Приглашаю присоединиться ко мне в следующих сервисах:

Анекдоты про рабыню изауру


Рабыня Изаура - Если бы Конфуций был блондинкой — LiveJournal

Сколько лет прошло, а я до сих пор могу напеть "газирумгарумге-угазирумга".
Я помню какие чудеса творились во время показов Изауры - пустели улицы, мамаши и бабушки утаскивали детей из песочниц.
За пять минут все рассасывались, останавливались преступления, забывались все дела. Идешь по опустевшей улице - из каждого окна слышишь это жаркое, экзотичное бразильское газирумгарумге.

Тогда расписание телевидения было странным - никто доподлинно не знал, сколько серий будут показывать. А еще чехарда во времени. А еще утренний показ, а вечером повтор.
Кто не видел утром - неминуемо за день слышал спойлер. Но никого это от вечернего показа не отвратило.

У нас была неслыханная роскошь того времени - пишущий магнитофон, со встроенным микрофоном. И мы однажды устроили жестачайшый, как говорит белорусский президент, троллинг - записали "газирумгарумге", выставили в окно колонки и врубили на полную в произвольное время.
Что творилось! Народ как ветром сдуло с лавочек. Прохожие задирали головы и ускоряли шаг. Кто-то побежал. Бабы закудахтали, подбросили свои мощные телеса, заорали на детей:
- "Так, бросай эти машинки свои, бибики, пулей домой, там Изаура!"
- "Ну, ба-а!..."
- "Никаких ба-а, собирайся быстро!"

Народу не стало. Минут через 15 только начали возвращаться - злые, огорченные, недоумевающие - сразу друг к другу - что это было? Пропустили? По какому каналу?
Нам было весело, но масштаб произведенного эффекта несколько огорошил. Страшновато было признаться в нашем авторстве, покушение на Изауру приравнивалось к святому.

Да вообще, все что касалось сериалов было святым. Народ на полном серьезе звал свои 6 соток фазендами. Клялся Пресвятой Божьей Матерью Гваделупской.

А мы с моим брательником даже изобрели туповатую, но веселую игру, называлась она "раб Андрэ".
Был персонаж там, раб Андрэ. Я уже не помню перипетий сюжета, помню лишь что ему постоянно каких-то шишек-банок доставалось, вечно ему какую-то дулю навесную за все грехи навешивали, и били у позорного столба. А раб Андрэ визжал и орал дурниной - я, кстати, как и "газирумгармге" до сих пор могу повторить его это оглашенный крик - нечто среднее между брачующимся павлином и серпом по яйцам.
Ну так вот, мы играли в раба Андрэ - у нас был надувной резиновый крокодил, и кто-то избивал этим крокодилом раба Андрэ, а раб Андрэ, соответственно, издавал вот это вот невероятное "уэ-а-уэ-аэ-уэ-аэ!".
Кайф! Игра была веселейшая и упоительная, жаль ли что никто не ценил наших криков, нас быстро прерывали.

Странно, но я, так хорошо запомнив множество деталей, совершенно дурно помню вообще весь сюжет и посыл фильма.
Помню Женуарию. Помню фразу "Изаура-Изаура, не умеешь ты обманывать", которую пользовали даже в младшей школе учителя. Помню что у самой Изауры меня изумляла внешность, а точнее невероятно близко посаженные глаза, как дула двустволки.
Ну и газирумгарумге-угазирумга, разумеется, помню.

Рабыня Изаура — Lurkmore

A long time ago, in a galaxy far, far away...
События и явления, описанные в этой статье, были давно, и помнит о них разве что пара-другая олдфагов. Но Анонимус не забывает!
Они таки полюбили друг друга, да.

Рабыня Изаура (в оригинале Escrava Isaura) — первый буржуйский мыльный говносериал, показанный в СССР, собственно с него в Рашке пошла мода на телесериалы сопливой мелодраматичной тематики, продолжающаяся до сих пор. Снят по одноименному роману Бернарду Гимарайнша в 1976 году.

[править] Что собой представляет

В оригинале это 100 получасовых серий, для международного проката сериал был урезан до 30 получасовых, для СССР перемонтированный в 15 тридцатиминутных серий, как того требовал тогдашний формат кинопроката. В 1997—1998 годах ТВ-6, наконец, показал фагготам оригинальные 100 серий с новой, причем, надо сказать, довольно качественной озвучкой.

Показывался по ТВ четыре раза: в конце 80-х, в 90-м (по ЦТ СССР; кстати, во второй раз сериал показали по просьбе телезрителей), 97-98 годах (на уже мёртвом ТВ-6) и в середине нулевых, а точнее, в 2005 (тогда был запущен на ТНТ), каждый раз вызывая у поциентов очередные приступы обострения заболевания, хотя и не такие сильные, как во время первого показа. И сейчас, спустя 100500 лет, Яндекс находит порядка четырехсот тысяч ссылок, посвященных сабжу.

Сериал вызвал волну лютой фагготрии у разного рода домохозяек, настолько лютой, что на территории СССР в 1988—1989 гг. родилось некоторое количество самок человека, получивших в подарок имя Изаура, а в язык прочно вошло слово «фазенда» как обозначение любой дачи или загородного дома, да так крепко, что некоторые полагают, что это слово было в русском языке всегда. Многие фанатки делали такую же прическу, как у главной героини и крестик, — да, вешали себе на шею точно такой же характерный нательный крестик. Перед началом трансляции вся страна утыкалась в зомбоящик, запасаясь попкорном носовыми платками для утирания слёз и соплей. Были нередкие случаи, когда при наличии в школьном классе телевизора ученики совместно с училкой предавались разврату просмотру утренних повторов сериала.

Я тогда училась в четвертом классе, телевизор еще был, о, ужас, не цветной и шел 1988 год. На время просмотра все наши знакомые и их знакомые просто выпадали из реальности. Улицы реально пустели, когда шел сериал.

Свидетельство очевидца эпидемии

Существовали также анекдоты, посвященные сабжу, например:

Рабыня Изаура, плача, говорит подруге: — Леонсио требует от меня невозможного! — Что же требует от тебя этот негодяй? — Он требует, чтобы я перестала рыдать!!!

Дети во дворе играли в героев сериала. Они всей компанией мастерили из всякой рухляди фазенду дона Леонсио и каждый вечер сжигали её вместе с хозяином.

[править] Азизунгарунгэ

Азизунгарунгэ В последний раз с Титомиром
«

Ни слова он не понимал, Но каждый день с утра он распевал: Азы гум гарум герум, газы гумга…

»

Немудрено, что никто из тогдашних зрителей не знал, о чём поётся в заставке и как правильно произносить эти слова по-португальски (об этом ниже), но усиленное профессором Кашпировским гипнопослание с берегов, где водится много-много диких обезьян, до сих пор живо в памяти поколения 90-х.

На самом деле, в исходном сериале исполняется не «азизунгарунгэ», а «унгазунгаунге». Азизунгарунгэ запомнилось именно в таком виде, так как звучало припевом к давно забытой песне «Парень из Африки» певца ртом Сергея Лемоха (Огурцова) образца 1991 года, текст которой звучит так. Misheard во все поля. В припеве можно услышать даже «насилуя» — что в своё время и слышала школота, коей сейчас 30-35 лет.

Этот римейк породил некоторые вторичные шутки. Так, в начале 90-х, когда песня таки была модной, а нигры в этой стране — редкими, многие, встретив на улице нигру, начинали напевать «Азигунгарунгэ», намекая на «парня из Африки», а вовсе не на Изауру.

[править] А на самом деле

Саундтрек к сериалу называется «Ретирантес (Retirantes)» или «Песня рабов», поет её Доривал Каимми. Как эта песня звучит на самом деле, можно услышать, например, здесь. Другое название песни «Le Re Le Re». У автора есть бесчисленное множество ремиксов со словами и без под разные инструменты, вот, например, медленный вальс под скрипку. Никакого сериального «Азизунгарунгэ» в ней нет и никогда не было. Авторы сериала нагло выдрали из неё все слова и поставили вместо них эту вашу «унгазирунгу». Кроме «Изауры» этот бразильский бард также является автором песни к фильму «Генералы песчаных карьеров», до сих пор хитовой в Рашке с подачи «Несчастного случая». Мелодия «Ретирантеса» подозрительно напоминает «Подмосковные вечера», только в ускоренном ритме, а медляк со скрипкой, представленный чуть выше (кстати, часто звучит в сериале как фоновая музыка), совпадает с ней почти полностью, что намекает.

Оригинальная «унгазирунга»

Lere Lere, Lere-Lere-Lere Lere Lere, Lere-Lere-Lere Unga zunga ungue Unga zunga unga e Tanguele za ungue Unga zunga Zunga e

Один из её возможных переводов

Высокий сладкий тростник Ой, высокий сладкий тростник Гля, какой высокий Высокий и сладкий Ой, сладкий!

Оригинальный Ретирантес

Vida de nego é difícil É difícil como quê Eu quero morrer de noite Na tocaia me matar Eu quero morrer de açoite Se tu nega me deixar Vida de nego é difícil É difícil como quê Meu amor, eu vou m’embora Nessa terra vou morrer O dia não vou mais ver Nunca mais eu vou te ver Vida de nego é difícil É difícil como quê

[править] Причина популярности

Мы почему-то не знакомы с такой рабыней Изаурой.

Причина популярности бразильского сериала довольно проста: во-первых, как уже говорилось выше, это был самый первый буржуйский сериал, который увидел советский зритель после падения железного занавеса, до этого он знал лишь отечественные «Семнадцать мгновений весны» в черно-белом формате; во-вторых, присутствует извечная сказка про любовь богатого принца (и не одного!) и нищенки; ну и в-третьих, доставляющий саундтрек в самом начале каждой серии плюс всякая латиноамериканская экзотика.

Также надо отметить, что сериал был очень идеологически подходящим для советского ещё зрителя: борьба злодея-угнетателя рабовладельца и несчастной угнетённой рабыни прекрасно укладывалась в марксистско-ленинистский дискурс об эксплуататорах и эксплуатируемых, в отличие от какой-нибудь последующей Санта-Барбары, где только богатые с жиру бесятся. Это обстоятельство и дало пропуск достаточно типичной по смыслу латиноамериканской мелодраме на советские экраны. Показанные через несколько лет полная 100-серийная версия и римейк с новыми актёрами особых чувств у зрителей уже не вызвали и остались малозамеченными на фоне шквала прочих зарубежных мелодрам.

Сын Алмейды, богатого владельца фазенды, сеньор Леонсио полюбил рабыню Изауру, однако последняя, вот незадача, не отвечает взаимностью, а мерзавцу, несмотря на то, что рабыня его собственность и он может делать с ней всё что угодно, хочется, чтобы она отдалась ему добровольно. В течение всех серий несчастный пытается добиться ответной любви, но, в конце концов, осознав, что у него ничего не выйдет, а девочка досталась другому сеньору, становится героем. Ах, да, там ещё, конечно, есть Герой, который борется со Злодеем Леонсио, но это само собой разумеется. В целом же — обычный сюжет классической мелодрамы для пускания слёз и соплей, ничего особенного.

— Поднимись, благородная и прекрасная женщина! — сказал Алваро, протягивая руки, чтобы поднять ее. — Встань, Изаура. Не у моих ног, а в моих объятиях, здесь, рядом с моим сердцем я хочу видеть тебя. Несмотря на все предрассудки мира, я считаю себя самым счастливым из смертных, имея возможность предложить тебе мою руку! — Сеньор, — вскричал Леонсио, с пеной у рта и блуждающим взором, — здесь все, что я имею, можете насытить свою месть, но, клянусь, никогда я не доставлю вам удовольствия видеть меня молящим вашего прощения! Сказав это, он стремительно вышел в смежную с гостиной комнату. — Леонсио! Леонсио!.. Куда ты?! — воскликнула Малвина, устремляясь за ним, однако, едва она приблизилась к двери, как раздался оглушительный выстрел. — Ай!.. — вскрикнула Малвина и без чувств упала на пол. Выстрелом из пистолета Леонсио разнес себе голову.

Апофеоз драмы

[править] Действующие лица

Леонсио смотрит на тебя, как на раба.Сеньор Леонсио. Главный злодей. Алкаш и блядун. Памятен тем, что все деньги, что папочка давал ему на учёбу, проёб на блекджек и шлюх и, таким образом, учебу зафейлил, а в 10-й серии убил огнем свою жену и любовника главгероини. Причем, ЧСХ, всем изначально известно, кто и за что сжёг (иных кандидатов по сюжету сериала попросту нет), но все дружно делают вид, что им это похуй. Любитель пожить на широкую ногу, расплачиваясь векселями, на чём, в итоге, и погорел - Алваро не пожалел бабла, чтобы скупить подмахнутые "благородным доном" долговые расписки, после чего предъявил ему к оплате все разом.

