Приглашаю присоединиться ко мне в следующих сервисах:

Фронтовые анекдоты великой отечественной войны

Анекдоты времен Великой Отечественной войны

- Иванов, о чем ты мечтаешь в эту морозную ночь? О сытой пище? О наградах?
- О веревке мечтаю.
- Зачем она тебе?!
- Не для меня, для фюрера.

- Фриц, что такое для арийца партия фюрера?
- Родная мать, герр обер — лейтенант.
- А фюрер?
- Родной отец, герр обер — лейтенант.
- А что бы ты желал сделать для них?
- Остаться круглым сиротой!

- Что ты делаешь здесь, Михель?
- Наблюдаю, откуда русские наступать будут.
- А зачем тебе это знать?
- Чтобы предупредить своих, в какую сторону бежать.

— Ганс избежал пули советского солдата.
— Как ему это удалось?
— Подорвался на партизанской мине.

Приходит к Сталину Поскрёбышев и начинает жаловаться на маршала Рокоссовского, что тот ведёт аморальный образ жизни: имеет жену, а в любовницах у него Валентина Серова, и т. д., и т. п.
- А как воюет товарищ Рокоссовский? — интересуется вождь, набивая любимую трубку.
- Воюет он прекрасно. Войска 2-го Белорусского фронта освобождают город за городом, одерживают одну победу за другой…
- Ну, хорошо. Идите!
Поскрёбышев уходит, а затем всё-таки возвращается.
- Так что же делать с Рокоссовским, товарищ Сталин?
Сталин подумал и произнёс:
- Завидовать…

В приёмной Сталина стоит маршал Жуков и ждёт аудиенции. Наконец, его запускают в кабинет вождя. Спустя некоторое время, выходя из кабинета Сталина, Жуков ворчит себе под нос:
- Вот усатая сволочь! До чего страну довёл!
Поскрёбышев услышал это и тут же донёс Сталину. Сталин вызывает Жукова.
- Вы кого это имели в виду, товарищ Жуков, когда говорили «усатая сволочь»?
- Я имел в виду Гитлера, товарищ Сталин.
- А вы кого имели в виду, товарищ Поскрёбышев?

Первые дни войны. В приёмной у Сталина толпятся генералы. Проходя мимо, ни на кого не глядя, Сталин, кивая на одного из генералов, говорит:
- Расстрелять!
Генерал в шоке, но его никто не хватает, он едет домой, прощается со своими близкими, в доме у него плач, стенание, но никто за ним не приезжает.
Проходит ночь, другая, у генерала случается инфаркт. Проходят месяцы, годы. У генерала второй инфаркт…
Наконец, война кончилась. Приём в Кремле в честь Победы.
Сталин увидел этого генерала, подходит к нему и говорит:
- Вот видите, мы даже в самые тяжёлые времена для нашей Родины находили время для шуток!

Разговор двух жительниц Берлина:
- Говорят, русские женщины очень привлекательны.
— Возможно. Если судить по письмам моего сына, то лишь при упоминании какой-то одной Катюши наши солдаты просто сходят с ума!

На Крымской конференции возник вопрос, как делить репарации, которые будут взысканы с Германии. Черчилль предлагает: «По частям». Рузвельт: «По участникам». А Сталин говорит: «Делить будем по трудодням». — Ганс избежал пули советского солдата. — Как ему это удалось? — Подорвался на партизанской мине.

Голландец пришёл к священнику исповедоваться.
- Святой отец, грешен я…
- В чём, сын мой?
- Спрятал я у себя в погребе во время второй мировой одного еврея…
- Так это не грех, сын мой.
- Но, видите ли, отче, я за это брал с него по 20 гульденов в неделю…
- А вот это грех, хотя и не такой большой. Но раз раскаиваешься, ступай себе с миром.
- Спасибо, святой отец. У меня ещё вопрос…
- Слушаю, сын мой…
- Раз уж на то пошло, наверное, теперь нужно рассказать этому еврею, что война кончилась?
Источник — Интернет.

Фронтовой анекдот: народное творчество или инструмент агитации - 1

... "Ленин умер, но дурная слава опередила его и на том свете. В рай его не пускают. Положение скверное - ни туда, ни сюда. Перед воротами рая к нему подходит веселый русский ярославец.
- Что Ильич? Что случилось?
- Да вот Карл Маркс как-то проскользнул туда, - показывая на ворота, говорит Ленин, - а меня не пускают.
- Ну, не горюй, мы это все устроим. Полезай-ка ко мне в мешок. Нечего делать, Ильич полез.
Около ворот ярославца пропустили беспрепятственно, но поинтересовались, что у него в мешке.
- А это Карл Маркс, значит, свое барахлишко забыл прихватить. Так я уж ему доставлю"...

Российская история, No.6, 2009: 28-40   
ФЕНОМЕН ФРОНТОВОГО АНЕКДОТА: народное творчество или инструмент агитации

Автор:  Мельниченко Михаил Анатольевич, аспирант Государственного университета гуманитарных наук.

Одним из наиболее распространенных фольклорных жанров в советском обществе, по крайней мере в городской среде, являлся анекдот, представляющий собой совершенно уникальное явление. Новые анекдоты фиксировались буквально через пару дней после события, легшего в основу анекдотического сюжета, и чрезвычайно быстро распространялись на огромные территории: только что возникший анекдот мог почти одновременно быть зафиксированным в разных республиках Советского Союза. Помимо удивительной мобильности, нужно отметить и такую характеристику советского анекдота, как необъятное количество адресатов и адресантов. В силу унификации политического быта и политизации всех сфер жизни абсолютное большинство населения овладевало знаниями, необходимыми для понимания значительной части анекдотических сюжетов. Безусловно, анекдот был более популярен у горожан и образованных слоев населения, в сельской местности нишу оппозиционного фольклора занимали песни и частушки. Именно эти жанры, судя по публикациям судебных дел и книг памяти, в первую очередь интересовали правоохранительные органы. До второй половины 1930-х гг. у нас почти нет информации об уголовном преследовании за рассказывание анекдота и, наоборот, известно огромное количество дел за публично пропетую частушку или песню "с клеветническим выпадом в сторону одного из вождей советского государства", "порочащих колхозный строй" и т.д. Однако в городе, как явствует из надзорных производств Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде, анекдоты рассказывались на всех уровнях социальной иерархии: от безграмотных разнорабочих до высших слоев советского общества. Но, несмотря на повсеместное распространение анекдотов, говорить о монолитной и однозначной "фольклорной оппозиции" нельзя. Единого национального фольклора не было: определенная социальная группа выступала носителем лишь определенной части общего сюжетного фонда. Как показывает исследование, проведенное на материале "антисталинских" анекдотов, сюжетный фонд текстов, фиксируемых в дневниках, доносах, сводках НКВД, во многих случаях разнится с фондом сюжетов, попавших в крупные коллекции, по которым современные исследователи судят о советском фольклоре. Иначе говоря, наряду с бытовавшими в интеллигентской среде политическими троцкистскими скетчами существовала и не совпадавшая с ними народная традиция, фиксируемая в сводках спецслужб, доносах и письмах "во власть", написанных, как правило, полуграмотными рабочими и крестьянами. Народная среда, еще вчера жившая по законам традиционного общества, на которую вдруг обрушивается огромное количество политической информации, "обрабатывает" поступающие к ней "сверху" тексты с помощью традиционных фольклорных моделей. Массы говорят с властью и против этой власти на доступном им языке традиционных сюжетов и мотивов. Так, если некоторые из бытующих в троцкистской среде анекдотов восходят к литературным анекдотам о Петре Великом и полны неочевидных смыслов и отсылок к программным статьям классиков марксизма-ленинизма, то сюжеты, зафиксированные чекистами в рабочей и крестьянской среде в дни смерти Ленина, Кирова, Сталина, можно с легкостью найти в каталоге международных сказочных сюжетов ATU1. При этом обе эти традиции одинаково отражают некие общие места восприятия реальности, стереотипные представления о советской власти и советской жизни.

На основе аутентичных источников (дневников и воспоминаний современников, сводок о настроениях населения, доносов, эмигрантских коллекций) нами была состав-
лена база записей анекдотических текстов в 3 025 единиц, сводимых к 1 736 сюжетам. Для военного времени мы использовали советские пропагандистские материалы, а также фольклорные тексты, собранные и опубликованные под эгидой официальных советских исследовательских учреждений. Серьезное ослабление идеологического и политического контроля, легшее в основу политики "национального согласия" военного времени2, способствовало "легализации" лояльных власти текстов ряда фольклорных жанров. В этот период активно публиковались военные частушки3, юмористические переделки советских песен4 и др. В то же время брошюрки "Фронтовой юмор", издаваемые Воениздатом, а также многочисленные приложения к газетам и журналам5 помимо прочих текстов содержали значительное число небольших реприз и шуток, построенных по принципу анекдота6. Публиковались даже целые разделы анекдотов, как бытовых, не несущих никаких агитационных функций7, так и "антифашистских"8, нередко с упоминанием, что данные тексты имеют немецкое происхождение.

Некоторые тексты, вероятно, носят авторский характер и по сути своей близки текстам советских сатириков из довоенных сатирических журналов. Однако вполне допустимо, что часть авторских текстов могла попасть в фольклор, или же, наоборот, создатели этих шуток использовали в своем творчестве широко распространенные анекдоты, переделанные в соответствии с требованиями пропаганды военного времени. Это подтверждается близостью ряда сюжетов из агитационных брошюр довоенным анекдотам и совпадениями некоторых текстов с записями профессиональных фольклористов, работавших на фронте.

Сюжеты военного фольклора фиксировались в многочисленных песенниках, составляемых солдатами "на память о войне" и профессиональными фольклористами, попавшими на фронт. Призывы к собиранию фольклора распространялись рядом учреждений, к примеру, дирекция Литературного музея помещала в своих изданиях, ориентированных в первую очередь на рядовых солдат, обращения к бойцам и командирам отсылать в музей любые записи народного творчества9. Естественно, что записывались и анекдоты, хотя их фиксация была сопряжена с определенной опасностью. Нам известно очень немного случаев записывания фольклористом всех материалов без деления на "форматные" и "неформатные", как это было сделано в собрании СИ. Мирера, где сохранилось более четырех десятков сюжетов военного времени, в том числе анекдоты о Сталине10. Однако подобный подход к делу встречался весьма не часто. В большинстве своем собиратели фольклорных текстов, ходивших в солдатских кругах, не могли позволить себе пренебрегать рядом негласных запретов на фиксирование анекдотов про советских вождей или текстов, могущих дать основания для "антисоветской" трактовки, текстов с ненормативной лексикой11. Любопытное описание встречи с "особистом" из-за фиксирования анекдотов находим в интервью историка Л. Н. Пушкарева:

"Я начал тогда уже записывать фольклор. Я был солдат еще, пехотинец, бумаги у меня не было, поэтому текст записывать негде, и я решил записывать анекдоты. Они короткие, и анекдоты я записывал не полностью, а условно. Значит, писал: бочка, встреча, у забора, и так далее. Вот так, значит, я записывал эти анекдоты в надежде, что я их запомню. А потом я пошел в разведку, вещи мы оставили, естественно, в части. Эти вещи, естественно, просмотрел особист, обнаружил эти записи у меня, в моей записной книжке, вызвал меня к себе и сказал: "Что это такое?" Он бы и не спросил, но там один анекдот был записан так: "Сталин, Гитлер, Черчилль". "Это что такое?" Я говорю: "Анекдот". "Какой анекдот?". Я говорю: "Я не могу вам рассказать, товарищ старший лейтенант". "А если мы, - говорит, - тебя расстреляем, тогда ты расскажешь или нет?" "Ну, давай..." "Ну, расскажи..." Ну, рассказываю. "Сидят, - я говорю, - Сталин, Гитлер и Черчилль. Вдруг исполняется государственный гимн "Правь, Британия!" Черчилль встает и вытягивается. Потом сидят, разговаривают, вдруг исполняют гимн "Дойчленд, Дойчленд, убер аллее". Гитлер встает и вытягивается. А потом исполняют: "Вставай, проклятьем заклейменный!" Подымается Сталин... "Так что же он, проклятьем заклейменный, да?" Вот такой случай был. Надо сказать, что мне повезло. Этот самый смершевец сказал: "Мы закрываем это дело. Я ему никакого ходу не даю. Я вижу, что вы фольклорист, но мой вам совет: анекдоты лучше не записывайте". Так что, конечно, с особистами мы сталкивались"12.

