из известных актеров. По молодости ему давали крошечные роли и, соответственно, такую же зарплату. Чтобы как-то прожить, он приспособился играть сразу в двух московских театрах. Выходил в одном театре, говорил: «Кушать подано», затем мчался в другой театр, чтобы сказать: «Ваша шляпа, сэр». Спектакли шли примерно в одно и то же время, так что во второй театр он прибегал за считанные минуты до выхода.
Коллеги, естественно, нервничали и ругались. Однажды он получил роль в опере «Евгений Онегин»: в сцене народного гулянья в деревне он должен был вприсядку пройти мимо девушек в хороводе. Одежда соответствующая: длинная красная рубашка, кушак, сапоги. И вот – очередной спектакль. Сказав свою реплику в первом театре, он побежал во второй. «Скорее!!! Скорее!!! Твой выход!» Коллеги, помогая на ходу переодеться, просто тащили его по коридору. Вот, наконец, добрались до кулис. «Давай!» Он выскочил и вприсядку пошел по сцене, выделывая разные коленца из русской пляски.
Публика в зале ахнула и замерла. Спустя несколько минут он понял: что-то не то. Вместо девушек в сарафанах и кокошниках по сцене бродили какие-то сеньоры и тореадоры. Оказалось, что в этот день оперу «Евгений Онегин» заменили на оперу «Кармен». Так «друзья» проучили его за опоздания.


Эту актерскую байку рассказал Сергей Данилович О-в, руководитель театральной студии, в которой я в юности занимался.
В 70-х, а может даже и в 60-х годах академический московский театр гастролировал в крупном уральском или сибирском городе, на сцене местного Дворца культуры металлургов-нефтяников. Давали "Гамлета". Два первых спектакля, в субботу и воскресенье, прошли на ура. Понедельник, третий спектакль. Первый акт, на сцене Марцелл, Горацио и Бернардо. Должен появиться призрак.
Особенность режиссерской трактовки данного спектакля состояла в том, что роль призрака никто не играл. Во второй сцене, в диалоге с Гамлетом, звучала магнитофонная запись. А в первой, где призрак просто молча проходит по сцене, его движение отыгрывали другие актеры, прослеживая его путь глазами. Очень простой и эффектный актерский прием, работа с воображаемым партнером. Если поворачивать головы действительно синхронно, у зрителей создается полное впечатление, что по сцене кто-то идет.
Итак, трое актеров, изображая полагающийся к случаю ужас, уставились в левую кулису. И тут притворный ужас на их лицах сменился настоящим, потому что призрак действительно появился! Это был высокий мужчина лет пятидесяти, совершенно лысый, но с буденновскими усами, в синем костюме, сатиновых нарукавниках и с портфелем в руке. Провожаемый взглядами остолбеневших актеров, ни на кого не глядя, в полном соответствии с режиссерским замыслом он прошествовал через всю сцену и ушел в правую кулису.
В зале раздались смешки: призрака многие узнали. Иван Евсеевич был человеком в городе уважаемым, но, мягко говоря, с большой чудинкой. Он работал бухгалтером Дворца культуры, отличался крайней пунктальностью и каждый день ровно в 18.15 покидал рабочее место кратчайшим путем - через сцену. Наличие людей на сцене и в зале его не смутило: в это время
обычно репетировал народный театр.
Смех в зале постепенно утих, артисты кое-как пришли в себя, спектакль продолжился. Директор ДК пообещал лично проследить, чтобы назавтра Иван Евсеевич ушел домой другой дорогой. Но, видимо, забыл.
Сергей Данилыч рассказывал нам, среди прочих актерских секретов, о законе повторения. Если какое-то нелепое действие на сцене вызывает только легкий смех, то то же самое действие, совершенное повторно, вызовет гомерический хохот. На третий и последующие разы эффект уже зависит от актерского таланта, уже нужны какие-то вариации, но второй раз на порядок смешнее первого всегда. Это закон.
Во вторник этот закон сработал в полную силу. Когда три актера уставились в левую кулису, на сцене и в зале все затаили дыхание, ожидая, выйдет ли Иван Евсеевич и в этот раз. Не вышел - общий вздох облегчения, но в то же время и легкое разочарование: ну как же так, неужели на этот раз ничего не покажут. И когда через несколько реплик Иван Евсеевич все же появился, его встретил такой взрыв хохота и аплодисментов, какой вряд ли слышали лучшие клоуны мира. Бухгалтера это нисколько не смутило, он размеренным шагом пересек сцену и скрылся в правой кулисе, помахав на прощание рукой.
Истерика продолжалась минут пятнадцать. Но спектакль надо было продолжать, зрители заплатили деньги, чтобы увидеть смерть Полония и безумие Офелии, чтобы услышать знаменитое "быть или не быть". Исполнитель роли Марцелла мобилизовал все свое актерское мастерство, сконцентрировался, задавил смех и выдал в зал свою следующую реплику... да, знал Шекспир, что написать. Невольно покосившись в правую кулису, Марцелл произнес:

- В такой же час таким же важным шагом
Прошел вчера он дважды мимо нас.

Вторая истерика зала. Все? Нет, не все! Потому что следующая реплика Горацио вызвала еще одну, уже третью истерику:

- Подробностей разгадки я не знаю,
Но в общем, вероятно, это знак
Грозящих государству потрясений.

После этого уже абсолютно любые слова любого персонажа зал встречал бурным хохотом до конца спектакля.

Потрясения действительно состоялись, Иван Евсеевич получил первый в жизни выговор и в среду на сцене, разумеется, не появился. Но это уже ничему не помогло. Дойдя до момента явления призрака, Марцелл и Бернардо умерли от смеха совершенно самостоятельно, заразив зал. До самого конца гастролей на сцене Дворца культуры с неизменным успехом шла комедия "Гамлет".
Спасти спектакль удалось только в Москве, заменив Бернардо и Марцелла на других артистов. Исполнитель роли Горацио оказался поопытнее и через некоторое время научился отыгрывать первую сцену без смеха.


– Молодой актер впервые участвует в постановке, при чем здесь же играет маститый актер, роль молодого – мала, выйти к маститому на сцену и сказать что-то вроде "кушать подано!", и все! Молодой человек очень нервничает, все-таки с метром в одной сцене, жутко переволновавшись, в полубеспамятстве выходит на сцену и видит немного округлившиеся глаза пожилого партнера, понимает, что что-то не так, совсем теряется, бормочет свою фразу и вылетает со сцены. После спектакля известный актер вызывает его к себе в гримерную, еле живой молодой предстает пред очами мэтра и слышит: "Батенька, ну что ж вы так? Это еще ничего было, когда вы вошли в окно, но когда вы ВЫШЛИ В КАМИН!


Перед тем как приехать на постановку в "Современник", Анджей Вайда решил посмотреть "На дне" по Горькому, где Евгений Евстигнеев потрясающе играл Сатина. Монолог "Человек - это звучит гордо" он произносил не пафосно, как это было принято, а с папиросой во рту. В результате хрестоматийный текст производил грандиозное впечатление. Но у Евстигнеева была плохая память, и он все время сокращал длинный монолог. Режиссер (Волчек) подошла к артисту и строго сказала:
- Женя! Завтра приедет Вайда. Выучи заново монолог, а то будет безумно стыдно...
На спектакле все шло хорошо.
До монолога Сатина.
- Человек - это я, ты... - начал актер...
Повисла страшная пауза. Евстигнеев от волнения окончательно забыл слова и смог произнести лишь ключевую фразу: "Человек - это звучит гордо!" - после чего затянулся цигаркой и сплюнул...
Волчек в ужасе повернулась к Вайде и увидела, что тот плачет.
- Анджей, прости, он не сказал всех слов!!!
Вайда, промокая глаза платком, ответил с польским акцентом: "Галя! Зачем слова, когда он так играет?!"


Владимир Спиваков приехал с концертом в какой-то небольшой российский городок вместе с концертмейстером. Директор Дома культуры недовольно спрашивает:
"Как, вы только двое приехали?" - "Да, а что?" - "В афише же написано: Бах, Гендель, Сен-Санс".


Во время концерта на сцене звучит голос конферансье:
- Выступает заслуженный артист Иванов!
Иванов, уже от души "набуфетившийся", стараясь не качаться, с трудом выходит на авансцену, кланяется и, не удержавшись, падает в оркестровую яму. В зале хохот. После недолгого молчания - невозмутимый голос ведущего:
- Следующим номером нашей программы…


Зиновий Гердт рассказывал, что за свою жизнь получил множество писем от влюбленных в него женщин. Как правило, он эти письма выбрасывал, но одно оставил. Женщина писала, что влюблена не столько в него, сколько в его голос. В конце было такое признание: «Я хотела бы иметь ребенка от этого тембра».


Эйнштейн однажды написал Чарли Чаплину:
- Ваш фильм "Золотая лихорадка" понятен во всем мире, и Вы непременно станете великим человеком.
На что Чаплин ответил:
- Я Вами восхищаюсь еще больше. Вашу теорию относительности никто в мире не понимает, а Вы все-таки стали великим человеком.

из интернета





snowman_fedya
А где же классическая байка про спектакль "Ленин в октябре"?
Ладно, я расскажу.
Во время монтажа декораций к этому спектаклю рабочий сцены забыл наверху конструкций молоток.
Премьера. Высокие гости, члены Политбюро.
Занавес начинает медленно открываться. В глубине сцены стоит стол, за ним сидит Ильич и что-то пишет.
Тут от вибрации занавеса молоток срывается, и попадает Ильичу по лысине. Тот молча падает со стула.
Пауза. Мхатовская.
Тут за сценой спохватываются, и занавес так же медленно закрывается. Конец спектакля.
Говорят, этот авангардистский приём настолько поразил одного высокого гостя из Америки, что тот чуть не зааплодировал, но что-то удержало его от этого.
Актёр, кстати, оказался цел и невредим - на голове у него была пластиковая чашка, исполнявшая роль лысины.

Театральные байки. Смешно до слез :))) » Женский журнал с юмором "Жива"

Каких только забавных ситуаций не происходит с творческими людьми! Вот некоторые из них!

Рассказывают, что на гастролях Вахтанговского театра произошла такая история. Вечером должен был играться спектакль времен Англии 19 века. И актер-статист, играющий мажордома, произносяший буквально пару слов, где-то запил и потерялся. Дело на гастролях совершенно обычное, кстати…

Помощник режиссера схватил скрипача из оркестра — «Будешь играть мажордома!».

Тот взмолился:

— Не могу… я так боюсь, что даже в оркестре отказываюсь от соло!

Но помреж был неумолим:

— Мы тебя оденем — просто выйдешь и скажешь: «К вам барон фон Цимерман!» И все…

И вот идет спектакль… Длинный, скучный… За столом сидят разодетые лорды, леди и тут входит дворецкий с белым и перекошенным лицом. Весь зал замер в ожидании.

Из-за кулис помреж шипит: «К вам барон фон Циммерман!»

Мажордом, продержав паузу, тут вдруг выдал: «К вам цыгане… (помолчал и добавил) …Приехали!»

***

Приезжает Папазян в провинциальный театр — играть Отелло. И выдают ему в качестве Дездемоны молоденькую дебютанточку. Она, естественно, волнуется. И вот подходит дело к сцене ее убиения. На сцене такая вся из себя целомудренная кровать под балдахином.

И вот легла эта самая дебютантка за этим балдахином ногами не в ту сторону. Открывает Отелло с одной стороны балдахин — а там ноги. Ну — что поделать, закрыл Отелло балдахин и этак призадумался тяжко.

А Дездемона сообразила, что лежит не в том направлении, и перелегла. Открывает Отелло балдахин с другой стороны, а там… опять ноги!