Рабыня Изаура. Собственно главная героиня. Вечно меланхоличная страдалица, причем настолько, что возникает искреннее желание устроить ей в целях излечения пробежку по живописному бразильскому ландшафту, подгоняя ритмичными пинками под музыку из сериала. Постоянно рыдает (начала пускать слёзы уже во 2-й серии), по любому поводу строит грустное и обиженное лицо, впрочем для того, чтобы сыграть подобную роль, от актрисы иного умения и не требуется. Согласно автору романа, отличная певунья и пианистка, знает как минимум два иностранных языка, в общем, спортсменка, комсомолка, просто красавица и так далее… Поскольку «просто красавица», её домогаются все мужики на фазенде. Патологическая лгунья. Например, чтобы её отпустили в церковь, в которой драгоценный Тобиас назначил ей свидание, она, сделав невинное личико, нагло врет своей хозяйке, говоря, что хочет сходить туда, чтобы исповедаться и причаститься (вот-вот, давно пора). Скрывает от Тобиаса, а затем и от Алваро, свое рабское происхождение. И так далее и тому подобное, причем всё это неизменно происходит с одним и тем же грустным и наивным выражением лица, плюс иногда с пусканием скупой слезы для большей убедительности. В результате все вокруг ей верят.

Говорят, я красива, воспитана как богатая наследница. Мне внушили глубокое уважение к самой себе, чувство собственного достоинства и целомудрия. Я рабыня, которая заставляет многих богатых прекрасных девушек терзаться завистью. Я обладаю незаурядной привлекательностью тела и ума...

Богиня Рабыня скромно о себе
  • Обиженная Изаура выглядит примерно так.

И не только с мужиками.

Ухажеры. Их было двое. Первый — сеньор Тобиас, тот самый, которого Леонсио мудро и предусмотрительно запер в доме и сжёг нахрен вместе со своей женушкой. Второй — сеньор Алваро, геройствовал более успешно, и всё закончилось, как и положено, благополучно и счастливо! Кстати, Тобиас и его инквизиция — исключительно выдумка сценаристов сериала, в романе ничего подобного нет. А вообще, количество желающих поиметь рабыню превышает все мыслимые пределы, в результате лицезреть их однотипные любовные признания быстро надоедает и наводит скуку.

Жануария. Приемная мать Изауры и носительница простой женской мудрости. Негритянка. Рабыня. В народной памяти осталась благодаря необъятной полноте. В конце 80-х главного толстяка(уху) класса обязательно называли Джинуарией.

— Ох уж эта коварная негритянка Роза! Видишь, Рита…

Фраза произносится ворчливым нравоучительным тоном

— ...я хочу умереть на груди Жануарии...

7Б — Африка

Малвина. Жена мерзавца Леонсио. Любит Изауру, мечтает дать ей свободу, но боится, что, получив её, девочка мигом сбежит с фазенды. Взаимоисключающие параграфы, ага.

Мигел. Отец Изауры. Бывший управляющий поместьем, португалец по национальности. Поимел рабыню Жулиану, отчего и родилась главная героиня. Поскольку Алмейда данную рабыню ненавидел (потому что тоже не давала), он приказывал Мигелу замучить её работой до смерти, а тот вместо этого затеял с ней «шуры-муры». Тогда Алмейда попёр того нафиг с работы управляющего. Правда, впоследствии Жулиану таки замучили.

Роза. Чернокожая рабыня. Люто, бешено ненавидит Изуару и устраивает ей всякие гадости. Дело в том, что она была любовницей Леонсио, чем вовсю пользовалась, когда же тот увидел Изауру, то послал Розу куда подальше с её любовью. Страдает от того, что Изаура живет в доме и там о ней неплохо заботятся, иногда даже возятся с ней почти как с родной дочерью, а вот с Розой — нет! В последней серии пыталась травануть Изауру, но по удачному стечению обстоятельств выпила свой же йад.

[править] А в Бразилии, где много-много диких обезьян?

Да, бразильцы тоже сходили с ума по «Рабыне…», правда, парой лет раньше. А разгадка одна: Бразилия — это такая жёлто-сине-зелёная Россия. Огромная страна, где люди зачастую не имеют ничего общего — ни языка, ни культуры, ни интересов — кроме Первого канала, во многом — странообразующего института, который смотрят абсолютно все, несмотря ни на что. Также все страны с богатой, сочной историей рабства легко подкупаются дешёвой сказкой про классовую мобильность как следствие качественного отсоса в правильной уборной. Такие дела.

  • Собственно имя «Изаура» не имеет ни к Бразилии, ни к латиносам вообще, никакого отношения, это греческое имя, означающее «из страны Изаурия» (точнее, Исаврия — регион Малой Азии).
  • Вообще-то в романе Бернарду Гимарайнша, по которому снят сериал, Изаура является не белой, а на четверть негритянкой (квартеронкой). Для того времени любовь белого к женщине, имеющей хоть каплю негритянской крови, уже само по себе была неслыханным кощунством, независимо от социального статуса влюбленных. Это добавляет в роман дополнительную драму. Однако всё вышесказанное работало только в Штатах — гуглим «one drop rule» — а в латинских странах к этому относились гораздо проще. Тот же Александр Дюма-отец был тоже квартероном, но при этом — сыном знаменитого наполеоновского генерала Тома-Александра Дюма де ла Пайетри, вполне себе мулата, сына маркиза де ла Пайетри и его гаитянской рабыни. В Португалии (и, соответственно, Бразилии — кстати, в связи с периодическими войнами на континенте случалось так, что собственно Португалии-то на карте, того, не оставалось, и столицей империи ВНЕЗАПНО становился Рио) к этому относились примерно так же.
  • Фазенда — это не загородный дом, не вилла и не дача, как обычно считают, в Бразилии так назывался комплекс жилых и хозяйственных построек на плантации, в общем, поместье со всеми причитающимися атрибутами. Короче говоря, административно-хозяйственное здание какой-нибудь там агрофермы можно назвать фазендой с гораздо большим основанием, чем дачные шесть соток.
  • ИРЛ иногда употребляется фраза: «пашу, как рабыня Изаура», намекая на тяжелую форму угнетения, хотя, судя по фильму, она не особо-то перетруждалась, не считая того, что в конце сериала ей таки пришлось отбатрачить три месяца на плантации, эпизодически выполняя разные работы по дому типа «приберись-ка в гостиной» да развлекая гостей игрой на пианино, и все больше страдала от нереализованных мечт. По правде говоря, как из сериала, так и из романа, сложно понять, что собственно вообще входило в её трудовые обязанности. Хотя если вспомнить русскую литературу и старые барские дома, то вопрос отпадает — обычная служанка на подай-принеси, особо не загруженная работой, а потому больше подвизающаяся в компаньонках-приживалках у хозяйки. Также можно встретить поговорку «Ломается, как рабыня Изаура» про всяких стеснительных и несговорчивых девочек-целочек.
  • В Бразилии белого цвета кожи достаточно, чтобы считаться не мулатом, а белым. В США, согласно one drop rule, этого отнюдь не достаточно. И потому эмигранты из Бразилии в США с белой кожей, но африканскими чертами лица, также как и просто любители трепаться языком об африканском предке, попав в США, испытывают жесточайший шок. В США не принято делить чёрных на «мулато» и «негро». И слово «квартеронка» для американцев совсем ничего не значит.
  • 99,99% фагготов рабыни Изауры никогда не читали романа. А многие даже не знают о его существовании при том, что в титрах честно говорится: «Снято по одноименному роману…»
  • По роману рабыне семнадцать лет, по внешнему виду актрисы этого никак не скажешь.
  • Популярность сериала была настолько высока за бугром, что Луселию Сантос, исполнительницу главной роли, пригласили сниматься в Playboy. Рабыня нисколько не возражала. И вообще, Луселия Сантос, в отличие от героини сериала, была далеко не скромница и кроме Плейбоя снималась ещё и в проне.
  • По ТВ (Первый канал) и сейчас идёт передача «Фазенда», посвященная… да, фазендам, и собирающая у экранов множество всяких «Изаур».
  • В селе Бутаково, что в Омской области, официально существует улица Фазенда.
  • Телесериал стал самой продаваемой теленовеллой в истории бразильского телевидения.
К сведению: Рабыня Изаура из зомбоящика промывает слезами тебе мозги
Рабыня Изаура — самая обаятельная и привлекательная!

Классная аура у рабыни Изауры!

Где вы были в прошлую пятницу? Ага! Не вспомните! А ровно 20 лет назад в этот день вы почти наверняка сели у телевизора и увидели чудо чудное - первую серию первой показанной в СССР «мыльной оперы» «Рабыня Изаура». Я смотрел. Да все смотрели! Этот довольно простецкий в принципе фильм стал легендарным. Он подарил нам слово «фазенда», которым до сих пор в России называют дачи. Анекдоты про Леонсио и Изауру. И еще Женуарию! И фразу «Антонио - к столбу!». Был там такой незадачливый раб, которого наказывали по любому поводу... А музыка! Точно слов не помню, но что-то вроде «Изугум сарум мье, сум-гасум, сум-гасум»...

Актер, исполнивший роль Леонсио, скончался в этом году в преклонном возрасте. Актриса, сыгравшая Изауру, больше весточек в виде новых ролей из Бразилии не передавала. Количество сериалов из Латинской и не только Америки превысило все допустимые пределы.

Но лишь некоторые стали легендарными. «Богатые тоже плачут», «Просто Мария», «Санта-Барбара». Был еще «Клон». Последняя «мыльная легенда» России.

Легче всего объяснить успех этих фильмов тем, что смотреть было нечего, и тем, что народ глупый... Но ведь это не так. Даже когда сериалам на ТВ составляли огромную конкуренцию, смотрели их отчаянно. Причем целыми семьями, разного достатка и образования.

Это был мир, в котором были порядок, смысл. Истории, которым в той или иной степени верили, и еще учились каким-то новым вещам. Образовательная функция латиноамериканских сериалов огромна. Мы, оказывается, так много всего не знали об иностранной жизни... За 20 лет «после Изауры» изменилось все. Первые десять лет на ТВ доминировали бразильские и мексиканские сериалы. Потом их разбавили старыми и не слишком продуктами из США. Был «Альф», был «Секс в большом городе»... В конце 90-х в атаку пошли российские «менты» и им подобные. И в итоге расправились и с иностранцами.

Сейчас все «мыло» на нашем ТВ изготавливают у нас же. Иногда, как «Татьянин день» или «Монтекристо», по латиноамериканским лекалам. Иногда включают собственную фантазию. Наши актеры научились играть «по-мыльному». И, похоже, никто из иностранцев пока им на нашем рынке не конкурент. Даже самые рейтинговые зарубежные сериалы показывают по второстепенным каналам... И это при том, что сериал как жанр съедает больше половины эфира лучших каналов.

Но как русская литература вышла из гоголевской «Шинели», так и русский сериал пришел от «Рабыни Изауры». Покажи его сейчас, может, никто и смотреть бы не стал... Хотя. За других не скажу, но услышать «Антонио - к столбу!» и увидеть Женуарию хотелось бы. Ностальгия же...

Смотрите фотогалерею: Рабыня Изаура обнажалась для "Playboy"

Рабыня Изаура: краткое содержание в картинкахПособие для тех, кто не смотрел [фото]

Рабыня Изаура: краткое содержание в картинкахПособие для тех, кто не смотрел [фото]

Поделиться видео </>

Фрагмент сериала "Рабыня Изаура".Где вы были в прошлую пятницу? Ага! Не вспомните! А ровно 20 лет назад в этот день вы почти наверняка сели у телевизора и увидели чудо чудное - первую серию первой показанной в СССР «мыльной оперы» «Рабыня Изаура». Я смотрел. Да все смотрели! Этот довольно простецкий в принципе фильм стал легендарным. Он подарил нам слово «фазенда», которым до сих пор в России называют дачи.

Рабыня Изаура — Lurkmore

A long time ago, in a galaxy far, far away...
События и явления, описанные в этой статье, были давно, и помнит о них разве что пара-другая олдфагов. Но Анонимус не забывает!
Они таки полюбили друг друга, да.

Рабыня Изаура (в оригинале Escrava Isaura) — первый буржуйский мыльный говносериал, показанный в СССР, собственно с него в Рашке пошла мода на телесериалы сопливой мелодраматичной тематики, продолжающаяся до сих пор. Снят по одноименному роману Бернарду Гимарайнша в 1976 году.