Если первичные фиксации анекдотов производились выборочно, то сохраненными в государственных архивах и опубликованными в прессе могли быть только сюжеты "патриотические"13. Но односторонность подобных источников не уменьшает их ценности, хотя бы потому, что они демонстрируют универсальность анекдотического жанра, его способность к отражению всего спектра настроений носителей традиции: от оппозиционных до более чем лояльных.

В связи с этим мы сочли возможным использовать в нашей работе тексты из советских источников, которые если и были кем-то сочинены на патриотической волне, то впоследствии потеряли привязку к автору, став частью фольклорной традиции. К ним мы относим фольклорные материалы, собранные сражавшимися на фронтах Великой Отечественной войны учеными-фольклористами, а также коррелирующие с "неофициальными" источниками подборки фронтового юмора, сделанные по материалам архивных документов, собранных еще в советское время в Центральном музее вооруженных сил СССР, Государственной библиотеке им. В. И. Ленина (военный отдел), Государственном литературном музее, Институте этнографии АН СССР.

В первую очередь следует выделить крупную (почти 100 сюжетов) подборку "реприз, шуток и анекдотов" из сборника "Фронтовой юмор"14, выпущенного в 1970 г. издательством Министерства обороны СССР. Значительная часть материала (публикуемого под самыми разными названиями, поскольку в советских изданиях слово "анекдот" до конца 1980-х гг. употребляется крайне редко) отложилась в многочисленных юмористических сборниках, издававшихся Воениздатом по материалам фронтовой печати и включавших в себя тексты, нередко присланные в газеты самими бойцами. С источниковедческой точки зрения, эти сборники отчасти близки коллекциям анекдотов, издававшимся в русском зарубежье. Их составители, подобно своим эмигрировавшим коллегам, очень активно и при этом практически без какой-либо существенной редакторской правки переписывали тексты из более ранних сборников. Эта манера дословного воспроизведения текстов из других изданий весьма полезна для нашего исследования. Случаи фиксации разных вариантов одного сюжета в близких, буквально дословно воспроизводящих друг друга сборниках, дают нам серьезные основания для констатации фольклорной природы данного сюжета. Таким образом, из 409 выявленных нами сюжетов анекдотов, впервые зафиксированных в 1941- 1945 гг., был выделен 141 доказуемо фольклорный (доступный, по крайней мере, в двух независимых друг от друга записях) сюжет, легший в основу данного исследования. Однако необходимо отметить тот факт, что, не доказав сам факт распространения "забракованных" сюжетов в рядах носителей анекдотической традиции, мы в то же время не можем доказать и обратное для подавляющего их числа. Факт фальсификации сюжета очевиден лишь в трех десятках случаев, когда его исходная запись обнаруживается в сатирическом журнале или брошюре, из которых он и был скопирован (без указания авторства) составителем анекдотического сборника. Именно поэтому мы позволили себе использовать ряд сюжетов из "группы риска", отдельно оговаривая их потенциально нефольклорный характер.

Годы Великой Отечественной войны, с точки зрения истории литературы, обоснованно называют эпохой публицистики15. Поэтому нельзя недооценивать и степень влияния юмористических разделов советских газет на корпус актуальных анекдотических сюжетов данного времени. Конечно, и подцензурная сатира (фельетонистика и карикатуристика) 1920 - 1930-х гг. была тесно связана с фольклором. В таких изданиях, как "Крокодил", "Смехач", "Бегемот", можно найти значительное число случаев использования сюжетов из актуального фонда анекдотических сюжетов эпохи, да и фольклор в свою очередь заимствовал темы у профессиональных сатириков. Известны факты фиксации анекдотов, восходящих к фельетонам М. Кольцова16 и Свэна17, а в зарубежных эмигрантских изданиях порой слово в слово перепечатывали сюжеты из советских сатирических изданий, выдавая их за советские анекдоты18. Однако только в военное время поток заимствований вырос необычайно. Засвидетельствованная многими мемуаристами потребность фронтовиков в юморе19 стала причиной фантастической популярности такого литературного персонажа, как Василий Теркин. Эта потребность приводила к тому, что публикуемые в центральной прессе и во фронтовых "боевых листках" репризы и карикатуры пересказывались рядовыми солдатами, превращаясь в фольклор.

Связь между фольклором и сатирической антинемецкой публицистикой была двусторонней. Давая фольклору новые сюжеты, пресса в свою очередь, заимствовала остроты старых советских анекдотов, переосмысливая их на новый лад. Это хорошо иллюстрируют тексты авторских фельетонов из популярного в годы войны сборника "Фронтовой юмор (Библиотека красноармейца)". В фельетоне В. Щепотьева "Буква "М"", рассказывающем о найденной на теле убитого немца переписке с женой, требующей от своего супруга скорейшего окончания борьбы за "Великую Германскую Империю" и упразднения русского языка, его ответное послание выглядит так:

"Ты пишешь, дорогая Эви, что недалеко то время, когда русский язык будет аннулирован за ненадобностью. Не знаю. Возможно. Но, милая Эви, я боюсь, что наша армия уже аннулировала букву "М" за ненадобностью. Тебе, Эви, нужно знать правду об этой букве.

Мясо мы все съели.
Масло израсходовали на смазывание пяток.
Молока, конечно, не видим, - всех коров мы давно зарезали.
Макароны еще нужно с боем отнимать у наших итальянских союзников.
Мука... про нее и вспоминать тяжело.
Мыло для нас - недосягаемая роскошь.
Мазь против вшей... о ней мы только мечтаем, когда пускаем в ход ногти пальцев.
Мундиры наши превратились в лохмотья.
Мужчин в нашей армии уже нет: наши солдаты - в платках и кацавейках.
Музыку для нас заменяет грохот русской артиллерии.
Мечты... да мы и мечтать уже разучились!..
Москва для нас оказалась тем самым близким локтем, которого не укусишь.
Можайск... его теперь нам не видать как своих ушей!..
Мир - вот одно, что еще могло бы нас спасти, но кто из нас дождется его?
И на что нам эта буква "М"? Что нам от этой "М" осталось?..
...Могилы разве одни!..
Да. Две буквы "М" успокоили бренные мечты.
Отто Клейн: Могила под Можайском"20.

Данный фельетон восходит к анекдотическому сюжету, впервые зафиксированному в СССР в начале 1930-х гг., но получившему широкое распространение, судя по хронологии фиксаций, в 1940-е гг.:

"- Вы знаете, вышел приказ: ввиду дефицита выкинуть букву "М" из алфавита.
- Но зачем?
- А затем, что с нее начинаются мясо, молоко, масло, маргарин, мука, мармелад, макароны, мануфактура, мыло"21.

Аналогичная ситуация сложилась с антифашистским фельетоном О. Десняка "Подарок ветерана", происхождение которого можно проследить от сюжета антисоветского анекдота, записанного в двух версиях:

1. "Сталин пригласил ведущих коммунистов посоветоваться о том, как можно легко, быстро и дешево сделать народ счастливым. Радек прошептал что-то соседу, быстро прикрывшему рот рукой, чтобы скрыть смех. "В чем дело, Радек?" - спросил Сталин. "Нет, нет, это просто шутка, вам не понравится". Сталин попросил рассказать, пообещав, что Радеку ничего не будет. "Самый простой, быстрый и дешевый способ осчастливить людей, - сказал Радек, - это повесить вас на Красной площади""22.

2. "Молотов и Сталин обсуждают вопрос: что бы такое приятное сделать населению СССР к празднику 1-го Мая, но такое, чтобы много удовольствия доставило и стоило бы дешево.

- Между вами говоря, - заметил, наконец, Молотов, понижая голос, - такой способ есть, да только нам с вами он не подходит...

А именно? - интересуется Сталин.
- Знаете, если бы мы с вами взяли два патрона да пустили бы себе две пули в головы... и дешево было бы, а радости-то я уже себе представляю"23.

А теперь прочитаем антифашистский фельетон О. Десняка:

"Офицер Макс Гиндельштубе, что по-русски означает "Гниль-да-в-шубе", зашел в блиндаж и спросил:
- Как вы думаете, солдаты, нашему фюреру приятно получить от нас военный подарок?
- Так точно, приятно, герр офицер!
- Давайте же подумаем. Исходя из вашего солдатского положения, подарок, конечно, может быть дешевый, но оригинальный и чтоб возрадовал весь мир. Поняли? Утром принимаю предложения.
День и ночь думали солдаты, а больше всех - Пауль Глезер, хмурый, сорокавосьмилетний ветеран, воевавший с русскими в первую мировую войну.
Утром он вытащил из кармана новенькую, свитую из украинской конопли веревку и молча подал ее офицеру.
- Я не понимаю тебя, Пауль Глезер... - смутился Гниль-да-в-шубе.
- Мой подарок фюреру отвечает всем требованиям, герр офицер. Он - дешев, оригинален и, если фюрер повесится, это возрадует весь мир"24.

В плане заимствования сюжетной основы характерна советская сатирическая листовка "Вралишер тарабахтер"25, пародировавшая нацистскую газету "Фелькишер беобахтер" и распространявшаяся в декабре 1942 г. среди советских солдат. Среди шуток про немецкую армию и ее союзников в этой листовке, созданной наподобие газеты мирного времени: с "рекламой", "частными объявлениями", "анонсами культурных событий", находим и "театральную афишу":

"Театр военных действий.
Немецкая армия - "Братья-разбойники".
Румынская армия - "Живой труп".
Венгерская армия - "Слуга двух господ"".

Подобного рода анекдотические "репертуарные объявления", причем порою даже с теми же названиями пьес, фиксируются на протяжении всего предшествующего периода существования советской власти и, возможно, восходят к пародии, напечатанной журналом "Рампа и жизнь" в 1918 г. под названием: ""Их" репертуар: из Петрограда по телефону"26. По сообщению эмигранта В. Азова, данный сюжет попал в будто бы имевшую хождение в Москве в 1932 г. антисоветскую листовку "Трое сбоку"27:

"Программа Московских (частью воображаемых) театров: В театре имени Ленина "Горе от ума". В театре имени Сталина - "Ограбленная почта" и "Не в свои сани не садись". В театре имени Горького - "Вечер в Сорренто", "Мнимый больной" и "Золотая лихорадка". В театре имени Луначарского - "Мельник - колдун, обманщик и сват". В театре имени Коминтерна - "Дядя Беккер подшутил". В театре имени ГПУ - "Искатели жемчуга". И, наконец, в Народном театре - "Без вины виноватые""28.