После чего продолжать трагедию было, как вы понимаете, уже невозможно.

***

Евгений Симонов рассказывал об одном актере вахтанговского театра, как тот очень удобно завел себе любовницу в собственном дворе, в доме напротив. И при этом очень гордился своей оборотистостью. Однажды он сказал жене, что едет в Ленинград на три дня, а сам закатился к своей пассии и гужевался там от вольного. К концу третьего дня любовница попросила его вынести мусор. Артист в трико и домашних тапочках вышел на помойку, вытряхнул ведра и привычно пошел… домой! Нажал кнопку звонка и в этот момент сообразил своей хмельной башкой, что сотворил, но было уже поздно.

Законная жена открыла дверь и обалдела: Откуда ты, милый? Представьте себе этого оборотистого, в трико и тапочках на босу ногу, с двумя мусорными ведрами в руках, не нашедшего ничего лучше ответить чем:

— Как откуда? Из Ленинграда!

***

На радио записывали передачу с участием Раневской. Во время записи Фаина Георгиевна произнесла фразу со словом «феномЕн». Запись остановили.

— В чем дело? — чуть заикаясь и пуча глаза, спросила Раневская.

Стараясь выправить ситуацию ведущая сказала:

— Знаете, Фаина Георгиевна, они тут говорят, что надо произносить не феномЕн, а фенОмен, такое современное ударение…

— А, хорошо, деточка, включайте.

Запись пошла и Раневская четко и уверенно произнесла:

-ФеномЕн, феномЕн, и еще раз феномЕн! А кому нужен фенОмен, пусть идет в ж….!!

***

Гастроли провинциального театра, последний спектакль в канун Нового Года — трезвых нет. Шекспировская хроника, шестнадцать трупов на сцене. Финал. Один цезарь над телом другого должен произнести фразу:

“Я должен был увидеть твой закат

Иль дать тебе своим полюбоваться”.

То есть «один из нас должен умереть».

И вот артист произносит:

— Я должен был увидеть твой… — а дальше забыл, надо выкручиваться, а это же стихи!… И он таки выкрутился:

— Я должен был увидеть твой… конец! — и задумчиво спросил:

— Иль дать тебе своим полюбоваться?..

И мертвые поползли со сцены…

***

Давали утренний детский спектакль в музыкальном театре. 2 января. «Заболела» актриса, а заменить ее некем. Режиссер попросил бывшую травести театра , которая «отдыхала» на пенсии, выручить коллектив, та согласилась.

По ходу пьесы эта актриса должна была играть мальчика, которого никто не любил и все обижали.

Ну и после первого действия, в антракте к оркестровой яме подходит малыш с большим яблоком и говорит, обращаясь к музыканту:«Дяденька, передайте ,пожалуйста, это яблочко тому старенькому мальчику».

***

Шел спектакль «Поднятая целина». Александр Спицын играл Давыдова. Помните, конечно, что в героя стреляют. Обычно реквизитор, чтобы произвести выстрел за сценой, брала два пистолета — один может дать осечку, но в этот раз на спектакле работала неопытная девчонка и пистолет оказался один и, конечно, дал осечку.

Давыдову-Спицыну падать надо, а выстрела нет и нет. Лушка (актриса Жеботинская) в кулисах стоит, ей выходить надо, а Давыдов не падает. Что делать? Стоял-стоял Спицын и вдруг нашелся: «Ох, падаю. Сволочи, с глушителем!». И упал.

Лушка вышла на сцену почти вовремя, но тряслась над ним от хохота, а не от плача.

***

В Архангельском театре драмы — премьера. На сцене — кабинет председателя колхоза. Разъяренный руководитель разносит бухгалтера.

Играют два маститых актера, любимцы публики и закадычные друзья — Борис Горшенин и Сергей Плотников. Играют с подъемом. Обстановка правления колхоза — обычная, много раз повторенная на сцене и экране. Только вместо воды в графине — водка. Друзья секретно готовились отметить премьеру.

Как узнал об их секрете молодой актер, осталось неразгаданным. Уловив паузу, он в гриме своего персонажа — тракториста — выскочил на сцену и, «запыхавшись», спросил: «Агронома не видели?»

У маститых вытянулись лица — они не ожидали появления «тракториста». Но народные артисты — мастера своего дела — сразу нашлись: «Да он сегодня в третьей бригаде!» «А-а, извините! Ой, у вас тут водичка, можно глотнуть?» — и, не дожидаясь разрешения, «тракторист» налил себе полный стакан, залпом выпил и убежал со сцены. Видимо, дальше искать агронома.

«Председатель» и «бухгалтер», багровея, уставились друг на друга с немым вопросом. Сцену доиграли, но с несколько иными, чем у автора пьесы, репликами.

***

1 января. В театре юного зрителя идёт дневной детский спектакль. Радость детишкам, мука родителям, актерам и персоналу театра мука в кубе.

Актер никаковский, у него текст: «Кто там светит нам в ночи?». И по темному заднику из кулисы в кулису пробегают три актера со светящимися фонариками и покрикивают: «Мы, ночные светлячки».

Все очень просто. Только не 1 января.

Этот: «Кто там светит нам в ночи?». Светлячков нет.

Этот опять: «Кто там светит нам в ночи?». Ноль признаков светлячков.

Он опять повторил, ну не мог же актер знать, что три «светлячка» в гримерке продолжают новогоднюю ночь, и им фиолетово, кто там светит кому в ночи.

Когда актер в пятый раз гаркнул: «Кто там светит нам в ночи?», не выдержал монтировщик, который тоже человек, и с 31-го на 1-е …, в общем, парень был плох.

Так вот, он взял два фонаря, вывалил с ними на темную сцену, а где там их подкрутить, чтоб они зажглись, так и не разобрался.

Пытался он фонарики-то зажечь, пытался и не смог, и так расстроился, что хотел помочь, да не смог, что на очередной крик: «Кто там светит нам в ночи?», швырнул фонари на сцену и громко, в злобе, сказал: «Да это мы, блин, ночные светлячки, только нас не видно ни хрена!».

***

У старых артистов МХАТа большой популярностью одно время пользовалась странная игра под названием «Гопкинс!». Неизвестно, кто её придумал, но суть её заключалась в следующем: если кто-то из игроков говорил «Гопкинс!», другие обязаны были тотчас подпрыгнуть. Короче говоря, что-то вроде всем известной детской игры «Замри!». Корифеи сцены имели право на подобные забавы.

Иногда во время спектакля кто-нибудь тихо командывал: «Гопкинс!», и остальные подпрыгивали, иначе им грозил крупный денежный штраф.

Однажды Фурцева по какому-то поводу вызвала почти всех великих актёров МХАТа и принялась учить их и наставлять. Старики, среди которых были Массальский, Яншин, Белокуров, Грибов, стояли и почтительно слушали.

Внезапно в середине речи Ливанов, которому всё это наскучило, негромко произнёс: «Гопкинс!»

Можно представить себе, как опешила министр, когда внезапно почтенные и заслуженные старцы все вместе подпрыгнули.

***

Каждый, сколько-нибудь интересующийся театром, знает, что мэтры российской сцены, отцы-основатели МХАТа Станиславский и Hемирович-Данченко поссорились еще до революции и не общались до конца дней своих. МХАТ практически представлял собою два театра: контора Станиславского — контора Hемировича, секретарь того — секретарь другого, артисты того — артисты этого… Hеудобство, что и говорить!

Однажды было решено их помирить. Образовалась инициативная группа, провели переговоры и, наконец, был создан сценарий примирения.

После спектакля «Царь Федор Иоанович», поставленного ими когда-то совместно к открытию театра, на сцене должна была выстроиться вся труппа. Под торжественную музыку и аплодисменты справа должен был выйти Станиславский, слева — Hемирович. Сойдясь в центре, они пожмут друг другу руки на вечный мир и дружбу. Крики «ура», цветы и прочее… Корифеи сценарий приняли: им самим надоела дурацкая ситуация.

В назначенный день все пошло как по маслу: труппа выстроилась, грянула музыка, корифеи двинулись из-за кулис навстречу друг другу…

Станиславский был громадина, почти вдвое выше Hемировича, и своими длинными ногами успел к середине сцены чуть раньше.

Hемирович, увидев это, заторопился, зацепился ножками за ковер и грохнулся прямо к ногам соратника. Станиславский оторопело поглядел на лежащего у ног Hемировича, развел руками и пробасил: — «Ну-у… Зачем же уж так-то?..»

Больше они не разговаривали никогда.

***

Байка времен ефремовского «Современника». Алла Покровская рассказывала, что Ефремов так заразил своих актеров любовью к системе Станиславского, что любые посиделки заканчивались дискуссиями именно на эту тему.

Однажды на гастролях в Румынии артисты собрались после спектакля в одном из гостиничных номеров. Как водится, речь зашла о системе Станиславского. Калягин и Гафт заспорили о Системе, а Евгений Евстигнеев , наотмечавший окончание рабочего дня пуще всех, завалился на кровать и заснул.

В конце концов Гафт с Калягиным доспорились до того, что решили выяснить, кто лучше сыграет этюд на «Оценку факта».

Фабулу придумали такую: у кабинки общественного туалета человек ждет своей очереди. Ждет так долго, что не выдерживает, выламывает дверь и обнаруживает там повешенного.

Не поленились, соорудили повешенного из подушки и поместили его в стенной шкаф. Один сыграл неподдельный ужас и бросился с криком за помощью, другой, представив возможные неприятности, тихонько слинял, пока никто не увидел… Оба сыграли классно. «Судьи» в затруднении. Тогда решают разбудить Евстигнеева и посмотреть, что придумает он.

Растолкали, уговорили, объяснили ситуацию… Евстигнеев пошел к шкафу.

Уже через секунду весь номер гоготал, видя, как тот приседает, припрыгивает перед дверцей стенного шкафа, стискивая колени, сначала деликатно постукивает в дверь «туалета», потом просто барабанит. Наконец, доведенный до полного отчаяния, он рвет на себя дверь, видит «повешенного», ни секунды не сомневаясь, хватает его, сдирает вместе с веревкой, выкидывает вон, и, заскочив в туалет, с диким воплем счастья делает свое нехитрое дело, даже не закрыв дверь!

Громовой хохот, крики «браво», и единогласно присужденная Евстигнееву победа.

Артист раскланялся и рухнул досыпать.

***

В конце 80-х годов позапрошлого века в Петербурге с большим успехом шел балет Пуни «Дочь фараона», поставленный Мариусом Петипа. В первом акте фигурировал лев, который сначала шествовал по скале, а потом, убитый стрелой охотника, падал вниз. Льва изображал постоянный статист. Однажды он заболел, и его пришлось срочно заменить другим статистом.

Спектакль начался. Вначале все шло прекрасно. Лев важно прошелся по скале. Охотник выстрелил, стрела полетела… И вот здесь вышла заминка.

Пораженный стрелой лев явно испугался высоты и в нерешительности топтался на краю скалы, виновато поглядывая на балетмейстера, в ужасе застывшего в кулисах.

Отчаявшийся Петипа показал льву кулак. И тут произошло чудо.

Лев поднялся на задние лапы, перекрестился правой передней лапой — и прыгнул вниз.