[править] Что собой представляет

В оригинале это 100 получасовых серий, для международного проката сериал был урезан до 30 получасовых, для СССР перемонтированный в 15 тридцатиминутных серий, как того требовал тогдашний формат кинопроката. В 1997—1998 годах ТВ-6, наконец, показал фагготам оригинальные 100 серий с новой, причем, надо сказать, довольно качественной озвучкой.

Показывался по ТВ четыре раза: в конце 80-х, в 90-м (по ЦТ СССР; кстати, во второй раз сериал показали по просьбе телезрителей), 97-98 годах (на уже мёртвом ТВ-6) и в середине нулевых, а точнее, в 2005 (тогда был запущен на ТНТ), каждый раз вызывая у поциентов очередные приступы обострения заболевания, хотя и не такие сильные, как во время первого показа. И сейчас, спустя 100500 лет, Яндекс находит порядка четырехсот тысяч ссылок, посвященных сабжу.

Сериал вызвал волну лютой фагготрии у разного рода домохозяек, настолько лютой, что на территории СССР в 1988—1989 гг. родилось некоторое количество самок человека, получивших в подарок имя Изаура, а в язык прочно вошло слово «фазенда» как обозначение любой дачи или загородного дома, да так крепко, что некоторые полагают, что это слово было в русском языке всегда. Многие фанатки делали такую же прическу, как у главной героини и крестик, — да, вешали себе на шею точно такой же характерный нательный крестик. Перед началом трансляции вся страна утыкалась в зомбоящик, запасаясь попкорном носовыми платками для утирания слёз и соплей. Были нередкие случаи, когда при наличии в школьном классе телевизора ученики совместно с училкой предавались разврату просмотру утренних повторов сериала.

Я тогда училась в четвертом классе, телевизор еще был, о, ужас, не цветной и шел 1988 год. На время просмотра все наши знакомые и их знакомые просто выпадали из реальности. Улицы реально пустели, когда шел сериал.

Свидетельство очевидца эпидемии

Существовали также анекдоты, посвященные сабжу, например:

Рабыня Изаура, плача, говорит подруге: — Леонсио требует от меня невозможного! — Что же требует от тебя этот негодяй? — Он требует, чтобы я перестала рыдать!!!

Дети во дворе играли в героев сериала. Они всей компанией мастерили из всякой рухляди фазенду дона Леонсио и каждый вечер сжигали её вместе с хозяином.

[править] Азизунгарунгэ

Азизунгарунгэ В последний раз с Титомиром
«

Ни слова он не понимал, Но каждый день с утра он распевал: Азы гум гарум герум, газы гумга…

»

Немудрено, что никто из тогдашних зрителей не знал, о чём поётся в заставке и как правильно произносить эти слова по-португальски (об этом ниже), но усиленное профессором Кашпировским гипнопослание с берегов, где водится много-много диких обезьян, до сих пор живо в памяти поколения 90-х.

На самом деле, в исходном сериале исполняется не «азизунгарунгэ», а «унгазунгаунге». Азизунгарунгэ запомнилось именно в таком виде, так как звучало припевом к давно забытой песне «Парень из Африки» певца ртом Сергея Лемоха (Огурцова) образца 1991 года, текст которой звучит так. Misheard во все поля. В припеве можно услышать даже «насилуя» — что в своё время и слышала школота, коей сейчас 30-35 лет.

Этот римейк породил некоторые вторичные шутки. Так, в начале 90-х, когда песня таки была модной, а нигры в этой стране — редкими, многие, встретив на улице нигру, начинали напевать «Азигунгарунгэ», намекая на «парня из Африки», а вовсе не на Изауру.

[править] А на самом деле

Саундтрек к сериалу называется «Ретирантес (Retirantes)» или «Песня рабов», поет её Доривал Каимми. Как эта песня звучит на самом деле, можно услышать, например, здесь. Другое название песни «Le Re Le Re». У автора есть бесчисленное множество ремиксов со словами и без под разные инструменты, вот, например, медленный вальс под скрипку. Никакого сериального «Азизунгарунгэ» в ней нет и никогда не было. Авторы сериала нагло выдрали из неё все слова и поставили вместо них эту вашу «унгазирунгу». Кроме «Изауры» этот бразильский бард также является автором песни к фильму «Генералы песчаных карьеров», до сих пор хитовой в Рашке с подачи «Несчастного случая». Мелодия «Ретирантеса» подозрительно напоминает «Подмосковные вечера», только в ускоренном ритме, а медляк со скрипкой, представленный чуть выше (кстати, часто звучит в сериале как фоновая музыка), совпадает с ней почти полностью, что намекает.

Оригинальная «унгазирунга»

Lere Lere, Lere-Lere-Lere Lere Lere, Lere-Lere-Lere Unga zunga ungue Unga zunga unga e Tanguele za ungue Unga zunga Zunga e

Один из её возможных переводов

Высокий сладкий тростник Ой, высокий сладкий тростник Гля, какой высокий Высокий и сладкий Ой, сладкий!

Оригинальный Ретирантес

Vida de nego é difícil É difícil como quê Eu quero morrer de noite Na tocaia me matar Eu quero morrer de açoite Se tu nega me deixar Vida de nego é difícil É difícil como quê Meu amor, eu vou m’embora Nessa terra vou morrer O dia não vou mais ver Nunca mais eu vou te ver Vida de nego é difícil É difícil como quê

[править] Причина популярности

Мы почему-то не знакомы с такой рабыней Изаурой.

Причина популярности бразильского сериала довольно проста: во-первых, как уже говорилось выше, это был самый первый буржуйский сериал, который увидел советский зритель после падения железного занавеса, до этого он знал лишь отечественные «Семнадцать мгновений весны» в черно-белом формате; во-вторых, присутствует извечная сказка про любовь богатого принца (и не одного!) и нищенки; ну и в-третьих, доставляющий саундтрек в самом начале каждой серии плюс всякая латиноамериканская экзотика.

Также надо отметить, что сериал был очень идеологически подходящим для советского ещё зрителя: борьба злодея-угнетателя рабовладельца и несчастной угнетённой рабыни прекрасно укладывалась в марксистско-ленинистский дискурс об эксплуататорах и эксплуатируемых, в отличие от какой-нибудь последующей Санта-Барбары, где только богатые с жиру бесятся. Это обстоятельство и дало пропуск достаточно типичной по смыслу латиноамериканской мелодраме на советские экраны. Показанные через несколько лет полная 100-серийная версия и римейк с новыми актёрами особых чувств у зрителей уже не вызвали и остались малозамеченными на фоне шквала прочих зарубежных мелодрам.

Сын Алмейды, богатого владельца фазенды, сеньор Леонсио полюбил рабыню Изауру, однако последняя, вот незадача, не отвечает взаимностью, а мерзавцу, несмотря на то, что рабыня его собственность и он может делать с ней всё что угодно, хочется, чтобы она отдалась ему добровольно. В течение всех серий несчастный пытается добиться ответной любви, но, в конце концов, осознав, что у него ничего не выйдет, а девочка досталась другому сеньору, становится героем. Ах, да, там ещё, конечно, есть Герой, который борется со Злодеем Леонсио, но это само собой разумеется. В целом же — обычный сюжет классической мелодрамы для пускания слёз и соплей, ничего особенного.

— Поднимись, благородная и прекрасная женщина! — сказал Алваро, протягивая руки, чтобы поднять ее. — Встань, Изаура. Не у моих ног, а в моих объятиях, здесь, рядом с моим сердцем я хочу видеть тебя. Несмотря на все предрассудки мира, я считаю себя самым счастливым из смертных, имея возможность предложить тебе мою руку! — Сеньор, — вскричал Леонсио, с пеной у рта и блуждающим взором, — здесь все, что я имею, можете насытить свою месть, но, клянусь, никогда я не доставлю вам удовольствия видеть меня молящим вашего прощения! Сказав это, он стремительно вышел в смежную с гостиной комнату. — Леонсио! Леонсио!.. Куда ты?! — воскликнула Малвина, устремляясь за ним, однако, едва она приблизилась к двери, как раздался оглушительный выстрел. — Ай!.. — вскрикнула Малвина и без чувств упала на пол. Выстрелом из пистолета Леонсио разнес себе голову.

Апофеоз драмы

[править] Действующие лица

Леонсио смотрит на тебя, как на раба.Сеньор Леонсио. Главный злодей. Алкаш и блядун. Памятен тем, что все деньги, что папочка давал ему на учёбу, проёб на блекджек и шлюх и, таким образом, учебу зафейлил, а в 10-й серии убил огнем свою жену и любовника главгероини. Причем, ЧСХ, всем изначально известно, кто и за что сжёг (иных кандидатов по сюжету сериала попросту нет), но все дружно делают вид, что им это похуй. Любитель пожить на широкую ногу, расплачиваясь векселями, на чём, в итоге, и погорел - Алваро не пожалел бабла, чтобы скупить подмахнутые "благородным доном" долговые расписки, после чего предъявил ему к оплате все разом.

Рабыня Изаура. Собственно главная героиня. Вечно меланхоличная страдалица, причем настолько, что возникает искреннее желание устроить ей в целях излечения пробежку по живописному бразильскому ландшафту, подгоняя ритмичными пинками под музыку из сериала. Постоянно рыдает (начала пускать слёзы уже во 2-й серии), по любому поводу строит грустное и обиженное лицо, впрочем для того, чтобы сыграть подобную роль, от актрисы иного умения и не требуется. Согласно автору романа, отличная певунья и пианистка, знает как минимум два иностранных языка, в общем, спортсменка, комсомолка, просто красавица и так далее… Поскольку «просто красавица», её домогаются все мужики на фазенде. Патологическая лгунья. Например, чтобы её отпустили в церковь, в которой драгоценный Тобиас назначил ей свидание, она, сделав невинное личико, нагло врет своей хозяйке, говоря, что хочет сходить туда, чтобы исповедаться и причаститься (вот-вот, давно пора). Скрывает от Тобиаса, а затем и от Алваро, свое рабское происхождение. И так далее и тому подобное, причем всё это неизменно происходит с одним и тем же грустным и наивным выражением лица, плюс иногда с пусканием скупой слезы для большей убедительности. В результате все вокруг ей верят.

Говорят, я красива, воспитана как богатая наследница. Мне внушили глубокое уважение к самой себе, чувство собственного достоинства и целомудрия. Я рабыня, которая заставляет многих богатых прекрасных девушек терзаться завистью. Я обладаю незаурядной привлекательностью тела и ума...

Богиня Рабыня скромно о себе
  • Обиженная Изаура выглядит примерно так.

И не только с мужиками.

Ухажеры. Их было двое. Первый — сеньор Тобиас, тот самый, которого Леонсио мудро и предусмотрительно запер в доме и сжёг нахрен вместе со своей женушкой. Второй — сеньор Алваро, геройствовал более успешно, и всё закончилось, как и положено, благополучно и счастливо! Кстати, Тобиас и его инквизиция — исключительно выдумка сценаристов сериала, в романе ничего подобного нет. А вообще, количество желающих поиметь рабыню превышает все мыслимые пределы, в результате лицезреть их однотипные любовные признания быстро надоедает и наводит скуку.

Жануария. Приемная мать Изауры и носительница простой женской мудрости. Негритянка. Рабыня. В народной памяти осталась благодаря необъятной полноте. В конце 80-х главного толстяка(уху) класса обязательно называли Джинуарией.

— Ох уж эта коварная негритянка Роза! Видишь, Рита…

Фраза произносится ворчливым нравоучительным тоном

— ...я хочу умереть на груди Жануарии...

7Б — Африка

Малвина. Жена мерзавца Леонсио. Любит Изауру, мечтает дать ей свободу, но боится, что, получив её, девочка мигом сбежит с фазенды. Взаимоисключающие параграфы, ага.

Мигел. Отец Изауры. Бывший управляющий поместьем, португалец по национальности. Поимел рабыню Жулиану, отчего и родилась главная героиня. Поскольку Алмейда данную рабыню ненавидел (потому что тоже не давала), он приказывал Мигелу замучить её работой до смерти, а тот вместо этого затеял с ней «шуры-муры». Тогда Алмейда попёр того нафиг с работы управляющего. Правда, впоследствии Жулиану таки замучили.

Роза. Чернокожая рабыня. Люто, бешено ненавидит Изуару и устраивает ей всякие гадости. Дело в том, что она была любовницей Леонсио, чем вовсю пользовалась, когда же тот увидел Изауру, то послал Розу куда подальше с её любовью. Страдает от того, что Изаура живет в доме и там о ней неплохо заботятся, иногда даже возятся с ней почти как с родной дочерью, а вот с Розой — нет! В последней серии пыталась травануть Изауру, но по удачному стечению обстоятельств выпила свой же йад.