Таким образом, две вариации одного анекдотического сюжета - с разницей в фиксации в 10 лет - используются авторами агитационных листовок с кардинально расходящимися мировоззрениями.

Взаимопроницаемость двух информационных сфер для ряда военных сюжетов, в довоенное время не фиксируемых, практически не дает возможности понять, что же первично - фельетон или анекдот, но для нас важен сам факт бытования сюжета в устной традиции, подтверждающий его актуальность для ее носителей.

В период Великой Отечественной войны, при участии профессиональных сатириков или без него, родилось значительное число анекдотических сюжетов. Причина их распространения проста: в Советском Союзе не было людей, которых война обошла бы стороной; четыре года она определяла жизнь как государства, так и всех его граждан. Неослабевающий интерес к тому, что происходит на фронте, близость военных реалий всему населению страны и сделали возможным широкое распространение анекдотов о немцах, подготовив одновременно почву и для попадания в фольклор текстов лояльных власти сатириков. Именно в годы войны их произведения впервые за все время существования советской власти оказались настолько близки реальным настроениям большинства населения.

Характерно, что в нашей базе записей анекдотов практически не отложилось сюжетов военного времени, не отражающих, в той или иной форме, патриотических настроений. Есть несколько "пораженческих текстов" первого года войны и сюжетов о взаимоотношениях Гитлера и Сталина, могущих дать основания к антисоветской трактовке, как, например, такой: "- Почему мы все время отступаем? - Молотов сказал, что победа будет за нами"29. Есть небольшое количество "бытовых" анекдотов военного времени о взаимоотношениях полов в окопах и тылу, в целом довольно тривиальных (Маленький мальчик пишет папе на фронт, чтобы он убил всех нехороших, а именно: омлетную курицу, солодовую корову30 и дядю лейтенанта, который мешает маме спать31). Но подавляющее большинство сюжетов военного времени утверждает надежду на победу.

Можно выделить несколько основных тем для советских анекдотов этого периода. В первую очередь - анекдоты о Гитлере. Помимо того, что про него рассказывали те же самые анекдоты, что в довоенное время рассказывали о Сталине, появлялись сюжеты и специфически "гитлеровские":

"Однажды Гитлер и Геринг ехали в авто через деревню. Фюрер неожиданно затормозил - переехал собаку. Гитлер раздражен, так как может возникнуть недоразумение с владельцем собаки. Шоферу поручается передать печальное известие хозяину. Через некоторое время шофер возвратился, неся в руках много подарков.

- Откуда это? - с удивлением спросил Гитлер.
- Я сказал владельцу: "Я от Гитлера, собака подохла". Он обрадовался и подарил мне все эти вещи"32.

В связи с изменившимся положением на фронте в 1943 - 1945 гг. с именем Гитлера была тесно связана тема неизбежности поражения Германии в войне.

"Гитлер влюбился в очень интересную артистку, однако, без взаимности. Знакомые удивляются, почему она не "ловит момент", чем ей не нравится фюрер. "Ввалившиеся глаза, прилизанные волосы, как может нравиться такая внешность", - отвечает она. Но ей не дают покоя: "Не беспокойтесь, придет весна, глаза вылезут на лоб, волосы встанут дыбом!""33.

Большой любовью пользовались анекдоты про Геббельса и министерство пропаганды:

"Генерал. Нечем хвалиться, герр министр. Русские опять захватили огромное количество наших танков и пушек и ими же разгромили несколько наших батальонов.
Геббельс. Вот и прекрасно! Так и запишем: "Новая победа немецкого оружия""34.

Удивительно, но жанр, на протяжении четверти века служивший одним из способов вывода негативной энергии по отношению к власти, в момент сплочения советского народа в борьбе с фашистской Германией стал носителем ура-патриотических настроений. Из фонда анекдотических сюжетов о войне - три четверти составляют анекдоты "о глупых немцах", их потерях, трусливых союзниках и победах русского оружия. Безусловно, во многом это связано с огромной популярностью юмористических разделов фронтовых газет, сюжеты которых, благодаря пересказыванию, попадали в фольклор. Но ведь это и есть свидетельство востребованности подобного рода сюжетов.

Анекдот в период войны активно используется противоборствующими сторонами в рамках проводимых ими пропагандистских кампаний. Цель пропаганды - не предоставление информации, а воздействие на общественное мнение, а через него - на массовое сознание, что способствует изменению социального поведения масс в необходимом направлении35. Одним из агитационных приемов является намеренное упрощение картины мира, апелляция к стереотипам: рациональные аргументы отступают на второй план перед активизацией подсознательных основ человеческого поведения. Однако пропагандистское воздействие обладает отложенным эффектом. Даже при длительном и массированном воздействии результат может появиться через значительное время36.

Совершенно очевидно, что политические анекдоты нельзя воспринимать как действенный инструмент воздействия на массовое сознание. Зато они выступают прекрасным индикатором укорененности в нем определенных политических стереотипов. Иначе говоря, анекдот, не соответствующий картине мира большинства носителей фольклорной традиции, не только не сможет на нее как-то повлиять: он просто не будет иметь шансов к "фольклорному" выживанию. В случае же соответствия сюжета политическим настроениям определенной группы он будет популярен в ней, несмотря ни на какие запреты. В данном случае можно, безусловно, констатировать определенный пропагандистский эффект. Поэтому на определенном этапе пропагандистской кампании возникает необходимость включения в агитационные материалы фольклорных сюжетов. Актуальный сюжет, попав в обращение, вряд ли уже исчезнет из корпуса используемых сюжетов до того момента, пока он не потеряет связь с реальностью. Иначе говоря, его "продвижение" не требует практически никаких усилий.

Это прекрасно понимали ответственные работники средств массовой информации, которые, не ограничиваясь публикацией авторских сатирических произведений, санкционировали появление во фронтовых газетах юмористических отделов, компоновавшихся, в том числе, за счет материалов из писем рядовых бойцов, часто насквозь фольклорных. При этом советская пропагандистская машина работала не только на собственных солдат. В советских агитационных материалах на немецком языке, разбрасываемых за линией фронта, тоже использовались анекдотические сюжеты. В воспоминаниях фронтовика Г. А. Литвина приведены примеры подобных текстов, с которыми он знакомил и советских солдат.

"Начал я переводить. Смысл примерно такой: в Кельнском цирке выступал известный артист. Выходит он на сцену, а с ним - свиньи. Впереди - толстый боров, потом свинья, следом - поросята. Артист начинает их представлять: мол, боров - глава семьи герр Манн (перевожу и заодно объясняю: "герр" - это господин, "манн" - человек, а вместе получается имя Герман), а за ним фрау Эмма (намек на жену Германа Геринга), а за ней идут "швайнерай", что означает "свинство". Уже на следующий день этого номера в программе не было, а куда делся артист - неизвестно.

Хохотали все дружно, хотя юмор этот назвать изысканным и тонким было трудно. А кто-то уже подсовывал листовку, вытащенную из другой пачки: мол, давай дальше.

Продолжаю. На базаре в Гамбурге продавал один торговец селедку, по-немецки "херинг" (объясняю слушателям игру слов: "херинг" - селедка, а Геринг - Герман Геринг. Слова пишутся по-разному, а произносятся почти одинаково). Продавец расхваливает свой товар, а покупателей все нет. Тогда он стал кричать: "Фет херинг, зо ви Геринг", т.е. селедка такая же жирная, как Геринг! Торговля сразу пошла бойко, но появился полицейский и потащил продавца в кутузку. Однако через две недели его выпустили, потому что тот объяснил, что имел в виду не рейхсмаршала, а продавца-соседа, по фамилии тоже Геринг. Снова пришел продавец на рынок, покупатели узнавали его, посмеивались, но торговля шла слабо. Тогда торговец стал кричать: "Селедка такая же жирная, как и две недели назад!" И снова торговля пошла бойко. Но как долго она продлится, мы не знаем"37.

Очень характерна форма первого сюжета о свиньях, практически полностью соответствующая "классическим" для раннего советского анекдота текстам про Бима и Бома.

Следует в связи с этим вообще заметить, что близкие фольклорные традиции Советского Союза и Германии во время войны сделали еще один шаг к взаимопроникновению: помимо ряда доенных анекдотических сюжетов, место возникновения которых определить не удается, поскольку они примерно в одно время начинают фиксироваться на русском и немецком языках, в советском анекдоте появляется ряд заимствований, очевидно восходящих к немецким сюжетам.

Происходило это в первую очередь благодаря тем немцам, которые жили и работали в Советском Союзе. Являясь носителями немецкой анекдотической традиции, они активно использовали ее сюжеты для пропаганды среди солдат немецкой армии. Выше цитированные тексты были воспроизведены Литвиным по памяти из листовки на немецком языке, к созданию которой, по его сообщению, привлекались немцы-интернационалисты.

Кроме того, у нас есть сведения о прямых контактах во время войны между советскими и немецкими гражданами (например, в плену), в ходе которых и проис

Фронтовой юмор (и не только юмор) на Гардинфо

 

Байки времен Великой отечественной войны

Во время Великой Отечественной войны были случаи русской психической атаки.
Вот как о ней рассказывают очевидцы: «Полк поднимался во весь рост. С одного фланга шел гармонист, играя или вологодские переборы «Под драку», или тверскую «Бузу». С другого фланга шел другой гармонист, играя уральскую «Мамочку». А по центру шли молоденькие красивые санитарки, помахивая платочками, и весь полк издавал при этом традиционное мычание или хорканье, какое обычно издают плясуны, когда дело движется к драке, для устрашения противника.
После такой психической атаки немцев можно было брать в окопах голыми руками, они были на грани умственного помешательства».

С топором на немецкий танк

Солдат Иван Павлович Середа в августе 1941 года в районе Даугавпилса готовил обед для красноармейцев. В это время он увидел немецкий танк, двигавшийся в сторону полевой кухни. Будучи вооружён только карабином и топором, Иван Середа укрылся за ней, а танк, подъехав к кухне, остановился, и экипаж стал вылезать из него.
В этот момент Иван Середа выскочил из-за кухни и бросился к танку. Экипаж немедленно укрылся в танке, а солдат запрыгнул на броню. Когда танкисты открыли огонь из пулемёта, Иван Середа ударами топора согнул ствол пулемёта, а затем куском брезента закрыл смотровые щели танка. Затем он начал стучать обухом топора по броне, при этом отдавая приказы красноармейцам, которых рядом и не было, забрасывать танк гранатами.
Экипаж танка сдался, а Иван под прицелом карабина заставил их связать друг другу руки. Когда подоспели красноармейцы, они увидели связанный экипаж около пустого немецкого танка.