Источник: Борис Львович. «Актёрская курилка»

Вконтакте

Facebook

Google+

Одноклассники

Смешные истории из-за кулис .театральные байки

 

 

 

 

 



Провинциальный театр не нашел статиста на роль покойника в гробу. Наняли отставного солдата. Немолодого, бывалого и с роскошными усами (Театральные байки)


В спектакле Театра на Таганке "Товарищ, верь!" по письмам Пушкина на сцене стоял возок с множеством окошек и дверей, из которых появлялись актеры, игравшие Пушкина в разных ипостасях  -
"Пушкиных" в спектакле было аж четыре.
Вот один из них, Рамзес Джабраилов, открывает свое окошечко и вместо фразы: "На крыльях вымысла носимый ум улетал за край земли!" —
произносит: "На крыльях вынесла… мосиный… ун уметал… закрал,… ЗАКРЫЛ!"
И действительно с досадой захлопнул окошечко. Действие остановилось: на глазах зрителя возок долго трясся от хохота сидящих внутри остальных "Пушкиных", а потом все дверцы открылись, и "Пушкины" бросились врассыпную за кулисы — дохохатывать !

 * * *

*Евгений Евстигнеев в спектакле по пьесе Шатрова "Большевики", выйдя от только что раненого Ленина в зал, где заседала вся большевистская верхушка, вместо фразы: "У Ленина лоб желтый, восковой…" он сообщил: "У Ленина… жоп желтый!..". Спектакль надолго остановился. "Легендарные комиссары" расползлись за кулисы и не хотели возвращаться. 

 * * *

Однажды в "Евгении Онегине" секундант перепутал пистолеты и подал заряженный Ленскому. Ленский выстрелил, Онегин от неожиданности упал. Ленский, чтобы как-то заполнить понятную паузу, спел известную фразу Онегина:"Убит!".Секундант в замешательстве добавил: "Убит, да не тот".

 * * *

Провинциальный театр не нашел статиста на роль покойника в гробу. Наняли отставного солдата. Немолодого, бывалого и с роскошными усами. Ну, идет спектакль. Солдат лежит в гробу. По бокам, как положено, стоят две свечки. Свечи горят, и одна из них капает на шикарный солдатский ус. Тут "покойник" поднялся, загасил свечу и преспокойно улегся обратно в гроб. 

 * * * 

Абакан. Сей славный город, помимо того что является столицей автономной республики Хакассия, имеет два драматических театра — один, так сказать, городской, а второй — республиканский. Вот в нем и произошла эта невероятная, но совершенно правдивая история. Ставили бессмертное творение А.С.Пушкина "Евгений Онегин". В одной из последних сцен Евгений (Е) прибывает на бал к своему старому другу (Д) и видит Татьяну (в малиновом берете).

При этом звучит следующий диалог:Е. — Кто там в малиновом берете с послом турецким говорит?Д. — Так то жена моя.Е. — Так ты женат?Д. — Уже два года!Ну, и далее по ходу пьесы.Так вот. Во-первых, реквизиторы не нашли малинового берета и заменили его зеленым. А во-вторых, артист, игравший мужа Татьяны, и актриса, игравшая Татьяну, были брат и сестра. Вот что из этого получилось. 

Премьера. Зал битком набит местным бомондом и просто любителями театра. Входит Евгений, подходит к другу и ищет глазами яркое малиновое пятно… его нет… находит глазами Татьяну… Далее диалог:Е. — Кто там… в ЗЕЛЕНОВОМ берете?Д. (которого перемыкает от данной реплики…) — Так то СЕСТРА моя!Е. (который чувствует, что что-то не то происходит, но до конца еще не осознал…) — Так ты СЕСТРАТ?!Д. — Уже два года!Обычно такие вещи проскальзывают мимо внимания публики, но в этот раз зал грянул… и, увы, не аплодисментами… 

 * * *

Молодой актер впервые участвует в постановке, причем здесь же играет маститый актер, роль молодого — мала, выйти к маститому на сцену и сказать что-то вроде "кушать подано!", и все!Молодой человек очень нервничает, все-таки с мэтром в одной сцене. Жутко переволновавшись, в полубеспамятстве выходит на сцену и видит немного округлившиеся глаза пожилого партнера, понимает, что что-то не так, совсем теряется, бормочет свою фразу и вылетает со сцены.После спектакля известный актер вызывает его к себе в гримерную, еле живой молодой предстает пред очами мэтра и слышит:"Батенька, ну что ж вы так? Это еще ничего было, когда вы вошли в окно, но когда вы ВЫШЛИ В КАМИН!.." 

 * * *

 Игралась в театре некая героическая музыкальная драма — с любовью, смертями и прочей патетикой. И вот за несколько часов до спектакля обнаруживается, что местная прима объелась мороженого и заглавную партию петь никак не может. Голос сел. Как говорится, всерьез и надолго.
Режиссер — в панике: билетов, как на грех, раскупили много. И тут… в общем, совсем как в голливудском сюжете на тему "Так становятся звездами". Является к режиссеру одна молоденькая хористочка и заявляет, что она всю жизнь мечтала об этой роли, что она знает все арии, что она готова без единой репетиции все отпеть и отыграть, и т.д., и т.п.
Ну, режиссеру, в общем-то, деваться особо некуда. Он машет рукой и выпускает юное дарование на сцену. Но как только занавес поднялся и дарование открыло свой прелестный ротик, тут же обнаружилось, что голливудский сценарий в степях Украины ну никак не проходит. Поет юное создание прескверно, играет еще хуже. Режиссер за сценой мучается. Но не останавливать же спектакль, раз начали!

Доходит дело до второго акта.
Кульминация: героиня встречается со своим бывшим возлюбленным и в самый патетический момент призывает его: "Вбий мене!" (т.е. "убей меня!" — спектакль идет по-украински). И герой должен совершить свое черное дело. Ну, юное дарование на сцене, как положено, раскидывает руки и восклицает: "вбий мене!". Герой бросается на нее с бутафорским ножом и тут… Надо полагать, что лицо у артиста и вправду было зверское — намучился с партнершей за спектакль! Но так или иначе, а юная хористочка испугалась всерьез. И в последний момент отскочила в сторону. А стало быть, и не дала себя заколоть — как по роли положено. Оба стоят. Что делать — никто не знает.
В конце концов хористочка решает продолжить с той же точки. Опять раскидывает руки и кричит: "вбий мене!". Герой — на нее. А она с перепугу — опять в сторону! В общем, повторилась история и в третий раз. Но тут уже герой изловчился, отловил-таки девицу и, как положено по роли, "убил".
В этот момент за сценой должен был грянуть патетический хор. Но хор не грянул. Не грянул он потому, что все хористы и хористки стояли, согнувшись пополам, или катались по сцене (за задником) в припадке неудержимого хохота.А хохотали они потому, что режиссер спектакля, стоя рядом с ними и видя, что творится на сцене, стал биться головой о ближайшую трубу и приговаривать:"Поймай ее, суку, и убей! Поймай ее, суку, и убей!".Вот до чего доводит людей искусство.

 * * *

 Такой случай. "Бесприданница" Островского. Премьера, первый спектакль.По спектаклю, Карандышев отговаривает текст: "Так не доставайся же ты никому" и стреляет в Ларису из пистолета, Лариса падает.А выстрел обеспечивался в то время так: реквизитор за кулисами, на реплику, бьет молотком по специальной гильзе, гильза бухает — Лариса падает.Премьера… "Так не доставайся же ты никому", наводит пистолет, у этого за кулисами осечка, выстрела нет.Актер: "Так вот умри ж!" перезаряжает, наводит пистолет второй раз, за кулисами вторая осечка.Карандышев перезаряжает в третий раз: "Я убью тебя!", третья осечка.

Лариса стоит.Вдруг из зала крик: "Гранатой ее глуши!".Занавес, спектакль сорвался, зрителям вернули деньги. Режиссер час бегал по театру за реквизитором с криком: "Убью, сволочь!!!".На следующий день, вечером, опять "Бесприданница", с утра разбор вчерашнего полета: мат-перемат, все на реквизитора катят, тот оправдывается:"Но ведь не я гильзы делал, ну сырые в партии попались, но много же народу рядом, видите же, что происходит, можно же помочь, там у суфлера пьеса под рукой: шмякнул ей об стол, все оно какой-никакой выстрел, монтировщик там доской врезал обо что-нибудь, осветитель лампочку мог разбить, ну любой резкий звук, она бы поняла, что это выстрел, и упала бы". 

Вечером спектакль, все нормально, доходит до смерти Ларисы, Карандышев: "Так не доставайся же ты никому!", наводит пистолет…У реквизитора опять осечка.Вдруг с паузой в секунду из разных концов за кулисами раздается неимоверный грохот: суфлер лупит пьесой об стол, монты — молотками по железу, осветитель бьет лампочку. Лариса явно не понимает, что это выстрел, ибо на выстрел эта беда никак не походит, и продолжает стоять.Из зала крик:"Тебе ж вчера сказали, гранатой ее глуши!".

 * * *

По сюжету одной пьесы муж должен был неожиданно войти в комнату, в которой неверная жена только что сожгла письмо от любовника. Втянув воздух ноздрями, муж кричал, что он слышит запах жженой бумаги, и недвусмысленно интересовался тем, что же такое секретное жгла его жена. Пойманная за руку неверная супруга со слезами во всем признавалась.На премьере же, однако, сценический рабочий забыл зажечь свечу на столе перед тем, как занавес открыли. Блудница долго металась по сцене, пытаясь понять, что же ей делать со злополучным письмом. В конце концов, от безнадежности положения, разорвала его на мелкие клочки. Вошедший муж оглядел картину и после секундного замешательства произнес: "Я слышу запах рваной бумаги! Сударыня, извольте объясниться!"

 * * *

1972 год. Малый театр. Накануне премьеры спектакля "Собор Парижской богоматери". Роль горбуна Квазимодо досталась старожилу театра актеру Степану Петровичу (имя изменено). Спектакль, по идее режиссера, начинался с того, что Квазимодо (Степан Петрович) в полумраке должен был под звук колоколов пролететь, держась за канат, через всю сцену. Но был у него один маленький недостаток — очень уж он любил водочкой побаловаться.И вот настал день премьеры.

Перед премьерой Степан Петрович пришел на спектакль вусмерть пьяным. Шатаясь из стороны в сторону, он добрел до гримерки, нацепил горб и лохмотья Квазимодо.Зал полон. До начала спектакля остались считанные минуты. Режиссер, встретив Степана Петровича, опешивши сказал:— Степан Петрович, да вы же по сцене пройти прямо не сможете, не то, что на канате летать.— Да я 20 лет на сцене и прошу на этот счет не волноваться, — пробурчал Степан Петрович и направился к сцене.На сцене полумрак, зазвонили колокола, вдруг через всю сцену слева направо пролетел Квазимодо, затем справа налево пролетел Квазимодо, затем еще раз и еще раз…

Раз эдак на шестой Квазимодо остановился посреди сцены и, повернувшись к переполненному залу спиной, держа канат в руке и смотря на кулисы, в полной тишине произнес:— Итить твою бога мать! Я тут как последняя сука корячусь, а эти козлы еще занавес не подняли!

 * * *

"Чайка" Чехова. В финале спектакля, как известно, должен прозвучать выстрел. Потом на сцену должен выйти доктор Дорн и сказать: "Дело в том, что Константин Гаврилович застрелился".Но сегодня пауза затянулась. И выстрела нет. Доктор Дорн, видимо, понимает, что что-то произошло и нужно спасать положение. Тогда он выходит, долго стоит, все-таки ожидая, что сейчас будет выстрел, но поскольку выстрела по-прежнему нет, он говорит:— Дело в том, что Константин Гаврилович повесился.И тут раздается выстрел. Тогда он, еще подумав, произносит:— И застрелился. 

* * *

 Театр "Современник". Спектакль "Декабристы". В роли Николая I — Олег Ефремов.По ходу спектакля он должен сказать реплику:"Я в ответе за все и за всех", но оговаривается и произносит:"Я в ответе за все и за свет".Его партнер — незабвенный Евгений Евстигнеев тут же подхватывает:"Ну, тогда уж и за воду, и за газ, Ваше величество".