[править] А в Бразилии, где много-много диких обезьян?

Да, бразильцы тоже сходили с ума по «Рабыне…», правда, парой лет раньше. А разгадка одна: Бразилия — это такая жёлто-сине-зелёная Россия. Огромная страна, где люди зачастую не имеют ничего общего — ни языка, ни культуры, ни интересов — кроме Первого канала, во многом — странообразующего института, который смотрят абсолютно все, несмотря ни на что. Также все страны с богатой, сочной историей рабства легко подкупаются дешёвой сказкой про классовую мобильность как следствие качественного отсоса в правильной уборной. Такие дела.

  • Собственно имя «Изаура» не имеет ни к Бразилии, ни к латиносам вообще, никакого отношения, это греческое имя, означающее «из страны Изаурия» (точнее, Исаврия — регион Малой Азии).
  • Вообще-то в романе Бернарду Гимарайнша, по которому снят сериал, Изаура является не белой, а на четверть негритянкой (квартеронкой). Для того времени любовь белого к женщине, имеющей хоть каплю негритянской крови, уже само по себе была неслыханным кощунством, независимо от социального статуса влюбленных. Это добавляет в роман дополнительную драму. Однако всё вышесказанное работало только в Штатах — гуглим «one drop rule» — а в латинских странах к этому относились гораздо проще. Тот же Александр Дюма-отец был тоже квартероном, но при этом — сыном знаменитого наполеоновского генерала Тома-Александра Дюма де ла Пайетри, вполне себе мулата, сына маркиза де ла Пайетри и его гаитянской рабыни. В Португалии (и, соответственно, Бразилии — кстати, в связи с периодическими войнами на континенте случалось так, что собственно Португалии-то на карте, того, не оставалось, и столицей империи ВНЕЗАПНО становился Рио) к этому относились примерно так же.
  • Фазенда — это не загородный дом, не вилла и не дача, как обычно считают, в Бразилии так назывался комплекс жилых и хозяйственных построек на плантации, в общем, поместье со всеми причитающимися атрибутами. Короче говоря, административно-хозяйственное здание какой-нибудь там агрофермы можно назвать фазендой с гораздо большим основанием, чем дачные шесть соток.
  • ИРЛ иногда употребляется фраза: «пашу, как рабыня Изаура», намекая на тяжелую форму угнетения, хотя, судя по фильму, она не особо-то перетруждалась, не считая того, что в конце сериала ей таки пришлось отбатрачить три месяца на плантации, эпизодически выполняя разные работы по дому типа «приберись-ка в гостиной» да развлекая гостей игрой на пианино, и все больше страдала от нереализованных мечт. По правде говоря, как из сериала, так и из романа, сложно понять, что собственно вообще входило в её трудовые обязанности. Хотя если вспомнить русскую литературу и старые барские дома, то вопрос отпадает — обычная служанка на подай-принеси, особо не загруженная работой, а потому больше подвизающаяся в компаньонках-приживалках у хозяйки. Также можно встретить поговорку «Ломается, как рабыня Изаура» про всяких стеснительных и несговорчивых девочек-целочек.
  • В Бразилии белого цвета кожи достаточно, чтобы считаться не мулатом, а белым. В США, согласно one drop rule, этого отнюдь не достаточно. И потому эмигранты из Бразилии в США с белой кожей, но африканскими чертами лица, также как и просто любители трепаться языком об африканском предке, попав в США, испытывают жесточайший шок. В США не принято делить чёрных на «мулато» и «негро». И слово «квартеронка» для американцев совсем ничего не значит.
  • 99,99% фагготов рабыни Изауры никогда не читали романа. А многие даже не знают о его существовании при том, что в титрах честно говорится: «Снято по одноименному роману…»
  • По роману рабыне семнадцать лет, по внешнему виду актрисы этого никак не скажешь.
  • Популярность сериала была настолько высока за бугром, что Луселию Сантос, исполнительницу главной роли, пригласили сниматься в Playboy. Рабыня нисколько не возражала. И вообще, Луселия Сантос, в отличие от героини сериала, была далеко не скромница и кроме Плейбоя снималась ещё и в проне.
  • По ТВ (Первый канал) и сейчас идёт передача «Фазенда», посвященная… да, фазендам, и собирающая у экранов множество всяких «Изаур».
  • В селе Бутаково, что в Омской области, официально существует улица Фазенда.
  • Телесериал стал самой продаваемой теленовеллой в истории бразильского телевидения.
К сведению: Рабыня Изаура из зомбоящика промывает слезами тебе мозги
Рабыня Изаура — самая обаятельная и привлекательная!

Как «Рабыня Изаура» поработила советского зрителя « Сайт Юмора.нет

Экспансия «мыльных опер» на экраны СССР началась c культового сериала «Рабыня Изаура». Этот ныне популярный жанр получил свое название не случайно. И отнюдь не потому, что в сериалах одна маленькая проблема раздувалась как мыльный пузырь на целые годы, в то время как ее можно было решить в течение пяти минут…

Мыльные оперы — дело рук рекламодателей. Они первыми задумались о судьбе домохозяек в 50-х годах. Прекрасно понимая психологическое состояние женщин, находящихся в домашнем «рабстве», коммерческие дельцы создали для них панацею — сериалы.

Вызывающие привыкание сериалы «приковывали» домохозяек у телевизоров каждый день, не мешая при этом параллельно заниматься работой по дому. В перерывах запускалась реклама товаров, предназначенных исключительно для женской аудитории, — мыла и порошка. Так по имени одного производителя стал называться целый «мыльный» жанр.

Более 20 лет назад «Рабыня Изаура» поработила советского зрителя. На просторах Союза, голодного до проявления чувств на экране, сериал произвел невиданный фурор. История белой рабыни стала в СССР культурной сенсацией, феномен которой не разгадан до сих пор.

В СССР по пустым улицам можно было сверять часы. Когда из телевизоров доносились экзотические нотки «Азангун гарунге ун газун гунге!», жизнь на улицах замирала. Отменялись свидания и встречи, на витринах магазинов возникала дежурная табличка «Переучет», у парадных пустовали без бабушек лавочки. Люди со всех ног бежали домой — лишь бы успеть на очередную серию.

«Мыльная» бомба

Многомиллионная аудитория с замиранием сердца следила за перипетиями судеб главных героев — честной девушки рабыни Изауры и порочного сеньора Леонсио, богатого владельца тростниковой плантации. Принимая киношные эмоции за чистую монету, народ в пылу сочувствия к главной героине смахивал со щек непрошеные слезы.

— Это было всеобщее помешательство, — вспоминает киевлянин Андрей Бабенко, — народ просто сходил с ума, переживал за героев, тоннами писал письма главной героине. Доходило до смешного: из-за разногласий по сериалу, бывало, муж с женой ругались и могли неделями не разговаривать. Зачастую женщины жалели Изауру, а мужики – осуждали: мол, измучила, зараза такая, нормального мужика, дона Леонсио, и прикидывается бедняжкой. Вот такие были нешуточные страсти!

Первую серию «Изауры», как бы на пробу, показали по Центральному телевидению 16 октября 1988 г. Такого ошеломляющего успеха среди советского зрителя не ожидал никто. Поэтому уже в феврале 1989-го показали продолжение сериала. А в сентябре следующего года — «по просьбам телезрителей» — «Изауру» показали повторно. Мало кто знает, что в оригинале теленовелла состояла из

100 серий. Однако для советского зрителя ее сократили до 15 сорокаминутных серий. Но и в этом варианте «Изаура», по советским меркам, казалась растянутой до невозможного.

— Моя бабуля была рабыней этого сериала, с жадностью смотрела каждую серию, — вспоминает киевлянка Алена Маковей, — собрала как-то у телевизора своих подружек, «Изауру» смотреть, а меня отправила в магазин за молоком. Пришла я в магазин, а там хоть шаром покати — ни одной продавщицы, все в подсобке, «Изауру», значит, смотрят. Пришлось мне стоять с пустыми бутылками полчаса, ждать, пока сериал закончится.

На момент проката «Изауры» в СССР главная героиня Луселия Сантос была звездой не только киноэкранов, но и… эротической индустрии. В образе Клеопатры она снялась обнаженной для обложки «Плейбоя».

В СССР, где “секса не было”, в те годы эта новость стала бы шокирующей и неизвестно, увидела ли бы тогда наша страна культовый сериал. Однажды в интервью сеньорита Сантос призналась, что в молодости даже хотела жить в Советском Союзе.

Лекарство от хандры

В СССР не было равнодушных к бразильским страстям, «мыло» смотрели все, невзирая на пол и возраст. Сериальных героев любила и знала вся страна. А во всех общественных местах «Изаура» была темой №1.

Каждый, кого ни останови на улице, без запинки мог рассказать, что творилось с бедняжкой во вчерашней серии. А между делом и обсудить омерзительное отношению к рабам на фазендах. Очень уж было жалко бедных негров!

— «Изауру» обсуждали в транспорте, по телефону и на работе, — рассказывает Ольга Квашко. — Моя соседка, планируя какие-то дела, всегда проверяла расписание сериала, чтобы, не дай бог, не пропустить. При встрече вместо «здрасте» она сокрушалась: «Нет, ну как вам этот мерзавец Леонсио? Издевается над бедной девочкой».

Именно после «Изауры» пошла мода на бразильские словечки. Родители называли детей Изаурами и Леонсиями (собак, котов, бычков тоже не миновала сия участь). В лексикон прочно вошло слово «фазенда», как ироничное обозначение загородных участков в шесть соток. В обиходе появилась фраза «пашу, как рабыня Изаура». Полненьких женщин вдруг стали повально называть Жануариями — в честь доброй поварихи-толстушки, а Леонидов — Леонсиями.

В период перестройки «Рабыня Изаура» стала для народа настоящим лекарством. На людей, которые не понимали, куда катится их страна, сериал действовал как утешение. Ведь по сравнению с бедами Изауры, наши были — ничто! Миллионы людей не могли оторваться от бразильского «мыла». Неудивительно, что из-за показа сериала в стране нарушались рабочие графики, на заборах появлялись кричащие надписи «Свободу Изауре!».

— «Рабыня Изаура» помогла мне сдать экзамен, — делится впечатлениями киевлянка Надежда Сиренко, — шла как раз последняя серия, а у меня экзамен на носу. Пришлось выбирать. Вот я и выбрала «Изауру». Прихожу на экзамен, и оказывается, что из всего курса я единственная видела финальную серию. К счастью, моя преподавательница, принимавшая экзамен, тоже пропустила. Я пересказала ей концовку, и с легкостью получила пятерку. Такие были времена…

Недетские страсти

Вскоре влияние сериала поглотило даже самых маленьких. Доходило до абсурда: когда малышей спрашивали, кем они хотят стать, те без задних мыслей отвечали: «Космонавтом, актрисой или… «рабыней Изаурой». Дети забросили мячики и скакалки и начали играть в… «Рабыню Изауру».

— Для этой игры нужен был один «плантатор», рабы, а все девочки были «Изаурами», — вспоминает киевлянка Елена Кондратенко, — «плантатор» ловил «рабов» и привязывал к столбу. В качестве последнего мы использовали «грибок» в песочнице. По вечерам всей ребятней устраивали ритуальное сожжение усадьбы дона Леонсио, которую мастерили из картонного ящика, сажали внутрь кукол и прочий мусор!

В детстве я даже писала письма рабыне Изауре, отдавала родителям, чтобы отправили. Однажды они купили мне красивое длинное платье, все говорили, что я в нем на Изауру похожа. А родители, шутя, грозились к столбу привязать, если плохо вести себя буду.

…Интересный факт: в СССР «Изауру» увидели лишь 12 лет после выхода сериала на экраны в Бразилии. Однако на успех теленовеллы это «незначительное» опоздание никак не повлияло. Даже спустя десятилетие сериал оказался весьма прогрессивным для своего времени. Неискушенный советский зритель был поражен размахом картины с его красивыми натурными съемками, великолепными историческими костюмами и неподдельными бразильскими страстями. Но самое главное для зрителя было заготовлено в конце – все закончилось хеппи-эндом. В то время это было замечательно!

7 марта 1989 г. СССР закончил смотреть первую «мыльную» оперу, показанную в СССР.

VN:F [1.9.22_1171]

Как «Рабыня Изаура» поработила советского зрителя, 10.0 out of 10 based on 1 rating

http://ymora.net/archives/47375
Скопировать ссылку на этот пост и показать друзьям

Читать онлайн книгу «Рабыня Изаура» бесплатно — Страница 7

— Какое предчувствие, Изаура?

— Не знаю, отец, какого-то несчастья.