За поднятие боевого духа

История рассказана моим отцом, участником ВОВ (к сожалению, не дожившего до наших дней).
Было это в 1945 году. Великая Отечественная шла к концу. Наши войска уже продвигались по Западной Европе. У дороги показался указатель с надписью «Веrlin 100 km».
И что-то в этой надписи было как-то совсем не по-нашему. То ли строгий готический шрифт, то ли надпись на языке уже по сути поверженного врага, то ли высокомерная аккуратность у пыльной дороги. Всё это не хотела принимать душа советского солдата. Нашёлся среди них шутник, который исправил ситуацию, дописал внизу: «Фигня — дойдём!». И сразу солдатам стало веселее! Проходят мимо указателя, измученные сражениями, всеми тяготами и лишениями войны, бойцы, глядя на указатель, искрились улыбками, и неизвестно, откуда брались силы бодрее идти вперёд.
В это время по дороге проезжал кто-то из высокого начальства и поинтересовался причиной внезапного веселья. Прямым текстом содержимое надписи доложить никто не решился, пришлось самому ехать почитать «первоисточник».
Прочитав текст надписи, генерал немедленно потребовал вызвать шутника к себе.
Делать нечего, пришлось нашему герою сознаться в содеянном, не смотря на серьёзный вид высокого чина с большими звёздами на погонах. Не перекладывать же свою вину на боевых товарищей! Уже был готов понести суровое наказание по законам военного времени, как неожиданно для всех был представлен к награде с формулировкой «За поднятие боевого духа».
Вот такой счастливый конец у этой истории того сурового времени. Вечная память всем, кто сражался за нашу Родину!

История с ложным аэродромом

1941 год. Во время активной подготовки к наступлению на СССР немцы, как известно, всячески скрывали свои истинные планы, выставляя на показ якобы готовящуюся высадку на британских островах. Одним из средств по запугиванию противника было размещение на побережье Франции нескольких аэродромов-муляжей, на которых размещалось значительное количество деревянных копий немецких истребителей.
Работы по созданию этих самых муляжей были в самом разгаре, когда однажды среди бела дня в воздухе показался одинокий британский самолет и сбросил на «аэродром» одну-единственную бомбу. Она оказалась деревянной. После этого случая немцы прекратили все подобного рода работы….
История с аэродромом имела следующее продолжение. После того как англичане сбросили деревянную бомбу, немцы решили: разместим на этом ложном аэродроме настоящие самолеты, ведь англичане, зная, что этот аэродром ложный, будут принимать их за макеты. Через два дня после перебазирования немецких самолетов англичане снова разбомбили это аэродром. Но уже настоящими бомбами.
В конце бомбежки был сброшен вымпел со словами: «А вот это уже другое дело!».

Враг моего врага…

5 мая 1945 года произошло сражение за замок Иттер. Свою позицию в здании пытались удержать американские солдаты. К ним переметнулись оставшиеся в замке немецкие силы, а также удерживаемые в этом месте французские пленные. Вся компания противостояла 17-ой танково-гренадерской дивизии СС.

 

Как матрос Кайда убивал немцев кулаком

Этот случай произошёл на Малой Земле. В состав десантного отряда Цезаря Куникова входил матрос Владимир Никитович Кайда. До войны он служил мотористом в Днепровской флотилии, во время обороны Одессы участвовал в десанте под Григорьевкой, где получил тяжёлое ранение, а после излечения был направлен в морскую пехоту.
Однажды Кайда оказался под немецкой бомбёжкой. Пикирующие бомбардировщики один за другим целенаправленно бомбили окоп, в котором он находился. И тогда Кайда решил, что самым безопасным местом, где можно пересидеть бомбёжку, будет немецкий окоп, поскольку свои позиции немецкие бомбардировщики бомбить не будут. То, что в окопе могут быть немцы, а все магазины к его автомату давно опустели, наш матрос посчитал малозначимым обстоятельством. В молодости, а молодостью 22-летний Кайда считал годы до службы на флоте, ему доводилось на спор убивать быка кулачным ударом. Бык же был куда здоровее среднестатистического немца.

Трое оставшихся в живых бойцов из той самой группы. Кайда – крайний справа. Фото сделано на фоне памятника неизвестному матросу в Новороссийске, для которого скульптору позировал сам Кайда

Вражеский окоп не был пустым. В нём оказались двое корректировщиков. Это они по рации наводили Юнкерсы. Один из них от удивления ничего сделать не успел. Кайда ударил его кулаком прямо по каске, и стальной шлем раскроил ему череп. Другой немец потянулся за автоматом и уже успел снять его с предохранителя и оттянуть затвор, но тут получил удар под подбородок. Шейные позвонки хрустнули, и второй немец замертво упал на дно окопа.
Кайда почувствовал себя хозяином окопа. Вынул из карманов убитых документы. Может, пригодятся в штабе. У одного гитлеровца на груди были приколоты железный крест и медаль, у другого только одна медаль. Снял их и сунул в карман.
У обоих гитлеровцев на поясах висели фляги. Кайда отстегнул одну, отвинтил крышку и попробовал. Оказалось вино. Он осушил всю флягу. Вторую, в которой тоже было вино, прицепил к своему ремню.
Бомбёжка стихла. Прекратив получать коррективы по рации, лётчики ушли на аэродром. За окопом послышался топот шагов – наши матросы, воспользовавшись перерывом в бомбёжке, решили уничтожить корректировщиков. Надев бескозырку на ствол автомата, Кайда замахал её над бруствером и закричал: «Здесь свои!».

***

   Приходит к Сталину Поскрёбышев и начинает жаловаться на маршала Рокоссовского, что тот ведёт аморальный образ жизни: имеет жену, а в любовницах у него Валентина Серова, и т. д., и т. п.
    — А как воюет товарищ Рокоссовский? — интересуется вождь, набивая любимую трубку.
    — Воюет он прекрасно. Войска 2-го Белорусского фронта освобождают город за городом, одерживают одну победу за другой…
    — Ну, хорошо. Идите!
    Поскрёбышев уходит, а затем всё-таки возвращается.
    — Так что же делать с Рокоссовским, товарищ Сталин?
    Сталин подумал и произнёс:
    — Завидовать…

***

 

А вы знали?

 

 

Крестики-нолики 1945 года))

Поделиться ссылкой:

Похожее

Военный юмор Великой отечественной (2 часть)

— Потеряла я колечко… (а в колечке 22 дивизии)

В КАБИНЕТЕ ЗУБНОГО ВРАЧА
— Опять у вас мост поврежден, — сказал зубной врач немецкому коменданту, — придется делать новый.
— Бесполезно, — вздохнул комендант, — партизаны снова взорвут.

— Из Фрица Майера вышел бы хороший немецкий моряк.
— ???
— У него ход в три узла.
Рис. Б. Клинча

«ДРУГ» НЕМЦЕВ
По улицам Варшавы шел человек и бормотал про себя:
— На немцев я бы даром работал ежедневно по двенадцать часов.
Шедший сзади него немецкий полицейский спросил:
— Почему ты работал бы на немцев даром по двенадцать часов? Кто ты?
Я могильщик.

Дополнительное изъятие шерсти в Италии
Рис. Бор. Ефимова

СЛУХИ
— Курт Пепке, вы распространяете лживые слухи о том, что наш полк несет большие потери.
— Это сегодня говорили солдаты второго батальона, герр обер-лейтенант!
— Вы второй раз врете! Как вы могли это слышать от солдат второго батальона, если он вчера был полностью уничтожен русскими?!

Итак, господа,прошло битых три года.
Рис. Кукрыниксы

НЕ ПЕРЕНЕС
— мой Карл погиб от операции…
— А операция была под хлороформом?
— Нет, под Смоленском.

— Вот фотография потопленного нами русского корабля. Увеличьте до… линкора.
Рис. Ю. Узбякова

УРОКИ РУССКОГО ЯЗЫКА
— Что в Берлине чаще всего переносят?
— Гробы с покойниками.
— А чего совсем не переносят?
— Известий с Восточного и Западного фронтов.

История с географией
Рис. Кукрыниксы

ОПАСНАЯ ЗАГАДКА
Берлин. Маленький Фриц прибегает к маме.
— Мама, мама, хочешь, я тебе новую загадку задам? Вот скажи, что это такое: два кольца, два конца, а по-средине…
— Тсс! Молчи, паршивец! Сколько раз тебе говорили, чтобы ты не смел болтать о положении на фронтах.

В БЕРЛИНСКОЙ ШКОЛЕ
— Опять вы, Шнейдер, отвечаете невпопад. Когда вы научитесь думать?
— Это вовсе не нужно, герр учитель. Через неделю меня призывают в армиюи за меня будет думать фюрер.

Аллея славы

ХОРОШИИ УРОК
Учитель. Ганс Штольц, проспрягайте мне глагол «бежать».
Ганс. Я бегу, ты бежишь, он бежит, мы бежим, вы бежите…
Учитель. А они?
Ганс. Они наступают, господин учитель.

— Для чего это он прицепил свою фотокарточку?
— Чтобы знакомые узнавали…
Рис. Г. Валька

ТОТАЛЬНЫИ СЛУЧАИ
Дедушка. Где ты шлялся, паршивый мальчишка! Твой дедушка уезжает на фронт, а ты не можешь прийти вовремя. Вот я тебе надеру уши, сопляк!
Внук. Во-первых, я не шлялся, а был на призывной комиссии. Во-вторых, я уже не сопляк, а ефрейтор. И, в-третьих, рядовой Шульц, попрошу стоять смирно, когда вы разговариваете со старшим.

Старый год: Вот, милок, повесь это елочное «украшение».
Рис. М. Мельмана

ЗАРЫЛИСЬ
— Герр обер-лейтенант, во избежание ненужных потерь почаще зарывайтесь в землю.
— Мы и то зарываемся. Вчера две роты зарыли.

УБИЙСТВЕННАЯ НОВОСТЬ
— Как реагировали, герр Швайне, наши солдаты на новую советскую пушку?
— Эта новость многих убила.

Генерал с Восточного фронта: Фюрер, что же нам делать дальше?
Гитлер: Подожди! Дай мне собраться с мыслями…
Рис. Кукрыниксы

---

Источник: по книге «Фронтовой юмор», Вирен В.Н., Воениздат МО СССР 1970

Военные байки. Смешные истории в праздник 9 мая.

Война это ужасно. Это прожорливое мерзкое чудовище, пожирающее наших родных и близких. Гибнут миллионы людей. Совершаются великие подвиги, но только для того чтобы не погибло людей еще больше. Одни люди жертвуют своими жизнями ради тысяч других. И даже в этом кошмаре находится место юмору. А как же без него? Просто не выжить. Ни сердце, ни душа не выдержат. Забавных случаев во время Великой Отечественной войны происходило достаточно. Вот небольшая подбородка таких историй:

Как закалялись стволы

Все знают, что Ижевск это город оружейников и оружейных заводов. Во время ВОВ здесь полным ходом шло производство знаменитых автоматов ППШ. При стрельбе длинными очередями, ствол автомата раскалялся, но ижевские оружейники каким-то особым методом проводили закалку ствола. И вот что-то пошло не так, появились бракованные автоматы. После нескольких проверок и разносов, выяснилось – заболел старый мастер. Нашли, вылечили, вернули в строй и на всякий случай поинтересовались, что же он такое делал с автоматами, чего другие не могут. После пары допросов специалист сознался: два раза в день ходил в туалет «по маленькому» в бак, где стволы охлаждались. Дознаватели, культурно говоря, опешили, но судить-рядить некогда – война идет, не до суеверий. На всякий случай проверили и заставили мочиться в бак других мастеров (вдруг этот снова заболеет). Не вышло, оставили все как есть. На пенсию его отпустили только тогда, когда завод перешел на выпуск «Калашниковых»

«Неграмотные» радисты

Во время ВОВ шифры наших радистов были достаточно простыми и немцы легко их «раскусывали». И как-то в штабе предложили идею: «А что если просто делать в словах ошибки?». Например: «ботольен», «девизия», «палемет». Как ни странно, метод сработал! Немецкие дешифровальщики напрасно ломали головы и перебирали словари русского языка. Ничего не помогало!