* * *

Михаил Ульянов играл роль Цезаря.Он должен был произнести:— А теперь бал, который дает всему Риму царица Египта.Но вместо этого произнес:— А теперь на бал с царицей Египта, которая дает всему Риму…

 * * *

На вахтанговской сцене идет "Антоний и Клеопатра". В роли Цезаря — Михаил Ульянов.События на сцене близятся к развязке: вот-вот Цезаря истыкают ножами…А по закулисью из всех динамиков разносится бодрый голос помрежа:"Передайте Ульянову: как только умрет, пусть сразу же позвонит домой!"

 ж."Русский базар", Нью-Йорк

 

Театральные байки (на работе не читать!)

? LiveJournal
  • Main
  • Ratings
  • Interesting
  • 🏠#ISTAYHOME
  • Disable ads
Login
  • Login
  • CREATE BLOG Join
  • English (en)
    • English (en)
    • Русский (ru)
    • Українська (uk)
    • Français (fr)
    • Português (pt)
    • español (es)
    • Deutsch (de)
    • Italiano (it)
    • Беларуская (be)

Театральные байки


В каждой профессии – свои приколы. И юмор у каждой профессии свой – характерный. У медиков – весёлая чернуха, у айтишников – сарказм «через губу», у военных – грубоватый глум. А актёры театра и кино потрясающе ироничны. Читать закулисные байки и анекдоты – сплошной кайф. Их никогда не бывает много и они никогда не стареют. Мы подобрали с десяток театральных баек и с радостью ими делимся.

Евгений Евстигнеев и Ленин

Как то Евгений Евстигнеев, играющий в спектакле по пьесе Шатрова “Большевики” выйдя от только что раненного Ленина в зал, где заседала вся большевистская верхушка, вместо фразы: “У Ленина лоб желтый, восковой…” сообщил: “У Ленина… жоп желтый!”. Спектакль надолго остановился. “Легендарные комиссары” расползлись с хохотом за кулисы и никак не хотели возвращаться.

Расстрел комсомольца

Одно время в театрах было запрещено пользоваться стартовыми пистолетами. Категорически предписывалось пользоваться на сцене макетами оружия, а выстрелы подавать из-за кулис. И вот в одном театре идёт патриотическая пьеса. На краю каменоломни стоит связанный комсомолец, а безжалостный фашист целится в него из пистолета. Все ждут выстрела и смерти комсомольца, но помреж за кулисами отчего-то замешкался. Выстрела нет и нет. «Фашист» ждёт минуту, другую и совершенно бытовым жестом чешет себе висок дулом пистолета. Как назло, хлопушка помрежа в этот самый момент хлопает! БЭМЦ! “Фашист”, будучи артистом реалистической школы и профессионалом, ничего не может поделать и падает замертво. Тогда комсомолец, который тоже профессионал и реалист, понимает что надо спасать финал. С криком “Живым не дамся!” он бросается в штольню. Занавес.

Чайка

“Чайка” Чехова. В финале спектакля, как известно, должен прозвучать выстрел. Потом на сцену должен выйти доктор Дорн и сказать: “Дело в том, что Константин Гаврилович застрелился”. Но во время одой из постановок отчего-то выстрел не звучит вовремя, и актер, играющий доктора Дорна понимает, что нужно что-то с этим делать. Он выходит на сцену, довольно долго стоит, все-таки ожидая, что сейчас будет выстрел, но поскольку выстрела по-прежнему нет, говорит: – Дело в том, что Константин Гаврилович повесился. Всё хорошо. Спектакль спасён. Можно доигрывать. И тут раздается выстрел! Тогда доктор, еще немного подумав, произносит: – И застрелился.

Антоний и Клеопатра

На вахтанговской сцене идет “Антоний и Клеопатра”. В роли Цезаря – Михаил Ульянов. События на сцене близятся к развязке: вот-вот Цезаря истыкают ножами, зал в напряжении, женщины рыдают… И тут вдруг из всех динамиков разносится бодрый голос помрежа: “Передайте Ульянову: как только умрет, пусть сразу же позвонит домой”! Занавес.

Суфлер

Актер забыл слова. Обычная история. Суфлер шипит из будки: – В графине вы видите мать! В графине вы видите мать! Актер озирается, берет со стола графин и, с удивлением глядя туда восклицает: – Мама, как ты туда попала??!

Евгений Онегин

На одном из спектаклей “Евгения Онегина” пистолет почему-то не выстрелил. Но Онегин не растерялся и ловко ударил Ленского ногой. Актёр, играющий Ленского оказался сообразительным малым и с возгласом: “Какое коварство! Я понял всё – сапог отравлен!” – упал и красиво умер в конвульсиях.

Народная артистка и туалет

Малый театр едет на гастроли на поезде. Народу много, полный сумбур. В прокуренном тамбуре у туалета ждёт своей очереди знаменитая Варвара Массалитинова. Пять минут, десять, пятнадцать… Массалитинова ждёт, а туалет все занят. Наконец, Варвара Осиповна не выдерживает и могучим, низким голосом сообщает сидящему в туалете: «Здесь стоит народная артистка РСФСР Массалитинова!» Из-за двери раздается еще более мощный и низкий голос: «А здесь сидит народная артистка СССР Пашенная! Подождешь, Варька!»

Пьеса про ученых

В какой-то всеми давно забытой пьесе про советских ученых актер, игравший секретаря партийной организации института, вместо текста: «Зачем же так огульно охаивать…» — произнес: «Зачем же так ОГАЛЬНО ОХУИВАТЬ…», за что был немедленно из театра уволен. И поделом.

Летучая мышь

Как –то народная артистка России Мария Густавовна Викс пела Розалинду в «Летучей мыши» И.Штрауса. «Адель!» — позвала она по сюжету служанку, выходя на сцену. Адель в это время должна была примерять платье хозяйки и, испугавшись, забраться в коробку. Так она и сделала. Меж тем разгневанная Викс – Розалинда каблуком туфли зацепила за тюль, укрепленный на одной их колонн. Бутафорские колонны опасно пошатнулись, накренились и приготовились падать. В зале послышался смех. Но Мария Густавовна не растерялась и с возмущением отчитала своевременно вывалившуюся из коробки Адель: – Ну, где ты ходишь? Видишь? Без тебя весь дом почему-то разваливается.

Легенда о Священной горе

В ТЮЗе идёт премьера спектакля «Легенда о Священной горе». По сюжету мышиный народ постоянно вынужден укрываться от парящих орлов, питающихся, само собой мшами. Но один Мышонок, преодолевая страх перед Орлом, взбирается на Священную гору, где в награду за храбрость ему будет даровано чудо — он сам становится Орлом. А дальше – финальная сцена – два Орла (один – бывший мышонок) кружатся в ритуальном танце. Все замерли. И тут детский голос с первых рядов на весь зал произносит: «И чо, он теперь что ли своих жрать будет»?

ТЕАТРАЛЬНЫЕ И АКТЕРСКИЕ БАЙКИ. Часть 4.

ГРАНАТОЙ ЕЕ ГЛУШИ

Такой случай. «Бесприданница» Островского. Премьера, первый спектакль. По спектаклю Карандышев отговаривает текст: «Так не доставайся же ты никому» и стреляет в Ларису из пистолета, Лариса падает. А выстрел обеспечивался в то время как, реквизитор за кулисами, на реплику, бьет молотком по специальной гильзе, гильза бухает — Лариса падает.

Премьера, ля ля тополя, «Так не доставайся же ты никому», наводит пистолет, у этого за кулисами осечка, выстрела нет. Актер: «Так вот умри ж!» перезаряжает, наводит пистолет второй раз, за кулисами вторая осечка. Карандышев перезаряжает в третий раз: «Я убью тебя!», третья осечка. Лариса стоит. Вдруг из зала крик: «Гранатой ее глуши!»

Занавес. Спектакль сорвался. Зрителям вернули деньги. Режиссер час бегал по театру за реквизитором, с криком: «Убью, сволочь!»

На следующий день, вечером, опять «Бесприданница», с утра разбор вчерашнего полета: мат-перемат, все на реквизитора катят, тот оправдывается: «Но ведь не я гильзы делал, ну сырые в партии попались, но много же народу рядом, видите же, что происходит, можно же помочь, там у суфлера пьеса под рукой: шмякнул ей об стол, все оно какой-никакой выстрел, монтировщик там доской врезал обо что-нибудь, осветитель лампочку мог разбить, ну любой резкий звук, она бы поняла, что это выстрел и упала бы».

Вечером спектакль, все нормально, доходит до смерти Ларисы, Карандышев: «Так не доставайся же ты никому!», наводит пистолет, у реквизитора опять осечка. Вдруг с паузой в секунду, из разных концов за кулисами раздается неимоверный грохот: суфлер лупит пьесой об стол, монттировщики — молотками по железу, осветитель бьет лампочку…

Лариса явно не понимает, что это выстрел, ибо на выстрел эта беда никак не походит, и продолжает стоять. И тут крик из зала: «Тебе ж вчера сказали, гранатой ее глуши!»

Занавес…

ОЛЕГ ДОМА?

Спектакль «Молодая гвардия». Молодогвардейцы на квартире Олега Кошевого разрабатывают план диверсионных действий, где там биржу взорвать, где листовок разбросать. Все проблемы свои порешали — время расходиться. Для сплочения рядов партии спели хором «Вихри враждебные» и по одному разбежались. Следующая сцена — мать Олега Кошевого в другой комнате страдает за дело молодогвардейцев и дюже волнуется за судьбу сына. Полное затемнение, перестановка декора на комнату матери, монтировщики в темноте что-то уносят, что-то приносят, все быстро по секундам, по накатанному.

Осветитель обычное время темноту выдержал и свет зажег. На сцене комната матери, сама мать в образе страдалицы и …монтировщик, который задержался и смыться не успел. Монтировщик, естественно, одет не по времени молодогвардейцев, в майке с надписью «Не стой над душой», с молотком за поясом, штанцы такие, с торчащим гвоздодером из кармана. Короче, такая картина маслом: мать Олега Кошевого и монтировщик, надо расходиться, да еще актрису из образа не выбить — у нее дальше текста немеряно.

И монтировщик тоном заговорщика говорит матери: «А Олег дома?»

— «Нет, ушли все только что. Беги, может догонишь еще» — говорит мать.

Монтировщик убегает за кулисы, по дороге успевая пропеть: «Вихри враждебные веют над нами»

ХОТЕЛ, ПО-АНГЛИЙСКИ — ГОСТИНИЦА

Такое случилось хамское безобразие: был один Театр, он и сейчас есть, но уж не тот. А тогда это был просто какой то образчик ажиотажа и сумасшествия. По фигу, какой спектакль: билетов в сей Театр не было, как таковых, раскупалась сама марка. Поверите, не знали администраторы, что такое непроданные билеты. И каждый вечер, дежурный администратор, должен был торчать в окошке с 18.15 до 18.45, дабы внятно объяснять народу, что сегодня возможности выдать пропуск нет. А в тот день случился спектакль, на который и до сих пор билеты прикупить сложно, а тогда эти билеты были просто валютой и заканчивались раньше, чем начинались.

Так вот, вечер, билетов нет, на окошке администратора висит табличка: «дежурный администратор принимает зрителей с 18.15 до 18.45» Время 18.10 — полный кассовый вестибюль зрителей, все к администратору в надежде его «прогнуть».

Администратор дежурный сидит в кабинете и культурно выпивает с гостями. 18.15 — первый стук в окошко: администратор не реагирует, окошко не открывает. 18.20 — стук усиливается: эффект тот же. 18.30 — стук становится очень громким и сопровождается криками, типа, ну откроет кто-нибудь? Администратор ни гу-гу.