— Так вот, что касается меня, Изаура, мое сердце говорит мне, что наш выход на этот бал будет нашим спасением.

Глава 13

Не думай, читатель, что бал, на котором мы присутствовали, уже закончился. Небольшое отступление, сделанное в предыдущей главе, казалось нам необходимым, чтобы объяснить, что заставило нашу героиню принять отважное и рискованное решение показаться на блестящем аристократическом собрании: то ли сердечная слабость, то ли природная робость характера, которую нельзя не оправдать у человека щепетильного и просвещенного.

Бал продолжался, но уже не такой оживленный и праздничный, как сначала. Бурные аплодисменты и всеобщее восхищение кавалеров, обращенное к Изауре, вызвали полное охлаждение среди самых красивых и привлекательных дам собрания. Раздосадованные на своих любимых кавалеров за восторги, расточаемые ими Изауре, и почести, которые они откровенно оказывали той, что подразумевалась королевой бала, дамы не желали танцевать, и вместо веселого смеха и остроумной беседы, по углам, среди разобщенных группок только и слышались, что таинственно нашептываемые излияния и шушуканья, прерываемые вымученными саркастическими усмешками.

Среди девушек на балу распространялось всеобщее недовольство. Глухой рокот этого недовольства, как неясный шум заполнял залу, как бы предшествуя грядущей буре. Можно было подумать, они уже догадывались, что эта женщина, затмившая их всех своим очарованием и незаурядным талантом, была всего лишь жалкой рабыней. Многие из них даже удалились, в частности те, которые лелеяли тайную надежду или считали, что имеют какие-то права на сердце Алваро. Обескураженные бесспорным успехом Изауры, не имея больше сил продолжать сражение, они предпочли тихонько скрыть свою досаду и стыд от столь жестокого и очевидного поражения, спрятаться в таинственной глубине домашних альковов.

Однако мы не можем утверждать, что среди стольких благородных дам, отличавшихся очарованием души и красотой тела, не было многих, которые со всем бескорыстием и без малейшей тени зависти, не восхищались бы искренне красотой Изауры и от всего сердца и с удовольствием не аплодировали бы ее успеху. Они-то и сумели несколько оживить вечер, который без них совсем омрачился бы. Ни для кого не является секретом то, что по крайней мере половина прекрасного пола, вне зависимости от своего происхождения, становится объектом насмешек, вызванных завистью, ревностью и мелочным соперничеством.

Оставим Изауру, танцующую с Алваро кадриль. Пока они танцуют, выйдем в небольшую залу, где стоят столы и буфеты, уставленные крюшонницами, бутылками пива и шампанского. В это помещение можно было попасть из танцевальной залы через большую распахнутую дверь. Там расположились шестеро молодых людей, в основном студенты, стремящиеся прослыть повесами, наделенными чертами эксцентричными, подражатели Байрона, уже испытывающие скуку от общества, удовольствий и женщин, имеющие обыкновение говорить, что не променяли бы сигару или бокал шампанского на самую ласковую улыбку самой прекрасной девственницы, те разуверившиеся, что не перестают заявлять в стихах и прозе, что уже на заре своей жизни обзавелись сердцем, иссушенным ветрами скептицизма, или пожираемым пламенем страстей, или заледеневшим, всем пресытившись, — те мизантропы, наконец, полные сплина, что всегда присутствуют па всех балах и всякого рода собраниях, демонстрируя свое пренебрежение к удовольствиям общества и равнодушие к жизненным радостям.

Среди них находится один, на котором нам следует задержать свое внимание, так как ему предстоит сыграть весьма важную роль в дальнейшем развитии этой истории. В нем нет ничего байроновского, он не похож па страдающего сплином, наоборот, весь он дышит самой пошлой и гнусной обыденностью. Он делает вид, что на добрый десяток лет старше своих собеседников. У него большая голова, скуластое лицо с грубыми чертами и чрезмерно большой шишковатый лоб, что, по мнению Лафатера[7], является признаком неповоротливого и ограниченного ума, слепа тронутого тупостью. Вся его топорная и почти гротескная физиономия выдает гнусные инстинкты, законченный эгоизм и низость нравов. Кроме того, ему явно присущи стяжательство и грязная алчность, сквозящие во всех его словах, во всех поступках и, особенно, в глубине его маленьких быстрых глаз, постоянно отражающих его подлость. Он студент, но неряшливостью платья, в котором нет ни малейшей изысканности и намека на элегантность, больше походит на уличного торговца. Учится он уже пятнадцать лет, на свой собственный счет, живя доходами с трактира, совладельцем которого он является. Имя его Мартиньо. — Сеньоры, — сказал один из юношей, — сыграем партию в ландскнэ[8], пока эти бездельники разминают ноги и бьют поклоны.

— Давайте! — воскликнул другой, садясь за игорный стол и беря колоду. — Поскольку лучшего занятия у нас нет, возьмемся за карты. Кроме того, карты — это жизнь. При виде дамы из колоды мое сердце иногда испытывает более сильное волнение, чем испытывало сердце Ромео при виде Джульетты… Альфонсо, Алберто, Мартиньо, — прошу вас. Сыграем в ландскнэ, только две или три партии…

— С удовольствием принял бы участие, — ответил Мартиньо, — если бы не был уже занят другой игрой, выигрыш в которой с минуты на минуту и без малейшего риска может принести мне не менее пяти тысяч рейсов наличными.

— О какой же игре ты говоришь?.. Ты просто бредишь… Оставь свои глупости и садись играть в ландскнэ.

— Занявшись такой надежной игрой, как моя, довериться случайностям ландскнэ, который уже поглотил немалую часть моих денег? Не настолько я глуп.

— Черт возьми, Мартиньо!.. Может, объяснишь? Что это у тебя за игра?

— Ну-ка, догадайтесь… Не можете? Это великолепная биска[9]. Если догадаетесь, обещаю вам роскошный ужин в лучшей гостинице нашего города. Конечно, если ко мне придет выигрыш.

— Избавь нас от твоего ужина, жалкий пожиратель подгорелой трески. К тому же никого не интересуют твои глупые выдумки, роящиеся в твоей сумасбродной голове. Нам нужны твои деньги здесь, на зеленом сукне.

— Ладно, оставьте меня в покое, — сказал Мартиньо, внимательно вглядываясь в танцевальную залу. — Я обдумываю свой следующий ход… Предположим, что это шахматы, и я сделаю шах и мат королеве… Сказано — сделано, и пять тысяч мои…

— Нет сомнений, он свихнулся… Иди сюда, Мартиньо, расскажи о своей игре, или убирайся вместе со своими сумасшедшими идеями, но не испытывай наше терпение.

— Сумасшедшие — это вы. Моя игра такая… Но сколько вы мне заплатите за то, что я расскажу о ней? Прикиньте. Это очень любопытно.

— Хочешь разжечь наше любопытство, чтобы получить несколько монет, так ведь?.. Так вот, на сей раз заверяю, что от меня ты ничего не получишь. Иди к черту вместе с твоей игрой и оставь нас в покое. За карты, друзья, и забудем Мартиньо с его глупостями…

— Ты хочешь сказать, что это мошенничество…

— Ах, глупцы! — воскликнул Мартиньо, — у вас еще молоко на губах не обсохло. Идите сюда, идите и смотрите, это не глупость и не мошенничество. Я решил раскрыть вам свою игру, потому что хочу знать, совпадает ли ваше мнение с моим. Вот моя игра, — заявил он, показывая бумагу, извлеченную им из кармана. — Это всего лишь объявление о побеге раба.

— Ха! Ха! Ха! Вот это да!

— Что за чушь? Ты действительно сумасшедший, Мартиньо.

— При чем здесь объявление о беглом рабе?..

— Разве ты стал судебным исполнителем или лесным капитаном?

Такие замечания вызвало у юношей признание Мартиньо. Слушатели громко расхохотались, как бы желая заглушить оркестр.

— Не понимаю, почему вы так удивляетесь, — холодно заметил Мартиньо. — Ведь вы еще не видели этого большого, отдельно набранного объявления, пришедшего из Рио-де-Жанейро и распространенного по городу «Коммерческой газетой».

— Разве мы полицейские или судебные исполнители, чтобы забивать себе головы подобными объявлениями?

— Но, посмотрите, какое оно любопытное, да и вознаграждение не позволяет им пренебрегать.

— Бедный Мартиньо, как глубоко сидит в тебе жадность к золоту, которая вынуждает тебя разыскивать беглых рабов в танцевальной зале! Разве здесь ты сможешь встретить беглецов?

— Ну! Кто знает? У меня есть основания полагать, что я встречу ее именно здесь, за что и получу мои пять тысчонок, которые, между нами говоря, будут мне сейчас весьма кстати, поскольку магазин моего компаньона последнее время приносит очень малые доходы.

Мартиньо назвал «магазином» маленький трактир, совладельцем которого он был. Произнося эти слова, он встал в дверях, ведущих в залу, и оттуда долго смотрел то на танцующих, то в объявление, которое он держал в руках, как бы изучая и сопоставляя приметы.

— Какого дьявола ты торчишь там, Мартиньо? — воскликнул один из молодых людей, позабыв об игре, заинтересованный ужимками Мартиньо, который гримасничал как клоун.

— Он сумасшедший, у меня нет ни малейшего сомнения, — заметил другой. — Искать беглого раба в танцевальной зале! Только этого еще не хватало! Если бы он разыскивал какую-нибудь принцессу, то, наверняка, направился бы в киломбо[10].

— Может, он смотрит на какого-нибудь лакея или служанку?

— Как мне кажется, ни один лакей и ни одна служанка там не появлялись, а он не сводит глаз с танцующих.

— Оставь его. Кроме того, что он жалкий коммерсант, он, к тому же, всегда был первостатейным мошенником.

— Это она! — сказал Мартиньо, отходя от двери и поворачиваясь к своим приятелям. — Это она, теперь у меня нет ни малейшего сомнения. Это наверняка она!

— Кто она, Мартиньо?

— Ну кто же это может быть?

— Беглая рабыня?!

— Да, беглая рабыня, сеньоры! И она танцует там.

— Ха! Ха! Ха! Какая глупая шутка, Мартиньо! И долго еще ты собираешься нас дурачить? Развязка должна быть интересной. Это бесподобно! Весьма занятная игра! если бы на каждом балу случалось такое, я не пропустил бы ни одного. — Так говорили юноши, с громким хохотом отворачиваясь от Мартиньо.

— Вы насмехаетесь? Смотрите же, фарс превратится в трагедию!

— Великолепно! Замечательно! Продолжай, Мартиньо!

— Не верите?.. Так слушайте. А потом скажете, как вам понравится этот фарс.

Сказав так, Мартиньо сел на стул и, развернув объявление, приготовился его читать. Остальные с любопытством окружили его.

— Слушайте внимательно, сеньоры, — продолжал Мартиньо. — Пять тысяч! Вот броский заголовок, красноречивые цифры которого напечатаны на титульном листе этого бессмертного творения, стоящего больше, чем «Илиада» Камоенса…

— Или Гомера, не так ли, Матиньо? Оставь свои идиотские предисловия и читай объявление.

— Сейчас я удовлетворю ваше любопытство, — сказал Мартиньо и продолжил чтение: «Из поместья сеньора Леонсио Гомеш да Фонеска, муниципальный округ Кампус, провинция Рио-де-Жанейро, бежала рабыня по имени Изаура со следующими приметами: цвет кожи светлый, лицо нежное, как у любой белой женщины, глаза черные и большие, волосы того же цвета, длинные, слегка вьющиеся, рот маленький, розовый, красиво очерченный, зубы белоснежные и ровные, нос прямой, талия тонкая, фигура стройная, рост средний. На левой щеке маленькая черная родинка, над правой грудью след ожога, очень похожего на крыло бабочки. Одевается со вкусом и элегантно, хорошо поет и виртуозно играет на пианино. Так как она получила прекрасное образование и обладает хорошей фигурой, где угодно может сойти за свободную сеньору из хорошего общества. Бежала в сопровождении португальца по имени Мигел, выдающего себя за ее отца. Естественно, они изменили имена. Тот кто их задержит и доставит вышеуказанному сеньору, помимо компенсации всех расходов, получит вознаграждение пять тысяч рейсов».

— Не может быть, Мартиньо?! — воскликнул один из слушателей. — То, что я только что слышал, напечатано в этом листке? Ты нарисовал портрет Венеры и говоришь, что это беглая рабыня!..

— Если все еще не желаете верить, читайте сами. Здесь все написано…

— В самом деле! — добавил другой. — Конечно, надо искать такую рабыню, ведь она стоит того сама по себе, а не ради пяти тысяч рейсов. Если я встречу ее, никто не заставит меня вернуть ее хозяину.