«Психологи»

Ветераны рассказывали об одной оригинальной «психологической атаке». С правого фланга появился гармонист, играя какие-то вологодские переборы. С другой стороны еще один наигрывая «Мамочку». А в центре помахивая платочками, молодые санитарки. Весь полк при этом издавал какое-то мычание. Говорят, немцев после этого можно было брать голыми руками. У них просто мозг закипал.

Рассказ внука:

Мой дед служил в авиации… На полевом аэродроме в отдалении стоял сортир… Сидит там, значит, мой дед, делает свои дела… Дело было вечером… В стенке сортира в досках были выбиты сучки. Так вот заметил мой дед выходящих из леса трех немецких разведчиков… Когда они приблизились, завалил их из пистолета… За находчивость и отвагу дед получил орден Красной звезды… Немцы явно не ожидали, что из сортира по ним огонь откроют…
Не трожь нашу кашу
В августе 41-го Середа Иван Павлович спокойно готовил обед для солдат на полевой кухне, когда заметил направляющийся в его сторону немецкий танк. Из оружия у Ивана Павловича были только карабин и топор. С таким арсеналом на танк не пойдешь, а оставлять бойцов без обеда тоже не хотелось. Солдат спрятался за кухней, танк подъехал, и из него вылезло его содержимое – немецкий экипаж. Иван Павлович выхватил топор и с диким криком бросился отстаивать солдатский обед. Захватчики спрятались в танке. Попытались стрелять из пулемета, но солдат топором погнул его ствол. После этого он закрыл все смотровые щели брезентом и стал изображать «многочисленное войско», окружающее танк и бросать гранаты. Кончилось тем, что экипаж сдался на милость победителя, который заставил их связать друг друга. Наши солдаты, вернувшись, увидели поразительную картину: рядом с полевой кухней стоял пустой танк, возле танка сидели связанные супостаты, а возле них с топором гулял Иван Павлович.

Все немцы забрали

Когда советские войска вошли в Польшу. Как правило, большинство разговоров с местным населением заканчивалось словами: «Нема ниц, вшистко герман забрал» («Ничего нет, все забрали немцы»). Но при этом кое-что находилось, когда наши предлагали полякам мыло, полотенца, белье солдатское. Командование выдавало солдатам злотые, но они, почему то не нравились самим полякам. И чуть что по любому поводу: «Нема ниц, вшистко герман забрал». Даже воду попросишь и то «немцы забрали» отвечают. Один раз наши бойцы после нескольких вопросов и стандартных ответов, спросили: «А совесть у пана есть?», но и тут получили ответ: «Нема ниц, вшистко герман забрал».

Дойдем

Шел 45-й год наша армия бодрыми темпами шагала по Западной Европе, близился конец войны. На дороге стоял стандартный немецкий указатель: «Веrlin 100 km». Наши солдаты решили, что этот указатель какой-то грустный. Один юморист взял да и добавил на нем: «Х…ня, дойдем!». У ребят, доходивших до этого поворота, сразу же поднималось настроение, начинали шутить, смеяться, усталость как рукой снимало. Примерно в то же время, на той же дороге оказался кто-то из боевого советского руководства. Посмотрев на лица солдат, он поинтересовался, в чем причина столь внезапного поднятия настроения. Ему показали на указатель. Начальник приказал доставить юмориста к нему. Солдат готов уже был ко всему, включая расстрел, но неожиданно получил благодарность и медаль. Основание для медали было тоже весьма оригинальное: «За поднятие боевого духа!».

Анекдот, придуманный солдатами во время войны:

«Поймали советские солдаты Гитлера и предложили простым людям придумать для него казнь пострашнее. Вариантов было множество. А один мудрец предложил взять лом, нагреть его кончик докрасна и воткнуть фюреру в одно место… холодным концом. На вопрос: «Почему холодным?», мудрец ответил: «А чтобы обратно не вытащили…».
Раз в году и палка стреляет
На участке обороны Солнечногорск — Красная Поляна 16 армия под командованием Рокоссовского держалась из последних сил. Немецкие танки в огромном количестве лезли со всех щелей. Рокоссовский обратился к Жукову – помочь с противотанковой артиллерией, но получил отказ – резервов нет. Тогда он послал сообщение Сталину. Ответ Генералиссимуса был как всегда прост и гениален: «Резервов нет, но есть Военная артиллерийская академия имени Ф. Э. Дзержинского. Передайте им, что у них есть сутки, чтобы что-нибудь придумать». Спасла их можно сказать случайность. Нашелся человек, который помнил, где находятся склады со старыми артиллерийскими орудиями и боеприпасами царских времен. В течение суток были найдены все склады и сформированы батареи. Кстати, ударная мощь орудий просто поражала воображение. Немцы были в шоке, когда взрывами переворачивало их танки и отрывало башни.

И напоследок, история Юрия Никулина из его собственной фронтовой жизни:
«Это случилось во время Великой Отечественной войны. Однажды ночью на дороге нос к носу столкнулись две разведгруппы, наша и немецкая. Все мгновенно сориентировались и залегли по разные стороны дороги, все кроме одного толстого смешного несуразного немца, который некоторое время метался из стороны в сторону, а потом бросился в сторону наших разведчиков. Наши не нашли ничего лучше, как взять его за руки за ноги и швырнуть к своим. Пока он летел он очень громко пу… (издал неприличный звук), что вызвало взрыв дикого нервного смеха с обеих сторон. Когда наступила тишина, и наши и немцы, молча, разошлись каждый своей дорогой — никто не стал стрелять»

Вам может быть интересно:

Байки времен Великой отечественной войны

Наши танки сильнее немецких…       41-й год. Наш КВ-1 заглох на нейтральной полосе. Немцы долго стучали по броне, предлагали экипажу сдаться, но тот отказался. Тогда немцы зацепили КВ (Климент Ворошилов) двумя своими легкими танками, чтобы оттащить наш танк в свое расположение, и там без помех вскрыть.     Расчет оказался не совсем верным. Когда они начали буксировку, наш танк завелся (видимо, имел место «запуск с толкача») и потащил немецкие танки в наше расположение.     Немецкие танкисты вынуждены были оставить свои танки, и КВ приволок их к нашим позициям. Боевые верблюды       В тяжёлых боях под Сталинградом участвовала 28-я армия, комплектовавшаяся под Астраханью. С лошадьми уже к тому времени была напряжёнка, поэтому и выдали верблюдов!     Необходимо отметить, что корабли пустыни весьма успешно справлялись со своими задачами. А верблюд по кличке Яшка даже участвовал в битве за Берлин в 1945 году. Секрет надежности автоматов ППШ       Ижевск, как известно, оружейный город, и во время Великой отечественной войны здесь было налажено производство автоматов ППШ (пистолет-пулемет Шпагина). Ствол автомата при стрельбе раскалялся, и мастера оружейники своим особым методом закаливали ствол.     Но в одно время пошел брак. После проверок выяснили, что отсутствовал старый мастер - заболел. После его возвращения снова пошли качественные автоматы. Оказывается, он два раза в день обязательно… мочился в резервуар с водой, где закаливали стволы. Попробовали, что бы другой человек мочился, на случай очередного отсутствия старого мастера, но не получилось!     Старика отпустили на пенсию только когда, когда начали выпускать автоматы Калашникова (АК-47). Как наши радисты обманывали немецких дешифровальщиков       Во время Великой Отечественной у партизанских радистов были простенькие шифры, которые немецкие дешифровальщики кололи на раз-два.     И вот кто-то в штабе партизанского движения предложил делать в шифровках орфографические ошибки - типа «бранетранспантер», «овтамат», «сомалет». Поскольку в словарях таких слов не было, лафа для немцев закончилась. Русская психическая атака       Во время Великой Отечественной войны были случаи русской психической атаки.     Вот как о ней рассказывают очевидцы: «Полк поднимался во весь рост. С одного фланга шел гармонист, играя или вологодские переборы «Под драку», или тверскую «Бузу». С другого фланга шел другой гармонист, играя уральскую «Мамочку». А по центру шли молоденькие красивые санитарки, помахивая платочками, и весь полк издавал при этом традиционное мычание или хорканье, какое обычно издают плясуны, когда дело движется к драке, для устрашения противника. После такой психической атаки немцев можно было брать в окопах голыми руками, они были на грани умственного помешательства». С топором на немецкий танк       Солдат Иван Павлович Середа в августе 1941 года в районе Даугавпилса готовил обед для красноармейцев. В это время он увидел немецкий танк, двигавшийся в сторону полевой кухни. Будучи вооружён только карабином и топором, Иван Середа укрылся за ней, а танк, подъехав к кухне, остановился, и экипаж стал вылезать из него.     В этот момент Иван Середа выскочил из-за кухни и бросился к танку. Экипаж немедленно укрылся в танке, а солдат запрыгнул на броню. Когда танкисты открыли огонь из пулемёта, Иван Середа ударами топора согнул ствол пулемёта, а затем куском брезента закрыл смотровые щели танка. Затем он начал стучать обухом топора по броне, при этом отдавая приказы красноармейцам, которых рядом и не было, забрасывать танк гранатами.     Экипаж танка сдался, а Иван под прицелом карабина заставил их связать друг другу руки. Когда подоспели красноармейцы, они увидели связанный экипаж около пустого немецкого танка. Замочил из сортира       Мой дед служил в авиации...     На полевом аэродроме в отдалении стоял сортир...     Сидит там, значит, мой дед, делает свои дела... Дело было вечером...     В стенке сортира в досках были выбиты сучки.     Так вот заметил мой дед выходящих из леса трех немецких разведчиков... Когда они приблизились, завалил их из пистолета...     За находчивость и отвагу дед получил орден Красной звезды…     Немцы явно не ожидали, что из сортира по ним огонь откроют... Забрали, всё немцы забрали!       - Единственная моя фронтовая фотография, - продолжал свой рассказ фронтовик Юрий Сергеевич, - была сделана в польском городе Сампольно. Поначалу переговоры с местным фотографом не давали результатов, на все просьбы он отвечал: «Нема ниц, вшистко герман забрал» («Ничего нет, все забрали немцы»). Только когда мы предложили мастеру мешок сахарного песку и половину свиной туши - из трофейных запасов, - все сразу нашлось, и фотографии были готовы на следующий же день.     Лучшей валютой для обмена с поляками были продукты, мыло, полотенца, нижнее солдатское белье, топоры и лопаты. Но нам выдавали и злотые, правда, не пользующиеся у местного населения спросом. Мы убедились в этом в деревушке со странным названием Воля Огрызкова, которое было написано на дорожном указателе латинскими буквами. Хотели купить у селян самогон и чего-нибудь съестного. У одного из домов мы увидели пожилого пана и, поздоровавшись, начали переговоры:     - Пан, у тебя вутка до пшедання есть? («Есть водка на продажу?»).     - Нема ниц, вшистко герман забрал. («Ничего нет, все немец забрал»).     О чем бы мы ни просили, даже напиться воды - в ответ звучала стандартная фраза. Наконец один из наших произнес:     - А совесть у пана есть?     - Нема ниц, вшистко герман забрал!     Мы встретили этот ответ дружным хохотом. За поднятие боевого духа       История рассказана моим отцом, участником ВОВ (к сожалению, не дожившего до наших дней).     Было это в 1945 году. Великая Отечественная шла к концу. Наши войска уже продвигались по Западной Европе. У дороги показался указатель с надписью «Веrlin 100 km».     И что-то в этой надписи было как-то совсем не по-нашему. То ли строгий готический шрифт, то ли надпись на языке уже по сути поверженного врага, то ли высокомерная аккуратность у пыльной дороги. Всё это не хотела принимать душа советского солдата. Нашёлся среди них шутник, который исправил ситуацию, дописал внизу: «Х... ня - дойдём!».     И сразу солдатам стало веселее! Проходят мимо указателя, измученные сражениями, всеми тяготами и лишениями войны, бойцы, глядя на указатель, искрились улыбками, и неизвестно, откуда брались силы бодрее идти вперёд.     В это время по дороге проезжал кто-то из высокого начальства и поинтересовался причиной внезапного веселья. Прямым текстом содержимое надписи доложить никто не решился, пришлось самому ехать почитать «первоисточник».     Прочитав текст надписи, генерал немедленно потребовал вызвать шутника к себе.     Делать нечего, пришлось нашему герою сознаться в содеянном, не смотря на серьёзный вид высокого чина с большими звёздами на погонах. Не перекладывать же свою вину на боевых товарищей! Уже был готов понести суровое наказание по законам военного времени, как неожиданно для всех был представлен к награде с формулировкой «За поднятие боевого духа».     Вот такой счастливый конец у этой истории того сурового времени. Вечная память всем, кто сражался за нашу Родину! Казнь для Гитлера       Байка, ходившая в кругу наших бойцов в период окончания войны:     «Поймали советские солдаты Гитлера и предложили простым людям придумать для него казнь пострашнее. Вариантов было множество. А один мудрец предложил взять лом, нагреть его кончик докрасна и воткнуть фюреру в одно место… холодным концом. На вопрос: «Почему холодным?», мудрец ответил: «А чтобы обратно не вытащили…». Последний бой под Москвой пушек времен Русско-турецкой войны       Казалось бы, в той грандиозной битве, что шла на подступах к столице зимой 1941-го, исследована каждая деталь, и все давно известно, однако...     Мало кто знает, что на одном из участков фронта решающую роль сыграли русские пушки, изготовленные на Императорском орудийном заводе в Перми еще в 1877 году. А было это на участке обороны Солнечногорск - Красная Поляна, где сражалась обескровленная долгими боями 16-я армия под командованием Константина Рокоссовского.     К. К. Рокоссовский обратился к Г. К. Жукову с просьбой о срочной помощи противотанковой артиллерией. Однако ее у командующего фронтом в резерве уже не было. Запрос дошел до Верховного Главнокомандующего. Реакция Сталина была незамедлительной: «У меня тоже нет резервов противотанковой артиллерии. Но в Москве есть Военная артиллерийская академия имени Ф. Э. Дзержинского. Там много опытных артиллеристов. Пусть они подумают и в течение суток доложат о возможном решении проблемы».     Действительно, еще в 1938 году из Ленинграда в Москву была переведена артиллерийская академия, основанная в 1820 году. Но в октябре 1941 года она была эвакуирована в Самарканд. В Москве осталось лишь около сотни офицеров и служащих. Учебная артиллерия также была вывезена в Самарканд. Но приказ требовалось выполнить.     Помог счастливый случай. В академии работал пожилой человек, который хорошо знал местоположения артиллерийских арсеналов в Москве и в ближайшем Подмосковье, где были законсервированы изношенные и очень старые артиллерийские системы, снаряды и снаряжение к ним. Можно только сожалеть, что время не сохранило имя этого человека и имена всех других сотрудников академии, которые в течение суток выполнили приказ и сформировали несколько огневых батарей противотанковой обороны большой мощности. История с ложным аэродромом       1941 год. Во время активной подготовки к наступлению на СССР немцы, как известно, всячески скрывали свои истинные планы, выставляя на показ якобы готовящуюся высадку на британских островах. Одним из средств по запугиванию противника было размещение на побережье Франции нескольких аэродромов-муляжей, на которых размещалось значительное количество деревянных копий немецких истребителей.     Работы по созданию этих самых муляжей были в самом разгаре, когда однажды среди бела дня в воздухе показался одинокий британский самолет и сбросил на «аэродром» одну-единственную бомбу. Она оказалась деревянной. После этого случая немцы прекратили все подобного рода работы....     История с аэродромом имела следующее продолжение. После того как англичане сбросили деревянную бомбу, немцы решили: разместим на этом ложном аэродроме настоящие самолеты, ведь англичане, зная, что этот аэродром ложный, будут принимать их за макеты. Через два дня после перебазирования немецких самолетов англичане снова разбомбили это аэродром. Но уже настоящими бомбами.     В конце бомбежки был сброшен вымпел со словами: «А вот это уже другое дело!». Память. Клип про 9 Мая.           Когда зароем в катакомбах нашей памяти,         Тех, что росой багровой землю обняли,         И как земля потом латала раны те,         Мы сами будем ли достойны, чтоб нас помнили…