18.40 — окошко ходит ходуном, крики в кассовом вестибюле переходят в визги, становится опасно для жизни: этот не реагирует. Ровно в 18.45 администратор встает, не твердой походкой подходит к окошку, открывает его, лицезреет абсолютно невменяемую толпу и тихо так спрашивает у первого в очереди: «Что Вы хотели, товарищ?». «Я хотел…» было начинает тот. «Хотел, товарищ, по-английски — гостиница, время 18.45 — администратор прием закончил».

На этом окошко закрывается, история заканчивается.

ЧЕРТОВ ПЛЕМЯННИК

Шла сдача спектакля по пьесе Михаила Шатрова «Шестое июля». Актеры и режиссер очень волновались, так как на спектакле присутствовали высокопоставленные чины из министерства культуры и райкома партии. На многих это присутствие воздействовало очень отрицательно, как на физическом, так и на психологическом уровне.

У Шатрова в одной из сцен был текст: «Речь пойдет о вашем племяннике — члене временного правительства». Вот такой текст; ни больше, ни меньше. Пьеса была очень серьезной хотя бы по составу действующих лиц: Ленин, Свердлов и т. д. И повода для смеха там совершенно не было...

И вот актер, которому достался этот «растреклятый» текст: «речь пойдет о вашем племяннике — члене временного правительства» — вышел на свою реплику и сказал:

— Речь пойдет о вашем члене...

На сцене все остолбенели... тогда он понял, что сказал не то и решил быстренько поправить положение, и бойко сказал:

— Речь пойдет о члене вашего племянника...

На что главный режиссер, который находился в конце зала закричал:

— Если у тебя найдется еще один вариант — считай, что ты уже не работаешь!

КОТ ВСЕ ИСПОРТИЛ

Режиссер хора выбрал 6-летнего мальчика с ангельским личиком для начальной сцены в представлении:

— Все, что тебе надо сделать, это когда я сделаю знак хору, и они запоют «...и ангел зажег свечу», ты выйдешь на сцену и зажжешь все свечи.

— Я могу, могу, — закричал мальчик, счастливый, что выбрали именно его.

Прошло много репетиций, и наконец настал вечер самого представления. Хор прекрасно спелся, вся сцена была в чудесных декорациях, и повсюду стояли десятки незажженных свечей в ожидании момента, когда на сцену выйдет очаровательный ангелочек.

Режиссер взмахнул палочкой, оркестр заиграл, и хор пропел начальный куплет, закончившийся словами «и ангел зажег свечу» — все смотрят на сцену в ожидании. А маленького мальчика нет. Режиссер вновь взмахнул палочкой и показал хору, чтобы те пропели погромче. «...и ангел зажег свечу», опять все смотрят на сцену — а маленького мальчика нет.

Режиссер, начиная потеть, изо всех сил взмахнул руками, и хор буквально взревел «и ангел зажег свечу» так, что занавес закачался.

И тут в тишине раздалось восхитительное детское сопрано, отчетливо исходящее справа из-за занавеса:

— ...и кот написал на спички!

ХИТРЫЕ САПОГИ

В Малом театре долгие годы шел спектакль «Hезабываемый 1919». Его кульминацией была сцена, когда шпион Дэкс бросается к рубильникам, чтобы взорвать кронштадтские форты, а красный командир убивает его из револьвера. Однажды комиссар уронил наган в оркестровую яму. Ситуация тупиковая. Дэкс уже схватился за рубильник, а выстрела нет, как нет. Шпион изо всех сил изображает, что рубильник заржавел и не поддается. Комиссар орет: «Да я тебя щас!..» и, понимая, что долго это продолжаться не может, в отчаянии сдирает с ноги сапог и бросает в спину Дэкса…

Получив удар по позвоночнику, шпион ахнул, отлип от рубильника, зашатался, повернулся к залу и обреченно прошептал:

— А сапог-то... отравлен!

Упал и «умер».

ГОЛАЯ МЕСТЬ

Невзлюбили как-то за что-то студенты ГИТИСа своего преподавателя и решили его проучить. Месть они избрали оригинальную.

Все преподаватели данного театрального института, естественно, играли всякие роли в театрах, и наш герой участвовал в серьезной пьесе какого-то русского классика с большим количеством глубоко философских монологов.

По ходу пьесы этот препод-актер должен говорить весьма серьезный текст, в то время как он подходит к шкафу, открывает дверь, что-то смотрит и вновь закрывает его. А зрителям внутренность шкафа не видна.

Студенты всем этим и решили воспользоваться. И вот во время спектакля актер читает свой архиглубокий монолог, подходит к шкафу, открывает, а там… — чья-то задница! Голая, естественно. Но препод даже бровью не повел! Все так же спокойно льется умный монолог о судьбах отечества… И старания добровольца, сидящего в шкафу, пропали даром.

Студенты очень обиделись и решили — ах так! ну тогда будем дежурить по очереди с голым задом в шкафу до тех пор, пока он во время своего монолога не сконфузится на одном из спектаклей! Сказано — сделано, и с тех пор пошло — спектакль, монолог, голая задница в шкафу, препод по фигу, читает, не сбивается! Прошел месяц, студенты уж совсем отчаялись, но как-то в один из дней очередной “дежурный” по какой-то причине не явился…

И вот идет пьеса, серьезный, умный монолог, препод открывает шкаф…

Заминка… И, через секунду (а монолог жутко сурьезный…) его пробивает громовой хохот на весь зал, и, давясь от смеха:

— А где же жопа?!!

Реакцию зрительного зала история нам не сохранила…

УБИТЬ КРАСОТКУ

Этот случай произошел в неком украинском музыкально-драматическом театре еще в 70-е годы. Игралась в этом театре некая героическая музыкальная драма — с любовью, смертями и прочей патетикой. И вот, за несколько часов до спектакля, обнаруживается, что местная прима объелась мороженого и заглавную партию петь никак не может. Голос сел. Как говорится, всерьез и надолго.

Режиссер — в панике: билетов, как на грех, раскупили много. И тут... в общем, совсем как в голливудском сюжете на тему «Так становятся звездами». Является к режиссеру одна молоденькая хористочка и заявляет, что она всю жизнь мечтала об этой роли, что она знает все арии, что она готова без единой репетиции все отпеть и отыграть, и т. д., и т. п.

Ну, режиссеру, в общем-то, деваться особо некуда. Он машет рукой и выпускает юное дарование на сцену. Но как только занавес поднялся и дарование открыло свой прелестный ротик, тут же обнаружилось, что голливудский сценарий в степях Украины ну никак не проходит. Поет юное создание прескверно, играет еще хуже. Режиссер за сценой, слыша весь этот кошмар, происходящий на сцене, мучается, бедняга, и, не зная что делать, мечется из угла в угол. А что делать — не останавливать же спектакль, раз начали!

Доходит дело до второго акта. Кульминация: героиня встречается со своим бывшим возлюбленным и в самый патетический момент призывает его: «Вбий мене!» (т. е. «убей меня!» — спектакль идет по-украински). И герой должен совершить свое черное дело. Ну, юное дарование на сцене, как положено, раскидывает руки и восклицает: «Вбий мене!». Герой бросается на нее с бутафорским ножом и тут...

Надо полагать, что лицо у артиста и вправду было зверское — намучился с партнершей за спектакль! Но, так или иначе, а юная хористочка испугалась всерьез. И в последний момент отскочила в сторону. А стало быть, и не дала себя заколоть — как по роли положено.

Оба стоят. Что делать — никто не знает. В конце концов хористочка решает продолжить с той же точки. Опять раскидывает руки и кричит: «Вбий мене!». Герой — на нее. А она, с перепугу, — опять в сторону!

В общем, повторилась история и в третий раз. Но тут уже герой изловчился, отловил-таки девицу и, как положено по роли, «убил».

В этот момент за сценой должен был грянуть патетический хор. Но хор не грянул. Не грянул он потому, что все хористы и хористки стояли, согнувшись пополам, или катались по сцене (за задником) в припадке неудержимого хохота. А хохотали они потому, что режиссер спектакля, стоя рядом с ними и видя, что творится на сцене, стал биться головой о ближайшую трубу и приговаривать: «Поймай ее, бл…дину, и убей! Поймай ее, бл…дину, и убей!».

Вот до чего доводит людей искусство.

«А ВОТ ЗА ЭТО — МЕРСИ!»

С тех пор, как двести с лишним лет назад актер Федор Волков основал в Ярославле профессиональный русский публичный театр, на сцене и за кулисами произошло много забавных историй и курьезов.

В середине прошлого века, в том же Ярославском театре, славился один артист — горький пьяница. Бывая на банкетах у купцов-меценатов, он, выпив рюмку, имел обыкновение говорить: «А вот за это — мерси!»

Однажды давали пьесу из русской истории. По ходу действия стражник должен был ударить алебардой актера-пьяницу, игравшего в спектакле боярина-бунтаря. «Стражник» из массовки не рассчитал удара и, хотя алебарда была деревянной, «боярину» досталось по голове довольно крепко. Все замерли на сцене и в зале. И тут бедный актер, потрогав голову рукой, невозмутимо произнес: «А вот за это — мерси!»

ПОЛОВОЙ ВОПРОС

Эту байку рассказал историк и литературовед Роман Белоусов. В молодые годы он бывал на репетициях «Гамлета» в Театре Маяковского. Присутствовали и на распределении ролей, когда Гамлета хотел сыграть Евгений Самойлов, а Охлопков говорил ему: « Нет, Женя, вы — Лаэрт… Вы — Лаэрт, Женя»…

Роль Гамлета Охлопков наметил отдать совсем другому актеру. Но тут выступил один из доброхотов и предложил поручить исполнение Гамлета — актрисе. Одной из прим тогдашней труппы. И подходящий аргумент был произнесен:

— Играла же Гамлета Сара Бернар…

Охлопков с энтузиазмом поддержал предложение. Буквально на следующий день была назначена пробная репетиция. Прима, облаченная в костюм принца Датского, вышла на сцену, произнесла первые слова монолога…

— Стоп! Что это? — закричал со своего места Охлопков.

Все замерли.

— Я вас спрашиваю: что это? — грозно повторил Охлопков.

Присутствовавшие переглядывались и молчали.

— Что это? — в третий раз повторил инквизитор.

— Это наша любимая актриса в роли Гамлета, — встрял с объяснением тот самый доброхот, помощник режиссера, который предложил эксперимент с Гамлетом-женщиной.

— Так повесьте ей меч, пусть хоть что-нибудь между ног болтается! — вынес приговор Охлопков.

АХИНЕЯ

Трудно поверить, но даже опытные актеры волнуются перед спектаклем не меньше, чем новички. Рассказывают такой случай. В Малом театре шла инсценировка «Поднятой целины» по М. Шолохову. По замыслу инсценировщика, пьеса начиналась сценой партсобрания, где главные герои обсуждают планы коллективизации. Первая фраза, которую произносит один из сельских коммунистов, была такой: «Четыре похода Антанты провалились!»

И вот — публика рассаживается по местам, в зале и на сцене гаснет свет, звучит музыка... Затем наступает тишина. Свет на сцене резко вспыхивает... И тут обалдевший актер произнес взволнованным голосом неслыханную ахинею:

— Четыре Пахома провались в Антанту!..

МУЖЧИНУ РАЗДРАЖАЕТ ОДНОСПАЛЬНАЯ КРОВАТЬ…

В киевском ТЮЗе работала реквизиторша Этя Моисеевна, — пришла в театр смолоду, состарилась в нем и была ему безумно предана. Среди артистов слыла мудрой советчицей и славилась лапидарностью изречений. Вот некоторые Этины перлы:

«...Девочки, мужчина, как прымус: как его накачаешь — так он и горит!»