— Меня уже не удивляет, что Мартиньо ищет ее здесь, столь совершенное создание можно встретить только в королевском дворце.

— Или в волшебном замке. По приметам и родинке догадываюсь, что это может быть только новое божество, которое появилось сегодня…

— Так или иначе, но ты попал в яблочко, — оборвал его Мартиньо и, подозвав их к двери, продолжал: — Теперь идите сюда и обратите внимание на эту красивую девушку, которая танцует с Алваро. Бедняга Алваро, как он радуется! Если бы он знал, с кем танцует, он бы разом изменился в лице. Посмотрите хорошенько, господа, разве приметы не совпадают?

— Совпадают! — быстро ответил один из юношей. — Это невероятно! Я вижу родинку на левой щеке, которая придает ей неизъяснимую прелесть. Если у нее есть то крыло бабочки над правой грудью, то сомнений быть не может. Боже! Возможно ли, чтобы такая красивая девушка была рабыней?

— И осмелилась появиться на этом балу? — добавил другой. — Я все еще не могу в это поверить.

— Ну, что касается меня, — сказал Мартиньо, — то я думаю, что здесь дело верное, и я уже слышу звон золота в моем кошельке. Заветные пять тысяч рейсов… до скорой встречи, мои дорогие сеньоры. Говоря так, он осторожно сложил объявление, сунул его в карман и, потирая руки с циничным удовлетворением, взял шляпу и удалился.

— Исключительный подлец, — сказал один из присутствующих, — до чего же он жаден до золота, этот Мартиньо! Думаю, что он способен на все, и даже может сделать так, чтобы эту красивую девушку арестовали прямо здесь, на балу.

— За пять тысяч он готов на любую подлость. Такое ничтожество позорит наше общество. Мы должны все вместе постараться изгнать его из Академии. Я сам бы дал пять тысяч, чтобы быть рабом такой необыкновенной красавицы.

— Это поразительно! Кто бы мог подумать, что такой ангельской внешностью обладает беглая рабыня!

— А кто сказал, что в теле рабыни не может скрываться ангельская душа?..

Глава 14

Окончилась кадриль. Алваро, исполненный восторга и ликования, провел свою очаровательную спутницу через залу, сопровождаемый взглядами, горящими завистью и восхищением. Пользуясь удобным случаем, он предложил ей выпить какой-нибудь прохладительный напиток, для чего увел ее в уединенную, почти пустынную комнату. До этого момента он еще не объяснялся в любви Элвире, хотя эта любовь, все более пылкая и страстная, постоянно светилась в его глазах, проявлялась в словах, во всех его движениях и поступках. Алваро считал, что уже познал сердце своей любимой, и, изучая ее в течение двух месяцев, открывал в ней все новые и новые достоинства и совершенства. Он был твердо убежден, что из всех известных ему до тех пор красавиц, Элвира была самой достойной его любви, и уже никоим образом не сомневался в чистоте ее души и искренней привязанности. Поэтому он полагал, что без какого бы то ни было риска для своего будущего может отдать свое сердце во власть этой страсти, с которой был уже не в силах совладать. Что касается происхождения и родословной Элвиры, то это его нисколько не заботило, и он ни разу не попытался разузнать что-нибудь. Классовые предубеждения были чужды его принципам и филантропическим чувствам, ему было безразлично, была ли Она принцессой, гонимой судьбой, или родилась в бедной рыбачьей хижине. Он знал ее, знал, что она была одним из самых совершенных и восхитительных созданий, какое только можно было встретить на земле, и этого ему было вполне достаточно.

Нам уже известно, что Алваро придерживался в своих взглядах непреклонности quaker[11]. Он был неспособен вынашивать планы обольщения, злоупотребляя любовью, внушенной им прекрасной незнакомке.

Так вот, в тот вечер влюбленный юноша, более чем когда-либо покоренный и ослепленный исключительными прелестями и привлекательностью Элвиры, блиставшей в аристократическом обществе, не смог и не захотел более откладывать серьезного объяснения, предчувствие которого волновало его сердце и трепетало на губах. И, оказавшись наедине с Элвирой, он сказал значительным и взволнованным голосом:

— Дона Элвира, если у себя дома вы ангел, то в танцевальной зале вы богиня. Мое сердце уже давно принадлежит вам, и я понял, что с сегодняшнего дня моя судьба зависит только от вас. Неприступная или благосклонная, вы всегда будете моей путеводной звездой на жизненном пути. Надеюсь, вы уже достаточно хорошо знаете меня, чтобы поверить в искренность моих слов. У меня значительное состояние, я занимаю почетное и прочное положение в обществе, но никогда не смогу быть счастлив, если вы не согласитесь разделить со мной блага, подаренные мне судьбой.

Эти слова Алваро, такие нежные, проникнутые самым искренним и глубоким чувством, при других обстоятельствах пали бы целительным бальзамом на сердечные раны Изауры, омыв их невыразимым счастьем. Но сейчас они звучали для нее самой жестокой и оскорбительной насмешкой судьбы — небесным гимном, ворвавшимся в грохот ада. С одной стороны она видела ангела, с ласковой улыбкой держащего ее за руку и указывающего ей эдем наслаждений, куда он пытался увлечь ее, в то время как с другой стороны — омерзительную фигуру демона, приковывающего к ее ногам массивную цепь, всей тяжестью своей которая увлекает ее на голгофу вечных страданий.

Дело в том, что бедная Изаура, преследуемая постоянными страхами и подозрениями, заметила во время кадрили подлого Мартиньо, когда тот, прислонившись к косяку двери малой гостиной, с бумагой в руке, казалось, изучал ее с самым пристальным вниманием. Картина эта как молния поразила ее, и она больше не сомневалась, что раскрыта и окончательно погибла. Внезапное головокружение затуманило взор девушки, казалось, пол уходит у нее из-под ног, и она скатывается в разверзшуюся бездонную пропасть. Чтобы не упасть в обморок, она крепко ухватилась обеими руками за руку Алваро и прижалась к его груди.

— Что с вами? — спросил он, испугавшись. — Вам дурно?

— Нет, нет, — ответила Элвира слабым голосом, делая усилия, чтобы придти в себя. — Внезапная боль… что-то кольнуло в сердце… Но уже проходит… Я не привыкла к такой духоте, мне стало не по себе в круговороте танца.

— Но вы быстро привыкнете, — ответил Алваро, одной рукой сжимая ее ладонь, а другой обвив ее стан. — Вы родились, чтобы блистать… Если хотите уйти…

— Нет, сеньор. Останемся. Финал уже близок…

Ее уклончивый ответ успокоил Алваро, а быстрые движения немедленно последовавшей мазурки скрыли крайнюю бледность и глубокое потрясение Элвиры. Несчастная уже не танцевала, но машинально двигалась по зале, ее мысли отсутствовали, она не видела вокруг себя ничего, кроме отвратительного лица Мартиньо, застывшего угрожающим предостережением в дверях малой гостиной, куда она время от времени устремляла полный отчаяния и ужаса взор. Вся кровь прилила ей к сердцу, трепетавшему как у голубки, чувствующей на своей груди безжалостные когти ястреба.

Погрузившись в это состояние страха и смятения, Изаура не нашла, что ответить на столь искреннее и страстное признание юноши. Несколько мгновений она хранила молчание, что Алваро истолковал как робость или волнение.

— Вы не хотите отвечать? — нежно продолжал он. — Но хоть одно слово. Только одно слово…

— Ах, сеньор, — прошептала она, вздыхая. — Что я могу ответить на сладостные слова, произнесенные вами? Они волнуют меня, но…

Элвира внезапно замолчала. Неожиданная дрожь, охватившая ее, передалась Алваро. Это заставило его посмотреть на девушку с испугом и тревогой.

— Это он! — этот возглас сорвался с ее губ, как глухой и сдавленный стон. Она увидела Мартиньо, входящего в зал и ощутила смертельный холод, охвативший все ее тело.

— Простите меня, сеньор, — продолжала она, — сегодня я не в состоянии слушать ваши нежные слова. Я плохо себя чувствую, мне необходимо уйти. Если вы будете так добры, то проводите меня к отцу…

— Конечно, дона Элвира!.. Как вы бледны! Что с вами? Хотите, я провожу вас домой?.. Хотите, позову доктора?.. Здесь есть врачи.

— Спасибо, сеньор Алваро, не беспокойтесь. Это мимолетное недомогание, вероятно, усталость. Мне будет лучше, когда я вернусь домой.

— Так вы хотите уйти, не сказав мне ни единого слова утешения, не обнадежив…

— Может быть, утешения, но надежды — нет…

— Почему нет?

— У меня самой ее нет.

— Значит, вы не любите меня…

— Очень люблю.

— Тогда вы будете моей!

— Это невозможно…

— Невозможно!.. Какие могут существовать препятствия?

— Не могу сказать вам. Это мой крест.

В самом увлекательном месте это любовное объяснение было прервано внезапным появлением Мартиньо, приветствовавшего их глубоким поклоном. Возмущенный Алваро нахмурил брови и был готов прогнать назойливого знакомца, как отгоняют собаку. Элвира замерла, оцепенев от ужаса.

— Сеньор Алваро, — почтительно обратился к нему Мартиньо, — с вашего позволения мне надо сказать несколько слов этой сеньоре, которая опирается па вашу руку.

— Этой сеньоре! — воскликнул удивленный кавалер. — Какое у вас может быть дело к этой сеньоре?

— Очень важное. И ей это должно быть известно лучше, чем нам с вами.

Алваро, зная, сколь гнусен и презираем был Мартиньо, и решив, что речь шла об уловке некоего завистливого и трусливого соперника, воспользовавшегося этим ничтожеством, чтобы оскорбить или высмеять его, почувствовал приступ ярости, но на мгновение сдержался.

— У вас какие-то дела с этим человеком? — спросил он у Элвиры.

— У меня? Никаких, конечно. Я даже не знаю, кто это, — прошептала бледная и дрожащая девушка.

— Но, бог мой, дона Элвира, почему вы так дрожите? Как вы бледны! Кто этот негодяй, заставляющий вас так страдать? О, ради бога, дона Элвира, не пугайтесь! Я здесь, рядом с вами, и пусть остережется тот, кто осмелится оскорбить нас!

— Никто не собирается оскорблять вас, сеньор Алваро, — возразил Мартиньо. — Но дело серьезнее, чем вы можете предположить.

— Сеньор Мартиньо, оставьте, наконец, ваш таинственный тон, и скажите сейчас же, что вам угодно от этой сеньоры.

— Я могу сказать, но было бы лучше, если бы вы, сеньор, были в неведении.

— О! У вас тайны! В таком случае заявляю вам, что ни на секунду не покину эту сеньору, и, если вы не желаете сказать, зачем пришли, можете убираться.

— Ну уж со мной это не пройдет, я не собираюсь терять ни времени, ни труда, ни причитающихся мне пяти тысяч, — последние слова он злобно произнес сквозь зубы.

— Сеньор Мартиньо, прошу вас не злоупотреблять моим терпением. Если не желаете сказать, зачем пришли, избавьте меня от вашего общества.

— О, сеньор! — возразил, не смущаясь, Мартиньо, — раз уж вы меня вынуждаете, мне нетрудно исполнить вашу просьбу. С большим сожалением я сообщаю вам, что эта сеньора, которая опирается на вашу руку — беглая рабыня.

Алваро, прекрасно зная низость и бесстыдство Мартиньо, в первое мгновение остолбенел, услышав этот внезапный подлый донос. Он не мог поверить в это, и, поразмыслив секунду, утвердился в том, что все это бесстыдный фарс, затеянный каким-нибудь недостойным соперником, чтобы разозлить или оскорбить его. Сам Мартиньо, не брезговавший ничем, часто охотно служил орудием мести и сведения счетов, по договоренности или за деньги оказывая такого рода услуги с неизменным усердием. Алваро хорошо знал это, и потому почувствовал лишь отвращение и возмущение таким недостойным поступком.

— Сеньор Мартиньо, — сурово сказал он, — если кто-то заплатил вам за то, чтобы насмехаться надо мной и этой сеньорой, скажите сколько, и я готов заплатить вдвое, чтобы вы оставили нас в покое.

Широкое и бесстыдное лицо Мартиньо ничуть не изменилось при этом жестоком оскорблении, и единственное, что он ответил с нескрываемой наглостью:

— Я повторяю, и весьма громко, чтобы все меня слышали: эта сеньора, находящаяся здесь, — беглая рабыня, и я уполномочен задержать и вернуть ее хозяину.