Рассказы о войне 1941-1945 гг. Военные рассказы, воспоминания ветеранов

Мы собрали для вас самые лучшие рассказы о Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Рассказы от первого лица, не придуманные, живые воспоминания фронтовиков и свидетелей войны. 

Рассказ о войне из книги священника Александра Дьяченко «Преодоление»

— Я не всегда была старой и немощной, я жила в белорусской деревне, у меня была се­мья, очень хороший муж. Но пришли немцы, муж, как и другие мужчины, ушел в партизаны, он был их командиром. Мы, женщины, поддерживали своих мужчин, чем могли. Об этом ста­ло известно немцам. Они приехали в деревню рано утром. Выгнали всех из домов и, как ско­тину, погнали на станцию в соседний городок. Там нас уже ждали вагоны. Людей набивали в те­плушки так, что мы могли только стоять. Ехали с остановками двое суток, ни воды, ни пищи нам не давали. Когда нас наконец выгрузили из ваго­нов, то некоторые были уже не в состоянии дви­гаться. Тогда охрана стала сбрасывать их на зем­лю и добивать прикладами карабинов. А потом нам показали направление к воротам и сказали: «Бегите». Как только мы пробежали половину расстояния, спустили собак. До ворот добежали самые сильные. Тогда собак отогнали, всех, кто остался, построили в колонну и повели сквозь ворота, на которых по-немецки было написано: «Каждому — свое». С тех пор, мальчик, я не могу смотреть на высокие печные трубы.

Она оголила руку и показала мне наколку из ряда цифр на внутренней стороне руки, бли­же к локтю. Я знал, что это татуировка, у моего папы был на груди наколот танк, потому что он танкист, но зачем колоть цифры?

— Это мой номер в Освенциме.

Помню, что еще она рассказывала о том, как их освобождали наши танкисты и как ей повезло дожить до этого дня. Про сам лагерь и о том, что в нем происходило, она не расска­зывала мне ничего, наверное, жалела мою детскую голову.

Об Освенциме я узнал уже позд­нее. Узнал и понял, почему моя соседка не мог­ла смотреть на трубы нашей котельной.

Мой отец во время войны тоже оказался на оккупированной территории. Досталось им от немцев, ох, как досталось. А когда наши по­гнали немчуру, то те, понимая, что подросшие мальчишки — завтрашние солдаты, решили их расстрелять. Собрали всех и повели в лог, а тут наш самолетик — увидел скопление людей и дал рядом очередь. Немцы на землю, а пацаны — врассыпную. Моему папе повезло, он убежал, с простреленной рукой, но убежал. Не всем тог­да повезло.

В Германию мой отец входил танкистом. Их танковая бригада отличилась под Берли­ном на Зееловских высотах. Я видел фотогра­фии этих ребят. Молодежь, а вся грудь в орде­нах, несколько человек — Герои. Многие, как и мой папа, были призваны в действующую ар­мию с оккупированных земель, и многим было за что мстить немцам. Поэтому, может, и воева­ли так отчаянно храбро.

Шли по Европе, осво­бождали узников концлагерей и били врага, до­бивая беспощадно. «Мы рвались в саму Герма­нию, мы мечтали, как размажем ее траками гу­сениц наших танков. У нас была особая часть, даже форма одежды была черная. Мы еще сме­ялись, как бы нас с эсэсовцами не спутали».

Сразу по окончании войны бригада моего отца была размещена в одном из маленьких не­мецких городков. Вернее, в руинах, что от него остались. Сами кое-как расположились в подва­лах зданий, а вот помещения для столовой не было. И командир бригады, молодой полков­ник, распорядился сбивать столы из щитов и ставить временную столовую прямо на площа­ди городка.

«И вот наш первый мирный обед. Полевые кухни, повара, все, как обычно, но солдаты си­дят не на земле или на танке, а, как положено, за столами. Только начали обедать, и вдруг из всех этих руин, подвалов, щелей, как тараканы, начали выползать немецкие дети. Кто-то сто­ит, а кто-то уже и стоять от голода не может. Стоят и смотрят на нас, как собаки. И не знаю, как это получилось, но я своей простреленной рукой взял хлеб и сунул в карман, смотрю ти­хонько, а все наши ребята, не поднимая глаз друга на друга, делают то же самое».

А потом они кормили немецких детей, отда­вали все, что только можно было каким-то обра­зом утаить от обеда, сами еще вчерашние дети, которых совсем недавно, не дрогнув, насилова­ли, сжигали, расстреливали отцы этих немецких детей на захваченной ими нашей земле.

Командир бригады, Герой Советского Со­юза, по национальности еврей, родителей ко­торого, как и всех других евреев маленького бе­лорусского городка, каратели живыми закопа­ли в землю, имел полное право, как моральное, так и военное, залпами отогнать немецких «вы­родков» от своих танкистов. Они объедали его солдат, понижали их боеспособность, многие из этих детей были еще и больны и могли рас­пространить заразу среди личного состава.

Но полковник, вместо того чтобы стре­лять, приказал увеличить норму расхода про­дуктов. И немецких детей по приказу еврея кормили вместе с его солдатами.

Думаешь, что это за явление такое — Рус­ский Солдат? Откуда такое милосердие? Поче­му не мстили? Кажется, это выше любых сил — узнать, что всю твою родню живьем закопа­ли, возможно, отцы этих же детей, видеть кон­цлагеря с множеством тел замученных людей. И вместо того чтобы «оторваться» на детях и женах врага, они, напротив, спасали их, кор­мили, лечили.

С описываемых событий прошло несколь­ко лет, и мой папа, окончив военное училище в пятидесятые годы, вновь проходил военную службу в Германии, но уже офицером. Как-то на улице одного города его окликнул молодой немец. Он подбежал к моему отцу, схватил его за руку и спросил:

— Вы не узнаете меня? Да, конечно, сейчас во мне трудно узнать того голодного оборванного мальчишку. Но я вас запомнил, как вы тог­да кормили нас среди руин. Поверьте, мы ни­когда этого не забудем.

Вот так мы приобретали друзей на Западе, силой оружия и всепобеждающей силой хри­стианской любви.

 

***

Живы. Выдержим. Победим.