«Ой, какого он роста — как собака сидя!»

«Дура, что ты повела его в кино — там каждая лучше тебя! Ты поведи его в парк — там одни деревья!»

«Деточка моя, запомни: семейная жизнь, как резинка — чуть сильнее натяни, она тут же лопнет!»

«...Когда Абраша хочет выпить, я тут же покупаю чекушку — с товарищами он бы выпил литр!»

«Я лежала в больнице — Абраша пришел за месяц два раза. Я не в обиде, я понимаю: он мужчина — его раздражает односпальная кровать!»

ЛАНОВОЙ — ОТЛИЧНИК…

В пьесе про пограничников Василий Лановой, исполнитель главной роли, вместо: «...Я отличный певун и плясун!» — радостно и громко прокричал на весь зал: «Я отличный писун и плевун!!!»

КОНЕЦ ФИЛОСОФИИ

В советские времена все студенты театральных вузов обязательно изучали марксизм-ленинизм и, в частности, работу классиков «Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии».

В Московском театре имени Станиславского шел спектакль «Шестое июля». По сюжету, в кабинет Ленина врывается нарком иностранных дел Чичерин и сообщает вождю: «Убили Мирбаха!» (Имелся в виду германский посол в Советской России 1918 года.)

Однако на спектакле актер, игравший Чичерина, выскочив на сцену, неожиданно выпалил: «Убили Фейербаха!» Возникла пауза. И тут «Ленин» задумчиво и печально молвил: «Конец немецкой классической философии!..»

«СЕСТРА ПИСТРЕ…»

Оговорки могут довести артистов, особенно неопытных, до потери сознания. Вот знаменитая на всю Москву история, которая произошла в Театре имени Моссовета на спектакле «Король Лир». Начинающая актриса Ирина Карташова должна влететь на сцену со словами: «Сестра писала нам». Ее партнером был знаменитый Николай Мордвинов, прославившийся своими трагическими ролями — Арбенина, Отелло. И вот она вылетает навстречу корифею и выпаливает от волнения:

— Пистра сисала нам!

Жутко смутившись, актриса решила поправить дело и, пуще прежнего, закричала:

— Сестра пистре…

Окончательно придя в полное замешательство, актриса, в поисках поддержки, обратила свой взор на Мордвинова и — увидела жутко выпученные глаза великого трагика. Понимая, что случилось непоправимое, она в полуобмороке почему-то выпаливает:

— …сисьмо сосала!

Пауза. Мордвинов заржал в голос и ушел со сцены. Дали занавес, и спектакль возобновился спустя несколько минут.

«ВЕРЮ!» К. С. СТАНИСЛАВСКИЙ

На сцене Большого театра давали что-то из царской жизни — то ли «Хованщину», то ли «Князя Игоря». Все, как положено: артисты поют, музыканты играют, суфлер подсказывает. И надо же было такому случиться, что сидящий в своей будочке заслуженный работник театра, суфлер с тридцатилетним стажем, не успел перед спектаклем поужинать. Чтобы исправить положение, ветеран прихватил с собою термосок с чаем, варенье, да пару бутербродиков с колбасой. Сидит, ждет большого фрагмента, когда его услуги не будут востребованы.

Тут на сцену выходит один из персонажей в костюме охотника с огромным живым псом на поводке. (В театрах иногда используют настоящих животных, видимо, для усиления эффекта достоверности. Ну, а чтобы зверь со страху не обделался, его целый день перед выходом на сцену не кормят.) Ну так вот, выходит этот тенор и начинает завывать свою партию, а поводок намотал на руку, чтобы пес случайно не убежал в зал. Суфлер посмотрел по партитуре — минуток десять свободных есть: дай-ка я перекушу, думает. Налил чайку в кружечку, душевно вареньица добавил, развернул пакет с бутербродами. А бедный голодный пес, только почувствовав запах сервелата, не выдержал и через всю сцену ринулся к тому месту, откуда так вкусно пахло.

Певец, естественно, такого не ожидал и, двумя руками схватившись за поводок, попытался удержать пса на месте. Но где уж — через секунду он уже скользил на пузе в сторону суфлерской будки. Ее обитатель отрывается от чая и бутербродов и видит с хрипом и вытаращенными глазами мчащегося на него пса. Дедушка инстинктивно ломится назад, падает, разбивает термос и чуть не ломает руки-ноги. Пес ныряет в суфлерскую будку, через пару секунд в ту же будку врезается «подъехавший» на поводке артист. Наконец-то сообразили дать занавес.

Публика гогочет и аплодирует. Наутро об этом веселом случае написали все газеты, а старичка-суфлера с почестями отправили на заслуженную пенсию. От греха подальше.

НЕ ВЫНЕСЛА ДУША АКТЕРА…

В провинциальном театре первого января играли пьесу из народной жизни. На авансцене — воины, на холме — князь, которого княгиня с плачем и причитаниями провожает в бой. Артистка так вошла в роль, что долго-долго голосила, заламывала руки, и князю, изрядно выпившему, это стало невмоготу. Когда она в последний раз возопила, обращаясь к нему: «Князь ты мой светлый!..» — артист громко и отчетливо произнес: «А пошла ты на х…» На сцене и в зале все резко протрезвели. Моментально дали занавес. Тут же вышел главный администратор:

— Уважаемая публика! Случилось страшное. Только что на ваших глазах артист Старочкин сошел с ума.

Артиста Старочкина в театре том больше не было.

ПРО «БДЕНЬ»

Рассказывает Евгений Весник:

— Первого января играли «Ревизора». Тогда Городничего исполнял артист С.К. И вот в первой мизансцене он последним выходит к виновникам, стоит молча, уставившись в одну точку, и произносит: «Бдень». Немая сцена. Артисты видят, что С.К. вчера перебрал. Но начали выкручиваться из положения:

— Вы хотите сказать, что имеете честь сообщить нам пренеприятное известие?

— Бдень.

— Вы хотите сказать, что к нам едет ревизор?

— Бдень.

В общем, вытянули сцену, но до антракта все-таки не доиграли. Дали занавес. На следующий день спрашиваю его: «Слушай, что такое бдень?» — «Какой бдень? Ничего не помню, братцы». Тем дело и кончилось.

«ТАРА-ТА-ТА…»

Эстрадный драматург Георгий Карпович Териков в 50-х годах работал в качестве конферансье военного ансамбля. В Театре оперы и балета шел торжественный концерт, посвященный очередному «летию» нашего героического комсомола. Териков должен был после пролога выйти на просцениум и прочитать патетическую оду во славу доблести, чести и преданности правому делу этого бессмертного союза молодежи. К тому же в зале присутствовала китайская делегация, тогда еще клявшаяся в вечной дружбе наших стран.

Териков очень волновался — шутка ли, такой концерт! Телевидение транслирует! Он вышел к зрителю и… о, ужас! Забыл текст. Начал улыбаться, кланяться, но ни одно слово память не возвращала… Что делать?

Георгий Карпович, в ужасе, но хорошо понимая, что он делает, начал торжественно, с напором произносить бессмысленные звуки, укладывая их в размер стиха:

— Тара-та-та тен-пик-танта… Пракотора прикато… Комсо-трати ката-та-та…

В таком патетическом месиве абракадабры в размере высокопарного стиха, конечно, можно было утонуть, но Териков выплыл — нашел спасительную финальную фразу:

— …Привет тебе, любимый комсомол!

Раздался шквал аплодисментов. Заиграл оркестр, вступил хор, и концерт уверенно зашагал в сторону светлого будущего.

За кулисами организаторы этого правительственного концерта — работники ЦК и горкома партии — подошли к возбужденному Терикову, который поспешил заявить им, что, поскольку в зале находится китайская делегация, он подготовил часть текста по-китайски. «Молодец!» — сказали ему и начали благодарно трясти руку инициативного конферансье.

КВАЗИМОДО И… КОЗЛЫ

1972 год. Малый театр. Накануне премьеры спектакля «Собор Парижской Богоматери». Роль горбуна Квазимодо досталась старожилу театра актеру Степану Петровичу — назовем его так.

Спектакль, по идее режиссера, начинался с того, что Квазимодо (Степан Петрович) в полумраке должен был под звук колоколов пролететь, держась за канат через всю сцену. Но был у него один маленький недостаток — уж очень он любил водочкой побаловаться. И вот настал день премьеры. Перед премьерой Степан Петрович пришел на спектакль, как и следовало опасаться, вусмерть пьяный. Шатаясь из стороны в сторону, он добрел до гримерки, нацепил горб и лохмотья Квазимодо…

А зал уже полон. До начала спектакля остались считанные минуты. Режиссер, повстречав Степана Петровича, опешивши, сказал:

— Степан Петрович, да вы лыка не вяжете! Ведь вы же по сцене пройти прямо не сможете, не то, что на канате летать!

— Это кто лыка не вяжет?! Да я 20 лет на сцене и прошу на этот счет не волноваться! — пробурчал Степан Петрович и направился к сцене.

На сцене полумрак. Зазвонили колокола. Вдруг, через всю сцену, слева направо пролетел Квазимодо… Затем справа налево пролетел Квазимодо… Затем еще раз и еще раз… Раз эдак на шестой Квазимодо остановился посреди сцены и, повернувшись к переполненному залу спиной, держа канат в руке и смотря на кулисы, в полной тишине произнес:

— В пень твою пядь! Я тут как последний идиот карячусь, а эти козлы еще занавес не подняли!

ЭЗОП ПОД СТРАЖЕЙ

Из суфлерской будки видно и слышно такое, что даже опытный зритель не заметит. Например, заговор мастеров против новичков. Их любил устраивать любимец публики Василий Топорков. Спектакль «Лиса и виноград». Эзопа поймали, привели в дом хозяина и кричат: «Привели Эзопа под стражей!» И вот Топорков, который играет Эзопа, на репетиции подходит к молоденькой артистке, исполняющей роль служанки, и на полном серьезе говорит ей: «Деточка, поверьте мне, старому опытному артисту, такое бывает: если вы говорите «привели Эзопа под стражей», то зритель слышит «привели, и жопа вся в саже». А если вы скажете: «Привели, и жопа вся в саже», то он услышит, что привели Эзопа под стражей. Это такой эффект». Сказал и ушел, оставив артистку в ужасе.

И вот спектакль. Труппа затаилась, ждет, как молоденькая артистка скажет про… сажу. Суфлер видит всеобщее напряжение, готовое разорваться хохотом.

Но сработал закон театра — даже самый неумный артист никогда не уйдет от привычной реплики. И артистка ко всеобщему неудовольствию хоть и с трудом, но все-таки правильно произнесла: «Привели… гхм… Эзопа… Под стражей!»

В ТЕАТРЕ ВСЕ ВОЗМОЖНО

В 30-х годах прошлого века по всей театральной Франции с неизменным триумфом шествовала пьеса А.Дюма-отца «Антони». Однажды столичный театр давал эту пьесу в Руане, небольшом провинциальном городке. В самом конце пьесы невежественный помощник режиссера подал знак опустить занавес сразу после рокового удара кинжалом, не дождавшись знаменитой реплики Антони: «Она сопротивлялась мне. И я убил ее!»

Взбешенный актер, исполнявший роль Антони, покинул сцену и заперся в своей уборной. Публика, которую лишили долгожданной и столь прославленной развязки, бушевала. Актриса, исполнявшая роль главной героини, вернулась на сцену и приняла прежнюю позу в кресле.