Тем временем Изаура, завидев отца, искавшего ее повсюду, оставила руку Алваро, подбежала к Мигелу и упала в его объятия, пряча лицо на его груди и всхлипывая слабым голосом:

— Какое бесчестье, отец! Я это предчувствовала…

— Этот человек, если не наглец, то сошел с ума или пьян, — крикнул Алваро, бледный от ярости. — Во всяком случае он должен быть изгнан, как негодяй, из этого общества.

Некоторые друзья Алваро, схватив Мартиньо, уже были готовы выставить его за дверь, как пьяного или помешанного.

— Полегче, друзья мои, полегче! — развязно сказал тот, не теряя спокойствия. — Не осуждайте меня, не выслушав до конца. Прежде прочтите это объявление. Я сам могу прочитать его вам, и, если то, что я говорю — ложь, я разрешаю вам плюнуть мне в лицо и выбросить меня из окна.

Между тем эта ссора начинала привлекать всеобщее внимание, и многочисленные гости, движимые любопытством, теснились вокруг спорящих. Роковая фраза: «Эта сеньора — рабыня!» — громко произнесенная Мартиньо и передававшаяся из уст в уста, от одного к другому с невероятной быстротой уже ходила по всем залам и отдаленным уголкам обширного здания. Слух распространился повсюду, дамы и кавалеры — все, кто там находился, включая музыкантов, привратников и лакеев, толкаясь, устремились в гостиную, где происходили описываемые нами события. Зала была буквально набита людьми, которые изо всех сил напрягали слух. и, вытягивая шеи, старались увидеть и услышать происходящее.

Посреди этой молчаливой, недоумевающей, ошеломленной, жаждущей сенсации толпы Мартиньо спокойно достал из кармана уже известное нам объявление, развернул и громким резким голосом прочитал его от начала до конца.

— Очевидно, — продолжал он, закончив чтение, — что приметы неоспоримо сходятся, и только слепой не узнает в этой сеньоре беглую рабыню. Но, чтобы развеять возможные сомнения, остается только проверить, есть ли у нее след ожога над правой грудью. А в этом легко убедиться уже сейчас с разрешения сеньоры.

Сказав это, Мартиньо с бесподобной развязностью направился к Изауре.

— Стой, мерзкий шпион! — с негодованием вскричал Алваро и, схватив Мартиньо за руку, отшвырнул его от Изауры так, что тот упал бы на пол, если бы не натолкнулся на людей, тесно сгрудившихся вокруг них. — Стой. Без вольностей! Рабыня она или нет, твои грязные руки не коснутся ее.

Подавленная ужасом и стыдом, подняв, наконец, лицо, которое она спрятала на груди отца, Изаура повернулась к присутствующим и, сложив клятвенно перед собой руки, в отчаянном волнении воскликнула дрожащим голосом:

— Нет нужды прикасаться ко мне. Сеньоры, простите! Я совершила низость, недостойный, позорный поступок! Но бог свидетель, меня толкнуло на это жестокое стечение обстоятельств. Сеньоры, то, что говорит этот человек — правда. Я… рабыня!..

Лицо пленницы покрылось смертельной бледностью, голова бессильно упала на грудь, как срезанная и лилия, гордое тело рухнуло, как мраморная статуя, сорванная ураганом с пьедестала, и она упала бы на пол, если бы Алваро и Мигел заботливо не подхватили ее.

Рабыня! Это слово, вырвавшееся из груди Изауры, как последний вздох, теперь передавалось из уст в уста ошеломленной толпой и долго разносилось эхом по просторным залам и гостиным, словно зловещий вой полуночных порывов ветра в чаще мрачного бора.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11


Читать онлайн книгу «Рабыня Изаура» бесплатно — Страница 3

— Хорошо еще, что ты своими собственными глазами увидела то, о чем я не смел рассказать тебе. Что же ты собираешься делать?

— Что я собираюсь делать? Сейчас ты увидишь… Где он? Ты его видел?

— Если не ошибаюсь, он в гостиной. Я видел там нечто, возлежащее на диване.

— Хорошо, Энрике, проводи меня туда.

— Разве ты не можешь пойти одна? Избавь меня от встречи с этим человеком.

— Нет, нет. Ты должен пойти со мной. Я специально тебя ждала. Мне нужна твоя защита и поддержка. Сейчас я даже боюсь его.

— А! Понимаю. Ты хочешь, чтобы я был твоим телохранителем, чтобы при необходимости поставить на место этого негодяя. Что ж, с удовольствием. Посмотрим, посмеет ли он говорить с тобой без должного уважения. Идем!

Глава 6

— Сеньор Леонсио, — сказала Малвина изменившимся от волнения голосом, приближаясь к дивану, на котором расположился ее супруг. — Хочу сказать вам несколько слов, если вы не возражаете.

— Всегда к твоим услугам, дорогая Малвина, — с улыбкой ответил Леонсио, быстро поднявшись и как бы не замечая натянутого тона Малвины. — Чего ты хочешь?

— Хочу сказать вам, — строго воскликнула молодая женщина, безуспешно пытаясь придать суровое выражение своему нежному красивому лицу, — хочу сказать вам, что вы оскорбляете и предаете меня в своем доме самым недостойным и бесчестным образом…

— Боже правый! О чем ты говоришь, моя дорогая?

— Напрасно вы лицемерите, сеньор. Вам хорошо известна причина моего огорчения. Я должна была предвидеть ваше постыдное вероломство. Уже давно вы изменились, вы относитесь теперь ко мне холодно и безразлично…

— Ах, сердце мое, неужели ты думаешь, что медовый месяц длится вечно? Это было бы ужасно однообразно и пошло…

— И ты еще смеешь издеваться, негодяй! — вскричала Малвина, теряя самообладание: щеки ее стали пунцовыми, глаза метали гневные молнии.

— Ну, не сердись так, Малвина. Я пошутил, и, кажется, неудачно! — сказал Леонсио, пытаясь взять ее за руку.

— Прекрасная тема для шуток! Оставьте меня, сеньор! Какая низость! Какой стыд для нас обоих!

— Ты объяснишь, в конце концов, в чем дело?

— Мне нечего объяснять. Вы прекрасно все понимаете. Мне остается только требовать…

— Так требуй, Малвина!

— Отошлите куда угодно эту рабыню, которой вы бездумно и вероломно увлеклись: освободите ее, продайте ее, сделайте что угодно. Но одна из нас должна сегодня же навсегда покинуть этот дом. Так выбирайте, сеньор!

— Сегодня?

— Сейчас же!

— Ты очень сурова и несправедлива по отношению ко мне, Малвина, — после тягостного молчания нерешительно заметил Леонсио. — Тебе хорошо известно, что я хочу дать свободу Изауре, но, к сожалению, это зависит не только от меня! Ты требуешь невозможного. Освободить Изауру может только мой отец.

— Какой жалкий лепет, сеньор! Ваш отец передал в ваше распоряжение рабов и всю недвижимость, он сочтет за благо все, что вы сделаете. Впрочем, если вы предпочитаете ее мне…

— Малвина! Не богохульствуй!..

— Богохульство!.. Кто знает! Но, наконец, отправьте куда-нибудь эту девушку, если не желаете навсегда расстаться со мной. Я более не нуждаюсь в ее услугах. Она слишком красива для того, чтобы быть служанкой.

— Что я говорил вам, сеньор Леонсио? — вмешался Энрике, устав молчать и несколько устыдившись роли немого телохранителя. Он решился вмешаться в эту ссору. — Видите? Вот плоды безрассудного стремления во что бы то ни стало сохранить подобные безделушки в своей гостиной…

— Эти безделушки не были бы так опасны, если бы не ухищрения подлых интриганов, бесстыдно нарушающих покой чужого очага ради своих безнравственных порывов…

— Одумайтесь, сеньор! Я здесь, чтобы помешать вам перенести вашу роскошную утварь из гостиной в спальню. Вам понятно, о чем я говорю? В такой ситуации скандал неизбежен, и я не могу сложа руки наблюдать, как беспардонно оскорбляют мою сестру.

— Сеньор Энрике! — вскричал Леонсио, распалившись от ярости, и с угрожающим видом делая шаг вперед.

— Хватит, сеньоры! — закричала Малвина, бросаясь между молодыми людьми. — Опомнитесь, ссора по такому поводу бесполезна и постыдна для нас… Я сказала Леонсио все, что хотела сказать. Пусть решает. Если он намерен действовать решительно и достойно, время еще есть. Если же нет, то он заслуживает только моего презрения.

— О, Малвина! Я готов сделать все возможное, чтобы успокоить тебя. Но ты же знаешь — я не могу исполнить твое желание, не получив прежде согласия моего отца, а он живет в столице. К тому же, ты, конечно, слышала, что мой отец не испытывает желания освобождать Изауру. Ее отец готов на все, чтобы добиться свободы для своей дочери. Чтобы оградить себя от его назойливости, мой отец назначил такую фантастическую сумму за Изауру, которую бедняга будет не в состоянии собрать…

— Эй, кто там в доме!.. Разрешите? — раздался в это время зычный голос со двора.

— Кто бы там ни был, войдите, — крикнул Леонсио, к возблагодарив небо, столь своевременно пославшее посетителя. Неожиданный визитер прервал этот затянувшийся спор. Леонсио надеялся, что гость поможет ему выйти из затруднительного положения. Однако вскоре выяснилось, что особенных причин для радости у Леонсио не было: посетителем оказался никто иной как Мигел — отец Изауры, в прошлом управлявший этим имением и когда-то изгнанный командором Алмейдой.

Леонсио, ранее с ним не знакомый, встретил его приветливо.

— Не угодно ли присесть? — сказал он. — Чем обязан? Скажите, что привело вас к нам?

— Благодарю вас, — ответил вновь пришедший, почтительно поклонившись Энрике и Малвине. — Вы, конечно, сеньор Леонсио?

— К вашим услугам.

— Очень приятно. Поскольку командор Алмейда в городе, я решился побеспокоить вас. Дело мое простое и, полагаю, что могу сказать о нем в присутствии сеньора и сеньоры. Как мне кажется, они не чужие в этом доме.

— Несомненно! У нас нет секретов и тайн друг от друга.

— Вот зачем я пришел, сеньор, — сказал Мигел, доставая из кармана своего широкого пиджака бумажник и подавая его Леонсио. — Соблаговолите открыть этот бумажник и пересчитать деньги — там сумма, которую ваш отец, сеньор, назначил за свободу одной рабыни по имени Изаура, живущей в этом доме.

Леонсио, сразу изменившись в лице и машинально взяв бумажник, несколько мгновений тупо смотрел в потолок.

— Насколько я понимаю, — сказал он наконец, — вы, видимо, отец… как говорят, отец этой рабыни… Вы сеньор… не помню вашего имени…

— Мигел, к вашим услугам, сеньор.

— Да, правда, сеньор Мигел. Я очень рад, что вы собрали необходимую сумму, чтобы выкупить Изауру. Она заслуживает этого.

Пока Леонсио медленно открывает бумажник и неторопливо, банкноту за банкнотой, считает и вновь пересчитывает деньги, чтобы выиграть время и поразмыслить о том, что бы ему предпринять в этой щекотливой ситуации, мы воспользуемся удобным случаем, чтобы рассмотреть доброго и честного португальца, отца нашей героини, о котором мы до сих пор упоминали вскользь.

Это был мужчина пятидесяти с лишним лет, с первого взгляда было ясно, что перед нами искренний и простодушный человек. Он был бедно, но очень опрятно одет, его облик свидетельствовал о том, что он приехал в Бразилию не с целью обогащения, как многие его соотечественники. По его манерам и поведению можно было понять, что перед нами учтивый, хорошо воспитанный человек. Действительно, он родился в благородной и уважаемой семье мигелистов [2], эмигрировавших в Бразилию.

Его родители-жертвы политических интриг скончались, когда сыну было не более двадцати лет, не оставив ему ничего. Оказавшись один, без средств к существованию и покровительства, он был вынужден самостоятельно зарабатывать себе на жизнь, нанимаясь садовником или огородником. Ловко и быстро исполнял он эту работу, как настоящий сын крестьянина.

Отец Леонсио, случайно познакомившись с ним и сразу оценив его достоинства, предложил ему место управляющего в своем поместье, с хорошим жалованием. Долгие годы Мигел добросовестно служил ему, пользуясь всеобщим уважением и любовью, до того рокового дня, когда он проявил извинительную слабость, о которой мы уже знаем, и в результате чего был грубо изгнан хозяином. По сей день в сердце Мигела жила обида и глубокая печаль за то, что он не смог защитить любимое им создание от ненависти и преследований развращенного и грубого господина. Однако Мигелу пришлось смириться. Ему не грозило остаться без работы и без крова. Зная его достоинства, любой из местных землевладельцев принял бы его с распростертыми объятиями, надо было только выбрать. Чтобы основаться поближе к любимой дочери, свой выбор он остановил на соседнем поместье.