ПРАВДА О ВОЙНЕ

Надо отметить, что далеко не на всех произвело убедительное впечатление выступление В. М. Молотова в первый день войны, а заключительная фраза у некоторых бойцов вызвала иронию. Когда мы, врачи, спрашивали у них, как дела на фронте, а жили мы только этим, часто слышали ответ: «Драпаем. Победа за нами… то есть у немцев!»

Не могу сказать, что и выступление И. В. Сталина на всех подействовало положительно, хотя на большинство от него повеяло теплом. Но в темноте большой очереди за водой в подвале дома, где жили Яковлевы, я услышал однажды: «Вот! Братьями, сестрами стали! Забыл, как за опоздания в тюрьму сажал. Пискнула крыса, когда хвост прижали!» Народ при этом безмолвствовал. Приблизительно подобные высказывания я слышал неоднократно.

Подъему патриотизма способствовали еще два фактора. Во-первых, это зверства фашистов на нашей территории. Сообщения газет, что в Катыни под Смоленском немцы расстреляли десятки тысяч плененных нами поляков, а не мы во время отступления, как уверяли немцы, воспринимались без злобы. Все могло быть. «Не могли же мы их оставить немцам», — рассуждали некоторые. Но вот убийство наших людей население простить не могло.

В феврале 1942 года моя старшая операционная медсестра А. П. Павлова получила с освобожденных берегов Селигера письмо, где рассказывалось, как после взрыва ручной фанаты в штабной избе немцев они повесили почти всех мужчин, в том числе и брата Павловой. Повесили его на березе у родной избы, и висел он почти два месяца на глазах у жены и троих детей. Настроение от этого известия у всего госпиталя стало грозным для немцев: Павлову любили и персонал, и раненые бойцы… Я добился, чтобы во всех палатах прочли подлинник письма, а пожелтевшее от слез лицо Павловой было в перевязочной у всех перед глазами…

Второе, что обрадовало всех, это примирение с церковью. Православная церковь проявила в своих сборах на войну истинный патриотизм, и он был оценен. На патриарха и духовенство посыпались правительственные награды. На эти средства создавались авиаэскадрильи и танковые дивизии с названиями «Александр Невский» и «Дмитрий Донской». Показывали фильм, где священник с председателем райисполкома, партизаном, уничтожает зверствующих фашистов. Фильм заканчивался тем, что старый звонарь поднимается на колокольню и бьет в набат, перед этим широко перекрестясь. Прямо звучало: «Осени себя крестным знамением, русский народ!» У раненых зрителей, да и у персонала блестели слезы на глазах, когда зажигался свет.

Наоборот, огромные деньги, внесенные председателем колхоза, кажется, Ферапонтом Головатым, вызывали злобные улыбки. «Ишь как наворовался на голодных колхозниках», — говорили раненые из крестьян.

Громадное возмущение у населения вызвала и деятельность пятой колонны, то есть внутренних врагов. Я сам убедился, как их было много: немецким самолетам сигнализировали из окон даже разноцветными ракетами. В ноябре 1941 года в госпитале Нейрохирургического института сигнализировали из окна азбукой Морзе. Дежурный врач Мальм, совершенно спившийся и деклассированный человек, сказал, что сигнализация шла из окна операционной, где дежурила моя жена. Начальник госпиталя Бондарчук на утренней пятиминутке сказал, что он за Кудрину ручается, а дня через два сигнальщика взяли, и навсегда исчез сам Мальм.

Мой учитель игры на скрипке Александров Ю. А., коммунист, хотя и скрыто религиозный, чахоточный человек, работал начальником пожарной охраны Дома Красной Армии на углу Литейного и Кировской. Он гнался за ракетчиком, явно работником Дома Красной Армии, но не смог рассмотреть его в темноте и не догнал, но ракетницу тот бросил под ноги Александрову.

Быт в институте постепенно налаживался. Стало лучше работать центральное отопление, электрический свет стал почти постоянным, появилась вода в водопроводе. Мы ходили в кино. Такие фильмы, как «Два бойца», «Жила-была девочка» и другие, смотрели с нескрываемым чувством.

На «Два бойца» санитарка смогла взять билеты в кинотеатр «Октябрь» на сеанс позже, чем мы рассчитывали. Придя на следующий сеанс, мы узнали, что снаряд попал во двор этого кинотеатра, куда выпускали посетителей предыдущего сеанса, и многие были убиты и ранены.

Лето 1942 года прошло через сердца обывателей очень грустно. Окружение и разгром наших войск под Харьковом, сильно пополнившие количество наших пленных в Германии, навели большое на всех уныние. Новое наступление немцев до Волги, до Сталинграда, очень тяжело всеми переживалось. Смертность населения, особенно усиленная в весенние месяцы, несмотря на некоторое улучшение питания, как результат дистрофии, а также гибель людей от авиабомб и артиллерийских обстрелов ощутили все.

У жены украли в середине мая мою и ее продовольственные карточки, отчего мы снова очень сильно голодали. А надо было готовиться к зиме.

Мы не только обработали и засадили огороды в Рыбацком и Мурзинке, но получили изрядную полосу земли в саду у Зимнего дворца, который был отдан нашему госпиталю. Это была превосходная земля. Другие ленинградцы обрабатывали другие сады, скверы, Марсово поле. Мы посадили даже десятка два глазков от картофеля с прилегающим кусочком шелухи, а также капусту, брюкву, морковь, лук-сеянец и особенно много турнепса. Сажали везде, где только был клочок земли.

Жена же, боясь недостатка белковой пищи, собирала с овощей слизняков и мариновала их в двух больших банках. Впрочем, они не пригодились, и весной 1943 года их выбросили.

Наступившая зима 1942/43 года была мягкой. Транспорт больше не останавливался, все деревянные дома на окраинах Ленинграда, в том числе и дома в Мурзинке, снесли на топливо и запаслись им на зиму. В помещениях был электрический свет. Вскоре ученым дали особые литерные пайки. Мне как кандидату наук дали литерный паек группы Б. В него ежемесячно входили 2 кг сахара, 2 кг крупы, 2 кг мяса, 2 кг муки, 0,5 кг масла и 10 пачек папирос «Беломорканал». Это было роскошно, и это нас спасло.

Обмороки у меня прекратились. Я даже легко всю ночь дежурил с женой, охраняя огород у Зимнего дворца по очереди, три раза за лето. Впрочем, несмотря на охрану, все до одного кочана капусты украли.

Большое значение имело искусство. Мы начали больше читать, чаще бывать в кино, смотреть кинопередачи в госпитале, ходить на концерты самодеятельности и приезжавших к нам артистов. Однажды мы с женой были на концерте приехавших в Ленинград Д. Ойстраха и Л. Оборина. Когда Д. Ойстрах играл, а Л. Оборин аккомпанировал, в зале было холодновато. Внезапно голос тихо сказал: «Воздушная тревога, воздушная тревога! Желающие могут спуститься в бомбоубежище!» В переполненном зале никто не двинулся, Ойстрах благодарно и понимающе улыбнулся нам всем одними глазами и продолжал играть, ни на мгновение не споткнувшись. Хотя в ноги толкало от взрывов и доносились их звуки и тявканье зениток, музыка поглотила все. С тех пор эти два музыканта стали моими самыми большими любимцами и боевыми друзьями без знакомства.

К осени 1942 года Ленинград сильно опустел, что тоже облегчало его снабжение. К моменту начала блокады в городе, переполненном беженцами, выдавалось до 7 миллионов карточек. Весной 1942 года их выдали только 900 тысяч.

Эвакуировались многие, в том числе и часть 2-го Медицинского института. Остальные вузы уехали все. Но все же считают, что Ленинград смогли покинуть по Дороге жизни около двух миллионов. Таким образом, около четырех миллионов умерло (По официальным данным в блокадном Ленинграде умерло около 600 тысяч человек, по другим — около 1 миллиона. — ред.) цифра, значительно превышающая официальную. Далеко не все мертвецы попали на кладбище. Громадный ров между Саратовской колонией и лесом, идущим к Колтушам и Всеволожской, принял в себя сотни тысяч мертвецов и сровнялся с землей. Сейчас там пригородный огород, и следов не осталось. Но шуршащая ботва и веселые голоса убирающих урожай — не меньшее счастье для погибших, чем траурная музыка Пискаревского кладбища.

Немного о детях. Их судьба была ужасна. По детским карточкам почти ничего не давали. Мне как-то особенно живо вспоминаются два случая.

В самую суровую часть зимы 1941/42 года я брел из Бехтеревки на улицу Пестеля в свой госпиталь. Опухшие ноги почти не шли, голова кружилась, каждый осторожный шаг преследовал одну цель: продвинуться вперед и не упасть при этом. На Староневском я захотел зайти в булочную, чтобы отоварить две наши карточки и хоть немного согреться. Мороз пробирал до костей. Я стал в очередь и заметил, что около прилавка стоит мальчишка лет семи-восьми. Он наклонился и весь как бы сжался. Вдруг он выхватил кусок хлеба у только что получившей его женщины, упал, сжавшись в ко-1 мок спиной кверху, как ежик, и начал жадно рвать хлеб зубами. Женщина, утратившая хлеб, дико завопила: наверное, ее дома ждала с нетерпением голодная семья. Очередь смешалась. Многие бросились бить и топтать мальчишку, который продолжал есть, ватник и шапка защищали его. «Мужчина! Хоть бы вы помогли», — крикнул мне кто-то, очевидно, потому, что я был единственным мужчиной в булочной. Меня закачало, сильно закружилась голова. «Звери вы, звери», — прохрипел я и, шатаясь, вышел на мороз. Я не мог спасти ребенка. Достаточно было легкого толчка, и меня, безусловно, приняли бы разъяренные люди за сообщника, и я упал бы.

Да, я обыватель. Я не кинулся спасать этого мальчишку. «Не обернуться в оборотня, зверя», — писала в эти дни наша любимая Ольга Берггольц. Дивная женщина! Она многим помогала перенести блокаду и сохраняла в нас необходимую человечность.

Я от имени их пошлю за рубеж телеграмму:

«Живы. Выдержим. Победим».

Но неготовность разделить участь избиваемого ребенка навсегда осталась у меня зарубкой на совести…

Второй случай произошел позже. Мы получили только что, но уже во второй раз, литерный паек и вдвоем с женой несли его по Литейному, направляясь домой. Сугробы были и во вторую блокадную зиму достаточно высоки. Почти напротив дома Н. А. Некрасова, откуда он любовался парадным подъездом, цепляясь за погруженную в снег решетку, шел ребенок лет четырех-пяти. Он с трудом передвигал ноги, огромные глаза на иссохшем старческом лице с ужасом вглядывались в окружающий мир. Ноги его заплетались. Тамара вытащила большой, двойной, кусок сахара и протянула ему. Он сначала не понял и весь сжался, а потом вдруг рывком схватил этот сахар, прижал к груди и замер от страха, что все случившееся или сон, или неправда… Мы пошли дальше. Ну, что же большее могли сделать еле бредущие обыватели?

 

ПРОРЫВ БЛОКАДЫ

Все ленинградцы ежедневно говорили о прорыве блокады, о предстоящей победе, мирной жизни и восстановлении страны, втором фронте, то есть об активном включении в войну союзников. На союзников, впрочем, мало надеялись. «План уже начерчился, но рузвельтатов никаких»,— шутили ленинградцы. Вспоминали и индейскую мудрость: «У меня три друга: первый — мой друг, второй — друг моего друга и третий — враг моего врага». Все считали, что третья степень дружбы только и объединяет нас с нашими союзниками. (Так, кстати, и оказалось: второй фронт появился только тогда, когда ясно стало, что мы сможем освободить одни всю Европу.)