Антони же отказывался вернуться на сцену. Публика стала кричать и угрожать, что разнесет театр. Помощник режиссера, насмерть перепуганный взрывом негодования, поднял занавес в надежде, что «Антони» сдастся. Зал затаил дыхание. Время шло, а актер не появлялся. И тут происходит невероятное. «Убиенная» героиня поднимается, встает и подходит к рампе:

— Господа, — говорит она, — я сопротивлялась ему… И он меня убил!

Затем она делает изящный реверанс и уходит под гром аплодисментов.

ВОТ ТАК «ДУТЕР»

Артист Степанов играл Лаэрта в «Гамлете». Ему следовало сказать:

— Прощай, сестра, попутный ветер дует!

А он встал в живописную позу и с пафосом произнес:

— Прощай, сестра, попутный дутер веет!

Желая поправиться, он при всеобщем хохоте зала произнес:

— Прощай, сестра, попутный веет дутер!

АКТЕРСКИЕ И ТЕАТРАЛЬНЫЕ БАЙКИ. Часть 1.

ЛУЧШИЙ СПЕКТАКЛЬ НАРОДНОГО АРТИСТА

Рассказывает Андрей Караулов:

- В 1928 году отмечалось 30-летие одного замечательного театра. Давали пьесу современного автора, но одному великому артисту (назовем его Иван Михайлович) роли в ней не нашлось. И тогда роль сочинили специально.

Великий артист выходил в дачной пижаме и где-то у задника читал газету. А на его фоне герой и героиня объяснялись друг другу в любви, причем что-то у них не получалось: то ли он не хотел, то ли она.

А потом, пробормотав: «что-то сегодня жарко…», народный уходил купаться в «озеро», то есть спускался по лестнице в специально открытый на сцене люк.

И вот премьера. Актер «загорает». Герой стоит на коленях перед героиней. И вдруг на сцену вышел огромный сибирский кот Васька, ничуть не смутился, узнал человека в дачной пижаме и стал радостно тереться об его ногу. А Иван Михайлович очень любил животных. Он тут же взял кота на руки.

Помощник режиссера шепчет: «Иван Михайлович, уберите животное!» — понимая, что Иван Михайлович, которому совершенно нечего делать на сцене, просто отнесет его за кулисы. Но такая простая мысль ему в голову не пришла.

«Интересно, куда я его дену, — подумал народный артист СССР, — я ж в образе…» Вдруг его осенило. Он взял кота за шкиворотку и посмотрел на «озеро» — «метра три — долетит», — и точным броском кинул кота купаться.

Зал замер. Герой на коленях тоже замер. Спектакль остановился.

Ну а в «озере» стоял некий дядя Вася, рабочий сцены, который держал лестницу, чтобы Иван Михайлович спустился вниз. Кот опустился дядя Васе в аккурат на физиономию и мертвой хваткой вцепился в него когтями...

Артисты слышали мат всякий. Но тот, который донесся из «озера», поразил весь зрительный зал. Отругавшись, дядя Вася отодрал кота от лица и, уже не владея собой, выкинул его обратно на сцену, причем с такой силой, что тот, сердечный, улетел аж в пятый ряд партера на ноги дамы из Наркомпроса.

В зале — истерика.

Из-за кулис сдавленно шипели: «Иван Михайлович, уйдите со сцены!» Тот и сам понимал, что играть дальше невозможно, пьеса закончилась. Он сконфужено встал: «Да-а, что-то жарко сегодня...» и мелкими шажками бросился к «озеру». А рабочий дядя Вася, рассердившись, что кто-то так подшутил над ним, ушел лечиться в медпункт и забрал с coбой лестницу. Иван Михайлович уже как бы нырнул, но успел зацепиться за край люка одной рукой. «Прыгайте! — шепчут ему, — прыгайте!» «Не могу-у, товарищи! — завопил тот. — Лестницы нет!»

Тут с визгом закрылся занавес.

СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ ПОТОК

В «Большом» идет «Хованщина». Хованский выезжает на лошади, с булавой, и поет басом «Дети-и мои-и... Спаси Бог!». Это, по замыслу режиссера, должно быть «с рычанием». Все было хорошо до тех пор, пока не поехали на гастроли в Ла-Скала. Реквизит погрузили, а лошадь договорились взять из местного цирка. В Ла-Скала сцена для улучшения акустики наклонена. Привели лошадь. Одели ее под стрелецкую, подняли артиста Бориса. Лошадь от его веса, крякнув, присела. Артист сидит, готовится, откашливается. Подходит их выход. Лошадь выводят, она упирается на наклонной сцене и вдруг у нее под ухом «Дети-и... мои-и...» Она начинает мотать головой, бросаться слюной, брызгами. Вновь подходит его место. Он уже осторожнее «Дети-и... мои-и...» Лошадь снова брыкаться. Артист ее по голове булавой — тюк. Лошадь на передние колени упала и описалась, а так как лошадь не пудель, то бурлящий между ног поток устремился на суфлерскую будку. Итальянцы, народ темпераментный, привстали, чтобы лучше видеть. В самый последний момент из будки взметнулась рука и, описав полукруг, направила поток мимо будки в оркестровую яму. Музыканты врассыпную. Спектакль остановился. Публика визжала и, крича «Браво», аплодировала минут 20. Артист сидит на лошади и говорит:

— 20 лет пою — такого успеха не было...

ЧУДЕСА ДРЕССИРОВКИ

В конце 80-х годов прошлого века в Петербурге с большим успехом шел балет Пуни «Дочь фараона», поставленный Мариусом Петипа. В первом акте фигурировал лев, который сначала шествовал по скале, а потом, убитый стрелой охотника, падал вниз. Льва изображал постоянный статист. Однажды он заболел и его пришлось срочно заменить другим статистом.

Спектакль начался. Вначале все шло прекрасно. Лев важно прошелся по скале. Охотник выстрелил, стрела пролетела... и вот здесь вышла заминка. Пораженный стрелой лев явно испугался высоты и в нерешительности топтался на краю скалы, виновато поглядывая на балетмейстера, в ужасе застывшего в кулисах. Отчаявшийся Петипа показал льву кулак.

И тут произошло чудо. Лев поднялся на задние ноги, перекрестился правой передней и прыгнул вниз.

ВАНЯ-ЗЛОДЕЙ

В Саратове суфлер ухаживал за хорошенькой актрисой. Уж ей-то, казалось, можно было роли и не учить вовсе, но актриса была очень старательная и ходила все время с тетрадкой.

— Ну, зачем вы все роли учите? Ведь знаете, если захочу, собью вас, — говорит суфлер.

— Нет, не собьете.

Играли «Горе от ума». Актриса исполняла роль Лизы. И вот она произносит известные строки Грибоедова:

— Ну! люди в здешней стороне! Она к нему, а он ко мне. А я... одна лишь я любви до смерти трушу! А как не полюбить... суфлерчика Ванюшу! — коварно повторила актриса за «злодеем» суфлером.

ХОРОШАЯ, ОДНАКО, ХАЛТУРА!

В 60-х годах в прессе и по радио было очень модно ругать эстраду. Ее называли не иначе как «халтура», и, поскольку это звучало часто, то у народа слова «эстрада» и «халтура» невольно становились синонимами.

После выступления одной из московских эстрадных групп в колхозе на сцену вышел председатель колхоза и, обращаясь к артистам, сказал:

— От имени всех колхозников хочу поблагодарить артистов за хорошо поставленную халтуру! Ваша халтура нам очень понравилась! Больше того: мы будем просить московское руководство, чтобы вашу халтуру нам обязательно прислали еще раз!

Громовые аплодисменты зала подтвердили его слова.

НАДОЕЛО…

В провинциальном театре не оказалось статиста на роль покойника, лежащего в гробу. Наняли отставного солдата. Немолодого, но бывалого и с роскошными усами. Разукрасили, уложили в гроб, по бокам две свечи поставили. Идет спектакль. Свечи горят, и одна из них капает на шикарный солдатский ус. И никто этого из артистов не замечает. «Покойник» терпел-терпел, а потом решил, что пора прекратить безобразие. И что же видят зрители? «Усопший» вдруг приподнимается из гроба, гасит свечу, достает из кармана расческу, приводит ею в порядок усы и… спокойно укладывается обратно в гроб.

НЕПОНЯТКИ

Во МХАТе шел «Юлий Цезарь» Шекспира. По ходу спектакля статист должен был вынести свиток и отдать его Станиславскому, игравшему роль Брута. Статист куда-то исчез. Тогда Немирович-Данченко велел срочно переодеть рабочего сцены и заменить статиста.

Рабочий вышел на сцену со свитком и громким голосом сказал, обращаясь к Бруту:

— Вот, Константин Сергеевич, вам тут Владимир Иванович передать чегой-то велели.

ЗВУКОВАЯ РЕЦЕНЗИЯ

Эксцентричный вокальный квартет «Четыре Ю» в 1967 году обязали подготовить номер, посвященный 100-летию Ленина, и включить его в веселую сольную программу квартета. Торжественно и важно вышли артисты на сцену и произнесли первую фразу:

— Сегодня весь мир говорит о Ленине.

Возникла лирическая пауза. И вдруг громкий голос на весь зал:

— Говорила тебе, дурак, на танцы идти надо.

ДАЙТЕ ЕМУ ПЕРИЛО!

Один знаменитый актер, играя в классической пьесе, в одной; из сцен вместо: «Дайте мне перо и чернила» сказал: «Дайте мне перило и чернило». Рассердившись на себя, он раздраженно поправился: «Дайте мне черила и перила!» Осознав ошибку, он гневно закричал: «Дайте мне в конце концов, то, чем пишут!»

НАГЛЯДНАЯ СИЛА ИСКУССТВА

Сергей Михалков со своей молодой красивой спутницей пришел в театр и, как всегда, оставил верхнюю одежду у администратора. После спектакля (в этот вечер в театре давали «Гамлета») они вернулись в кабинет администратора, а тот с ужасом сообщил, что случилось невероятное — украли дамскую шубу. Женщина начала рыдать. Тогда Михалков невозмутимо сказал:

— Ну что, теперь ты поняла, что «Гамлет» — это трагедия!

ОНЕГИН-ДАЛЬТОНИК

Как известно, в «Евгении Онегине» есть такие слова:

— Кто там, в малиновом берете?

— Моя жена.

— Так ты женат?!

В одном театре у костюмеров не нашлось малинового берета, и они надели на актрису зеленый. Онегин посмотрел с ужасом на Татьяну и запел:

— Кто там, в зеленовом берете?

Партнер, растерявшись, почему-то спел:

— Моя сестра...

Онегин развил эту тему:

— Так ты сестрат?!

ОН УЖЕ ВСЕ ЗНАЛ

В одном московском театре дают бессмертную комедию Гоголя «Ревизор». Открывается занавес. Городничий:

— Господа! Я пришел к вам для того, чтобы сообщить пренеприятное известие: к нам едет... Хлестаков!

ИДЕАЛЬНАЯ ПОКЛОННИЦА

Московский театр оперетты стабильно посещала поклонница, некая Клавдия Васильевна. Солидная дама, да с одной маленькой слабостью; очень уж она любила пиво. Однажды на спектакле «Летучая мыть», где солировал Валерий Барынин, взяв в антракте «на борт» немножко пивка, Клавдия Васильевна приготовилась бросить с разбега цветы из партера через довольно широкую оркестровую яму.

Она разбежалась и метнула огромный букет в Барынина. Зал выдохнул громкое «А-х-х!». Дело в том, что, разбежавшись, Клавдия Васильевна не рассчитала своих сил и перевернулась через барьер, упав под ноги к дирижеру. Причем ее собственные ноги остались торчать вверх, платье съехало на голову, открыв для обозрения штаны с начесом.

И вот так она, вверх ногами, стояла некоторое время, обалдевший дирижер не знал, как ей помочь. Тогда Клавдия Васильевна сделала кульбит в обратную сторону и очутилась уже в партере, повернулась к залу и как ни в чем не бывало зычно закричала: «Браво, Барынин!» Зал стоя аплодировал такой активной зрительнице.

ТЯЖЕЛАЯ ДОЛЯ АРТИСТОВ

В тридцатые годы встреча артистов Малого театра с трудящимися Москвы. Александра Александровна Яблочкина, знаменитая актриса, видный общественный деятель, с пафосом вещает: «Тяжела была доля актрисы в царской России. Ее не считали за человека, обижали подачками. На бенефис бросали на сцену кошельки с деньгами, подносили разные жемчуга и брильянты. Бывало так, что на содержание брали графы разные, князья...» Сидящая рядом великая «старуха» Евдокия Турчанинова дергает ее за подол: «Шурочка, что ты несешь!» Яблочкина, спохватившись: «И рабочие, и крестьяне...»

РАНЕВСКАЯ КУРИТ…

Раневская стояла в своей гримерной совершенно обнаженная. У актера иногда бывает такое желание освободиться от одежды, отдохнуть, для того чтобы потом надеть театральный костюм перед выходом на сцену. Она стояла и курила. Вдруг к ней без стука зашел администратор театра. И, увидев «обнаженную Маху», ошарашенно замер. Раневская спокойно спросила:

— Вас не шокирует, что я курю?

ЗЛОСЧАСТНАЯ БАЛЛЮСТРАДОЧКА

Тенор Большого театра Чекин пел в «Травиате». Начался его знаменитый выход «Налейте, налейте...» На сцене была расположена огромная лестница и баллюстрадка, на которую он красиво облокачивался и пел эту арию с фужером шампанского. В этот вечер баллюстрадку случайно не прибили. Он облокотился и вместе с ней исчез. Все услышали стук упавшего тела. Занавес медленно закрылся. Мертвая тишина в зале, и вдруг зрители услышали какой-то стук: это забивали баллюстрадочку. В партере, видимо, находился какой-то шутник, который громко сказал: «Гроб заколачивают». Начался гомерический хохот.

Через 10 минут артист (он очень удачно упал, не ушибся) вышел и опять запел арию, но при этом сделал жест, который в корне изменил ход событий: держа в одной руке бокал шампанского, другой рукой он проверил, прибита ли баллюстрадка на этот раз или нет. И вот тут началась истерика и в зале, и за кулисами. Пришлось сделать еще один перерыв.

НЕПОТОПЛЯЕМАЯ

В репертуаре одного театра была пьеса Островского «Гроза». Как известно, в финале пьесы героиня бросается в Волгу. Местонахождение Волги в этом театре предполагалось в оркестровой яме. Естественно, там постелили матрасы, чтобы артистка при падении не покалечилась.

Когда театр выехал на гастроли в другой город, матрасы решили с собой не брать. Договорились, что местный театр найдет свои матрасы и постелет их в оркестровой яме. Местный театр матрасов не нашел и, не предупреждая приехавших артистов, вместо матрасов установил в оркестровой яме батут. 15 минут Волга не принимала Катерину.

ОРКЕСТР… СЛЕПЫХ

В советские годы концертным делом занимались многие организации: и Росконцерт, и Москонцерт, и Дом Советской Армии, и Общество слепых. В то время были в моде большие оркестры.

Однажды в гастрольном отделе Московской эстрады случился переполох: заболел Эдди Рознер, и его оркестр не мог выехать на гастроли. Что делать? Кто-то посоветовал: «Так у нас сейчас как раз бездействует оркестр под управлением Александра Горбатых, давайте его и пошлем!» Так и порешили. Послали в филармонию телеграмму: «В связи с болезнью Рознера высылаем оркестр Горбатых».

Из филармонии пришла телеграмма с категорическим протестом: «Возражаем. В прошлый раз вы нам выслали оркестр слепых, а теперь, значит, горбатых? Зритель на такое издевательство не пойдет».

ТЕАТРАЛЬНАЯ КАРЬЕРА

Замечательный трагический актер М. Иванов-Козельский плохо знал пьесу, в которой выступал. Как-то раз выходит он на сцену и видит старичка, игравшего во вчерашней пьесе лакея. Суфлер замешкался, и знаменитый актер, чтобы не было заминки в действии, сказал старичку: «Эй, голубчик! Принеси-ка мне стакан воды». Старичок подошел к Иванову-Козельскому и с гордостью произнес: «Митрофан Тимофеевич, помилуйте, я сегодня граф-с!»

ХОРОШ, ГУСЬ!

Известный советский конферансье Алексей Григорьевич Алексеев был блестящим острословом и импровизатором. В его биографии был такой случай. На одном из концертов он вышел на сцену и сказал: «Здравствуйте, товарищи!» Какой-то хам в зале крикнул: «Гусь свинье не товарищ!» Послышались смешки, но Алексеев быстро нашелся. Он ответил, взмахнув руками: «Тогда я улетаю!»

ДЕЗДЕМОНА ПО-КАВКАЗСКИ

В большом кавказском городе гастрольная группа с известным мастером во главе играла «Отелло». В последнем акте мавр, как и следует по сюжету, задушил свою жену, задернул занавес супружеского алькова и начал положенный в этом месте пьесы трагический монолог.

Зад замирал от восторга и сочувствия, внимая великому артисту...Отелло закончил монолог, повернулся и резко дернул занавес, чтобы еще раз он сам и зрители могли ужаснуться содеянному...

И зрители увидели… Дездемона, облокотившись на подушки, лежала, приподняв голову, с папиросой в зубах, а к ней наклонился помощник режиссера с зажженной спичкой в руке.

В зале ахнули, потом захохотали, кое-кто зааплодировал.

Великий артист застыл как громом пораженный.

И тут шум в зале перекрыл сильный гортанный бас с восточным акцентом:

— Правильно задушил! Слушай, на минуту оставить нельзя…

КОНЦЕРТ… ТИШИНЫ

Однажды в одной английской газете появилось сообщение о том, что в такой-то день в таком-то месте состоится концерт тишины, который даст некий безвестный пианист. Шумная реклама сделала свое дело — в день концерта зал был полон. Виртуоз тишины сел за рояль и начал играть, но не раздалось ни одного звука, так как все струны на рояле были сняты. Люди в зале стали коситься друг на друга. Каждый ждал, что сделает сосед, и в результате вся аудитория сидела, затаив дыхание. После двух часов гробовой тишины концерт окончился. Пианист встал и поклонился публике. Его проводили бурными аплодисментами.

На следующий день виртуоз тишины рассказал эту историю по телевидению и в заключение признался: «Я хотел посмотреть, как далеко простирается человеческая глупость: она безгранична!»

ВЫКРУТИЛСЯ

Польский актер Болеслав Лещинский, известный представитель сценического искусства конца прошлого столетия, исполняя однажды роль Отелло, забыл загримировать руки в черный цвет, что вызвало легкий смешок и шутливые замечания в зале. Это нисколько не смутило артиста. К тому же он быстро нашел выход из положения: во время антракта придал рукам нужный «марвитанский» оттенок, а затем натянул на них... светло-розовые перчатки. Спектакль продолжался. Выбрав удобный момент, Лещинский-Отелло с подчеркнутой небрежностью снял перчатки. Публика тут же взорвалась шквалом одобрительных оваций.

НЕ ТОГО УБИЛИ…

К. Марджанишвили, ставший впоследствии крупнейшим советским режиссером, начал свою службу в оперном театре в качестве статиста. В спектакле «Евгений Онегин» он играл безмолвного секунданта и перепутал пистолеты — дал заряженный Ленскому. Ленский выстрелил, и Онегин от неожиданности упал. Ленский, чтобы как-то выйти из положения, пропел известную фразу Онегина: «Убит!» Другой секундант в замешательстве добавил: «Убит, да не тот!»

ЗАПРЯГАЙ-РАСПРЯГАЙ

Императорский Александрийский театр. Идет «На бойком месте» Островского. На сцене — В. Давыдов в роли хозяина постоялого двора и К. Варламов в роли ямщика. Оба абсолютно не знают текста, а суфлера нет.

Давыдов: «Ну, что, братец, коней распряг, овса им задал?»

Варламов: «Распряг коней, батюшка, овса им задал, все в порядке».

Пауза.

Давыдов: «Что-то я волнуюсь, как наши кони. Распряг ли ты их, братец? Задал ли овса?»

Варламов: «Не извольте беспокоиться. Распряг я коней, овса им задал, батюшка».

Длинная пауза.

Наконец, Давыдов с раздражением: «Ну, вот что я тебе скажу. Иди запрягай снова, а то мы отсюда никогда в жизни не уедем».

УЖАС

Малый театр. На сцене великая Ермолова. За кулисами раздается выстрел — это застрелился муж героини. На сцену вбегает А. Южин. Ермолова в страшном волнении: «Кто стрелял?» Юдин, не переводя дыхания, вместо «Ваш муж!» выпаливает: «Вах мух!» Ермолова повторяет в ужасе: «Мох мух??» — и падает без чувств.

«СМОТРЯ КАКОЕ КАСЛО…»

В Малом театре есть книга актерских ляпов и оговорок. Вот две из них.

В одном из классических спектаклей играли Царев и Яблочкина. У нее был текст: «Кашу маслом не испортить!» На что Царев отвечал: «Смотря какое масло».

И вот идет спектакль. Выход Яблочкиной, и ее текст:

— Машу каслом не испортись!

На что Царев глубокомысленно отвечает:

— Смотря какое касло!

А еще, рассказывают, была такая сцена: купчихи сидят, щебечут, а солидный купец первой гильдии выходит, наливает себе из графинчика водочки, пьет и после этого вмешивается в разговор:

— Ну, хватит врать-то, сватья.

Спектакль гоняли уже столько раз, что все играли там чисто механически. И вот в один прекрасный день вышел на сцену купец, проделал все, что было положено, и бодро вмешался в разговор:

— Ну, хватит врать-то, сратья... Срать-то хватит...

На этом представление накрылось медным тазом. Потому что актерам лежа играть неудобно, как и публике, лежа под креслами в зале.

ПРОЩАЙ, ДЕВИЦА!

Артист Саксаганский вспоминал о своих первых выступлениях на сцене. Навсегда запомнился грандиозный провал в пьесе «За Неман иду». Чтобы произвести впечатление на публику, он выехал на сцену на коне и начал петь:

«За Неман иду на добром коне, красна девица, прощай!»

Но допеть до конца так и не довелось. «Добрый конь» вдруг испугался, подскочил, сбросил наземь казака.

Однако молодой актер не растерялся и, провожая коня взглядом, окончил куплет:

«Красна девица, прощай!»

В зале разразился смех.

ПАУЗА…

В одном из театров заболел статист. Роль была очень короткой, поэтому решили отдать ее, не долго думая, театральному сторожу. Долго уговаривать его не пришлось. Дали слова и попросили выучить наизусть. И вот его выход. Новоявленный артист уверенной походкой вышел из-за кулис на сцену, взглянул с ухмылкой на актрису (а актриса в это время лежал в постели) и громко произнес:

— Ну, что… лежишь, паузА — ха-ха два разА!

ОТЧАЯННЫЙ ГРАФ

Алла Константиновна Тарасова рассказывала:

Концертная бригада. Играли отрывок из «Анны Карениной». Анна (ее играла Тарасова) в смятении. Вызывает камердинера (его играл начинающий актер):

— Где граф? (Вронского играл Прудкин.)

Актер заглянул за кулисы и спросил Прудкина:

— Куда вы уехали?

— Как куда? В именье к матери.

Актер вернулся на сцену:

— Граф уехал к еменей матери.

Источник: журнал "Однако, жизнь!"



Смотрите также