Редко кто говорил о других исходах. Были люди, которые считали, что Ленинград после войны должен стать свободным городом. Но все сразу же обрывали таких, вспоминая и «Окно в Европу», и «Медного всадника», и историческое значение для России выхода к Балтийскому морю. Но о прорыве блокады говорили ежедневно и всюду: за работой, на дежурствах на крышах, когда «лопатами отбивались от самолетов», гася зажигалки, за скудной едой, укладываясь в холодную постель и во время немудрого в те времена самообслуживания. Ждали, надеялись. Долго и упорно. Говорили то о Федюнинском и его усах, то о Кулике, то о Мерецкове.

В призывных комиссиях на фронт брали почти всех. Меня откомандировали туда из госпиталя. Помню, что только двубезрукому я дал освобождение, удивившись замечательным протезам, скрывавшим его недостаток. «Вы не бойтесь, берите с язвой желудка, туберкулезных. Ведь всем им придется быть на фронте не больше недели. Если не убьют, то ранят, и они попадут в госпиталь», — говорил нам военком Дзержинского района.

И действительно, война шла большой кровью. При попытках пробиться на связь с Большой землей под Красным Бором остались груды тел, особенно вдоль насыпей. «Невский пятачок» и Синявинские болота не сходили с языка. Ленинградцы бились неистово. Каждый знал, что за его спиной его же семья умирает с голоду. Но все попытки прорыва блокады не вели к успеху, наполнялись только наши госпитали искалеченными и умирающими.

С ужасом мы узнали о гибели целой армии и предательстве Власова. Этому поневоле пришлось поверить. Ведь, когда читали нам о Павлове и других расстрелянных генералах Западного фронта, никто не верил, что они предатели и «враги народа», как нас в этом убеждали. Вспоминали, что это же говорилось о Якире, Тухачевском, Уборевиче, даже о Блюхере.

Летняя кампания 1942 года началась, как я писал, крайне неудачно и удручающе, но уже осенью стали много говорить об упорстве наших под Сталинградом. Бои затянулись, подходила зима, а в ней мы надеялись на свои русские силы и русскую выносливость. Радостные вести о контрнаступлении под Сталинградом, окружении Паулюса с его 6-й армией, неудачи Манштейна в попытках прорвать это окружение давали ленинградцам новую надежду в канун Нового, 1943 года.

Я встречал Новый год с женой вдвоем, вернувшись часам к 11 в каморку, где мы жили при госпитале, из обхода по эвакогоспиталям. Была рюмка разведенного спирта, два ломтика сала, кусок хлеба грамм 200 и горячий чай с кусочком сахара! Целое пиршество!

События не заставили себя ждать. Раненых почти всех выписали: кого комиссовали, кого отправили в батальоны выздоравливающих, кого увезли на Большую землю. Но недолго бродили мы по опустевшему госпиталю после суматохи его разгрузки. Потоком пошли свежие раненые прямо с позиций, грязные, перевязанные часто индивидуальным пакетом поверх шинели, кровоточащие. Мы были и медсанбатом, и полевым, и фронтовым госпиталем. Одни стали на сортировку, другие — к операционным столам для бессменного оперирования. Некогда было поесть, да и не до еды стало.

Не первый раз шли к нам такие потоки, но этот был слишком мучителен и утомителен. Все время требовалось тяжелейшее сочетание физической работы с умственной, нравственных человеческих переживаний с четкостью сухой работы хирурга.

На третьи сутки мужчины уже не выдерживали. Им давали по 100 грамм разведенного спирта и посылали часа на три спать, хотя приемный покой завален был ранеными, нуждающимися в срочнейших операциях. Иначе они начинали плохо, полусонно оперировать. Молодцы женщины! Они не только во много раз лучше мужчин переносили тяготы блокады, гораздо реже погибали от дистрофии, но и работали, не жалуясь на усталость и четко выполняя свои обязанности.

В нашей операционной операции шли на трех столах: за каждым — врач и сестра, на все три стола — еще одна сестра, заменяющая операционную. Кадровые операционные и перевязочные сестры все до одной ассистировали на операциях. Привычка работать по много ночей подряд в Бехтеревке, больнице им. 25-го Октября и на «скорой помощи» меня выручила. Я выдержал это испытание, с гордостью могу сказать, как женщины.

Ночью 18 января нам привезли раненую женщину. В этот день убило ее мужа, а она была тяжело ранена в мозг, в левую височную долю. Осколок с обломками костей внедрился в глубину, полностью парализовав ей обе правые конечности и лишив ее возможности говорить, но при сохранении понимания чужой речи. Женщины-бойцы попадали к нам, но не часто. Я ее взял на свой стол, уложил на правый, парализованный бок, обезболил кожу и очень удачно удалил металлический осколок и внедрившиеся в мозг осколки кости. «Милая моя, — сказал я, кончая операцию и готовясь к следующей, — все будет хорошо. Осколок я достал, и речь к вам вернется, а паралич целиком пройдет. Вы полностью выздоровеете!»

Вдруг моя раненая сверху лежащей свободной рукой стала манить меня к себе. Я знал, что она не скоро еще начнет говорить, и думал, что она мне что-нибудь шепнет, хотя это казалось невероятным. И вдруг раненая своей здоровой голой, но крепкой рукой бойца охватила мне шею, прижала мое лицо к своим губам и крепко поцеловала. Я не выдержал. Я не спал четвертые сутки, почти не ел и только изредка, держа папироску корнцангом, курил. Все помутилось в моей голове, и, как одержимый, я выскочил в коридор, чтобы хоть на одну минуту прийти в себя. Ведь есть же страшная несправедливость в том, что женщин — продолжательниц рода и смягчающих нравы начала в человечестве, тоже убивают. И вот в этот момент заговорил, извещая о прорыве блокады и соединении Ленинградского фронта с Волховским, наш громкоговоритель.

Была глубокая ночь, но что тут началось! Я стоял окровавленный после операции, совершенно обалдевший от пережитого и услышанного, а ко мне бежали сестры, санитарки, бойцы… Кто с рукой на «аэроплане», то есть на отводящей согнутую руку шине, кто на костылях, кто еще кровоточа через недавно наложенную повязку. И вот начались бесконечные поцелуи. Целовали меня все, несмотря на мой устрашающий от пролитой крови вид. А я стоял, пропустил минут 15 из драгоценного времени для оперирования других нуждавшихся раненых, выдерживая эти бесчисленные объятия и поцелуи.

***

Рассказ о Великой Отечественной войне фронтовика

1 год назад в этот день началась война, разделившая историю не только нашей страны, а и всего мира на до и после. Рассказывает участник Великой Отечественной войны Марк Павлович Иванихин, председатель Совета ветеранов войны, труда, Вооруженных сил и правоохранительных органов Восточного административного округа.

Марк Павлович вспоминает день начала войны:

— День начала войны – это день, когда наша жизнь переломилась пополам. Было хорошее, светлое воскресенье, и вдруг объявили о войне, о первых бомбежках. Все поняли, что придется очень многое выдержать, 280 дивизий пошли на нашу страну. У меня семья военная, отец был подполковником. За ним сразу пришла машина, он взял свой «тревожный» чемодан (это чемодан, в котором всегда наготове было самое необходимое), и мы вместе поехали в училище, я как курсант, а отец как преподаватель.

Сразу все изменилось, всем стало понятно, что эта война будет надолго. Тревожные новости погрузили в другую жизнь, говорили о том, что немцы постоянно продвигаются вперед. Этот день был ясный, солнечный, а под вечер уже началась мобилизация.

Такими остались мои воспоминания, мальчишки 18-ти лет. Отцу было 43 года, он работал старшим преподавателем в первом Московском Артиллерийском училище имени Красина, где учился и я. Это было первое училище, которое выпустило в войну офицеров, воевавших на «Катюшах». Я всю войну воевал на «Катюшах».

— Молодые неопытные ребята шли под пули. Это была верная смерть?

— Мы все-таки многое умели. Еще в школе нам всем нужно было сдать норматив на значок ГТО (готов к труду и обороне). Тренировались почти как в армии: нужно было пробежать, проползти, проплыть, а также учили перевязывать раны, накладывать шины при переломах и так далее. Хоть война и была внезапной, мы немного были готовы защищать свою Родину.

Я воевал на фронте с 6 октября 1941 по апрель 1945 г. Участвовал в сражениях за Сталинград, на Курской Дуге, и от Курской Дуги через Украину и Польшу дошел до Берлина.

Война – это ужасное испытание. Это постоянная смерть, которая рядом с тобой и угрожает тебе. У ног рвутся снаряды, на тебя идут вражеские танки, сверху к тебе прицеливаются стаи немецких самолетов, артиллерия стреляет. Кажется, что земля превращается в маленькое место, где тебе некуда деться.

Я был командиром, у меня находилось 60 человек в подчинении. За всех этих людей надо отвечать. И, несмотря на самолеты и танки, которые ищут твоей смерти, нужно держать и себя в руках, и держать в руках солдат, сержантов и офицеров. Это выполнить сложно.

Не могу забыть концлагерь Майданек. Мы освободили этот лагерь смерти, увидели изможденных людей: кожа и кости. А особенно помнятся детишки с разрезанными руками, у них все время брали кровь. Мы увидели мешки с человеческими скальпами. Увидели камеры пыток и опытов. Что таить, это вызвало ненависть к противнику.

Еще помню, зашли в отвоеванную деревню, увидели церковь, а в ней немцы устроили конюшню. У меня солдаты были из всех городов советского союза, даже из Сибири, у многих погибли отцы на войне. И эти ребята говорили: «Дойдем до Германии, семьи фрицев перебьем, и дома их сожжем». И вот вошли мы в первый немецкий город, бойцы ворвались в дом немецкого летчика, увидели фрау и четверо маленьких детей. Вы думаете, кто-то их тронул? Никто из солдат ничего плохого им не сделал. Русский человек отходчив.

Все немецкие города, которые мы проходили, остались целы, за исключением Берлина, в котором было сильное сопротивление.

У меня четыре ордена. Орден Александра Невского, который получил за Берлин; орден Отечественной войны I-ой степени, два ордена Отечественной войны II степени. Также медаль за боевые заслуги, медаль за победу над Германией, за оборону Москвы, за оборону Сталинграда, за освобождение Варшавы и за взятие Берлина. Это основные медали, а всего их порядка пятидесяти. Все мы, пережившие военные годы, хотим одного — мира. И чтобы ценен был тот народ, который одержал победу.

Фото Юлии Маковейчук

 

 

---

Смотрите также

• 
  Анекдот про джона неуловимого
• 
  Анекдот про кузнеца который кодирует
• 
  Анекдот про сузуки
• 
  Анекдоты про семейную жизнь
• 
  Анекдот про лечение травами
• 
  Оральный 50 анекдот
• 
  Анекдот про себя любимую
• 
  Анекдот про купальник
• 
  Даниил хармс анекдоты случаи рассказы
• 
  Старые анекдоты смешные до слез
• 
  Анекдот гнездо сожгли яйца растоптали