Так как командор большую часть времени находился то в столице, то в Кампусе, Мигел часто и беспрепятственно мог видеть дочь, к которой он испытывал рее более глубокую привязанность. Супруга командора в отсутствие мужа держала открытыми двери своего дома для португальца и позволяла ему увидеть и приласкать дочурку. Это очень утешало и радовало Мигела. Действительно, ее госпожа, по воле неба, стала девочке второй матерью. К тому же, благодаря своему; — положению, она имела возможность поддержать и защитить рабыню. Неожиданная смерть этой добродетельной сеньоры разбила сердце Мигела, разом уничтожив его радужные надежды.

Сила родительской любви беспредельна! Мигел, преодолев свое прежнее отвращение и ненависть к командору, без колебаний пошел на унижения, надоедая ему своими просьбами, умоляя со слезами на глазах назначить цену за Изауру.

— Ей нет цены, она всегда будет моей, — грубо ответил неумолимый сеньор несчастному отцу.

Но вот однажды, чтобы наконец избавиться от назойливых просьб Мигела, он заявил:

— Через год принесешь мне десять тысяч рейсов, и я отдам тебе твою дочь и… сделай милость, оставь меня в покое. Если не придешь в срок, то простись с надеждой.

— Десять тысяч рейсов — это для меня очень большая сумма. Но ничего! Свобода Изауры дороже! Сеньор командор, я сделаю все возможное, чтобы принести вам эту сумму в назначенный срок. Надеюсь на бога, он не оставит нас.

Бедный человек трудом и бережливостью, экономя на всем и присовокупив все свои сбережения, собрал к концу года лишь половину необходимых денег. Он был вынужден воспользоваться великодушием своего нового хозяина, который, узнав о благородной цели управляющего — о притеснениях и вымогательстве, жертвой которых тот стал, — не раздумывая выдал ему необходимую сумму в долг, в счет будущего жалования.

Леонсио, как и его отец, полагал, что Мигел не сумеет собрать за год такую значительную сумму, и потому был изумлен и в высшей степени раздосадован, когда тот предъявил ему деньги.

— Десять тысяч, — сказал Леонсио, наконец пересчитав деньги. — Именно та сумма, которую назначил мой отец. Как же глуп и скуп мой родитель! — раздраженно прошептал он. — Я бы и за сто тысяч ее не отдал! Сеньор Мигел, — громко продолжил он, возвращая ему бумажник. — Уберите пока свои деньги. Изаура еще не принадлежит мне, только мой отец может распоряжаться ею. Он сейчас в столице, а я не получал от него никаких распоряжений на этот счет. Поэтому вам придется обратиться к нему самому.

— Но вы, сеньор, — его сын и единственный наследник, и, кажется, сами могли бы…

— Минуточку, сеньор Мигел! Мой отец, к счастью, еще жив, следовательно, я пока не могу распоряжаться его имуществом в качестве наследника.

— Сеньор, по крайней мере, не откажите в любезности принять эти деньги и переслать их вашему отцу, прося его от моего имени исполнить свое обещание — дать свободу Изауре за эту сумму.

— Ты еще раздумываешь, Леонсио? — нетерпеливо воскликнула Малвина, возмущенная поведением мужа. — Пиши, пиши как можно скорее своему отцу. Ты обесчестишь себя, уклонившись от участия в освобождении этой девушки.

Леонсио, подавленный властным взглядом жены и безысходностью своего положения, не мог более упорствовать. Бледный, мрачный и расстроенный, он уселся за стоя, на котором были бумага и чернила, и, взяв перо, задумался о той, о которой собирался писать. Малвина и Энрике, отойдя к окну, тихо переговаривались. Мигел замер в противоположном углу гостиной, терпеливо ожидая. В это время Изаура, заметившая из сада, где она пряталась, приезд отца, незаметно проскользнула в гостиную и подошла к нему. Отец и дочь заговорили вполголоса:

— Отец!.. Что вас привело сюда? По-моему, у вас хорошее настроение.

— Тише! — прошептал Мигел, поднимая палец к губам и показывая на Леонсио. — Речь идет о твоей свободе.

— Правда, отец?.. Разве это возможно? Но как?

— Как?.. За золото. Я заплатил за тебя, дочка, и скоро ты будешь свободна.

— Ах, дорогой папа! Как вы добры ко мне! Если бы вы только знали, сколько раз мне сегодня предлагали свободу. Но какой ценой, бог мой! Я даже не смею вам сказать. Но я чувствовала, — продолжала она, целуя в порыве нежности руки Мигела, — я всегда чувствовала, что получу свободу из рук того, кто даровал мне жизнь…

— Да, дорогая Изаура! — сказал отец, прижимая ее к сердцу. — Небо покровительствует нам, и скоро ты будешь свободна, всегда свободна!..

— А он согласится? — спросила Изаура, указывая на Леонсио.

— Дело не в нем, а в его отце, которому он сейчас пишет.

— Тогда мы можем надеяться. Если бы моя судьба зависела только от этого человека, я навсегда бы осталась рабыней.

— Проклятье! — выругался Леонсио про себя, вставая ив ярости ударяя кулаком по столу. — Не представляю себе, как повернуть это дело так, чтобы не выполнять опрометчивого обещания моего отца!

— Уже написал, Леонсио? — спросила Малвина, повернувшись к нему.

Прежде чем Леонсио успел ответить на этот вопрос, в гостиную стремительно вошел лакей и вручил ему конверт с траурной каймой.

— Траурное! Боже мой! Что это может быть? — вздрогнув, воскликнул побледневший Леонсио, вскрывая письмо. Быстро пробежав его глазами, он упал на стул, всхлипывая и закрывая лицо платком.

— Леонсио! Леонсио! Что случилось?! — воскликнула бледная от испуга Малвина. Взяв письмо, брошенное Леонсио на стол, она начала читать срывающимся голосом:

«Леонсио, я вынужден сообщить тебе прискорбное известие, к которому сердце твое не готово. Это — удар, который неизбежно стережет нас всех и который, ты должен принять со смирением. Твоего отца больше нет. Он скончался позавчера, внезапно, от кровоизлияния в мозг…»

Малвина не смогла больше продолжать и, позабыв в эту минуту все обиды и все, что произошло в этот злосчастный день, бросилась к своему мужу и крепко обняла его. Слезы их помирили.

— Ах! Папа, папа!.. Все кончено! — воскликнула Изаура, уронив свою прелестную головку на грудь Мигела. — Теперь у нас нет надежды!

— Кто знает, дочка! — серьезно ответил отец. — Не будем падать духом. На все воля божья…

Глава 7

На фазенде Леонсио имелся большой, грубо сколоченный сарай с голыми стенами и земляным полом, предназначенный для рабынь, которые пряли шерсть и ткали холсты.

Обстановку этого помещения составляли трехногие скамейки, табуретки, лавки, прялки, мотовилки и большой ткацкий станок, расположенный в углу.

Вдоль стены, напротив широких окон, украшенных балясинами, выходивших в просторный внутренний двор, в ряд сидели пряхи. Было их около тридцати: негритянки, креолки, мулатки, с маленькими ребятишками, которые ползали возле них по земле. Одни пряхи разговаривали, другие напевали, чтобы скоротать долгие часы своего трудового дня. Там можно было увидеть женщин любого возраста и цвета кожи: от старой африканки, хмурой и тощей, до пухлой, веселой креолки, от черной, как смоль, негритянки до почти белой мулатки.

Среди женщин-прях выделялась одна молоденькая девушка, самая изящная и красивая, какую только можно себе вообразить в подобном месте. У нее было стройное и гибкое тело, нежное личико с несколько полными, но четко обрисованными губами — чувственными, влажными и алыми, как чудоцвет, только что распустившийся ранним апрельским утром. Черные глаза ее были не слишком большими, но искрились очаровательной живостью и озорством. Черные вьющиеся волосы могли бы стать украшением любой европейской аристократки. Однако, она носила их на мужской манер, короткими и очень сильно завитыми. Это нисколько ее не портило, наоборот, придавало ее на смешливому и жеманному личику неожиданное очарование. Если бы не маленькие золотые сережки, дрожавшие в миниатюрных и аккуратных мочках ушей, и вздернутые волнующие груди, которые как два шаловливых козленка подпрыгивали под прозрачной рубашкой, вы могли бы принять ее за плутоватого и дерзкого подростка. Вскоре мы узнаем, каким исчадием ада было это создание, носившее красивое имя Роза.

Тот, кто захотел бы внимательно прислушаться, среди однообразного шелеста вращавшихся колес и заунывного пения, размеренного гула безостановочно работающего ткацкого станка и визга детей, услышал бы следующий разговор. Несколько прях, среди которых была и Роза, робко, вполголоса толковали между собой:

— Подруги, — обратилась к своим соседкам пожилая креолка, знавшая все секреты в доме со времен старых хозяев, — Теперь, после смерти старого господина и отъезда сеньоры Малвины. к своему отцу, мы узнаем, что такое суровая неволя.

— Что ты говоришь, тетушка Женуария?

— Вот увидите. Вы помните, что старый господин не любил шутить. Так вот, как говорится, все познается в сравнении. Наш молодой хозяин, там… Дай бог, чтобы я ошибалась… Но мне кажется, что он нас заставит пожалеть о прошедших временах…

— Святой крест! Дева Мария! Не говори так, тетя Женуария! Лучше уж сразу убить нас…

— Этот не будет думать ни о пряже, ни о холсте. Нет, скоро мы все пойдем в поле махать мотыгой с восхода до заката, или собирать кофе на плантациях. Повсюду нас будет преследовать плеть надсмотрщика. Вот увидите. Ему нужен только кофе. Много кофе… Кофе — это деньги.

— Сказать по правде, не знаю, что лучше, — заметила другая рабыня. — То ли в поле, то ли здесь, не разгибаясь с рассвета до десяти часов вечера. Мне кажется, что там будет свободнее.

— Свободнее! Не надейся, — воскликнула третья. — Здесь в тысячу раз лучше! По крайней мере здесь нет проклятого надсмотрщика.

— Да что там говорить, — заключила старая креолка, — везде неволя. Кому суждено было родиться рабом злого господина, тот везде будет мучиться, что здесь, что там. Неволя — злая доля. Не бог сотворил рабство, это — выдумка дьявола. Знаешь, что случилось с несчастной Жулианой, матерью Изауры?

— Кстати, — вставила одна из женщин, — что теперь делает Изаура? Пока сеньора Малвина была здесь, Изаура беззаботно разгуливала по гостиной, а теперь…

— Теперь она иногда заменяет госпожу, — быстро ответила Роза, лукаво и насмешливо улыбнувшись.

— Замолчи, девчонка! — строго прикрикнула на неё старая креолка. — Оставь свои сплетни. Бедная Изаура! Не приведи господь тебе оказаться на месте этой бедняжки! Если бы вы знали, как страдала ее несчастная мать. Ах, наш старый господин был настоящим оборотнем, да простит меня господь. Сейчас у Изауры и сеньора Леонсио отношения складываются тем же манером. Жулиана была красивой, статной мулаткой, у нее был такой же цвет кожи как у Розы, но она была еще красивее и лучше сложена.

Роза недовольно хмыкнула и скорчила презрительную мину.

— Но в этом и было ее несчастье, бедняжка! — продолжала старая креолка. — Вот она и приглянулась старому господину… я уж вам рассказывала, что потом произошло. Жулиана была честной женщиной, поэтому страдала, пока не умерла. В то время управляющим здесь был тот сеньор Мигел, что появляется иногда тут-отец Изауры. Он был справедливым человеком, ко всем хорошо относился, и все шло как надо. Не то что этот сеньор Франциске, нынешний, сатана его побери! Это самая страшная чума, когда-либо посещавшая наш дом. Как я говорила, сеньор Мигел очень любил Жулиану и работал, работал не покладая рук, чтобы накопить денег и выкупить ее. Но хозяин не хотел ее продавать, да так разозлился, что выгнал сеньора Мигела.

Жулиана после этого недолго прожила: плеть и работа быстро свели ее в могилу. Бедная девочка грудным ребенком осталась сиротой. Если бы не старая госпожа, бог знает, что бы с ней сталось… Несчастная девочка! Уж лучше бы господь прибрал ее!..

— Почему, тетушка Женуария?

— Потому что, мне кажется, судьба ее будет такой же, как у ее матери…

— Чего же еще заслуживает эта обманщица? — зло прошептала завистливая и недоброжелательная Роза. — Думает, что, если она прислуживает в гостиной, то лучше других. Ни на кого не обращает внимания. Сейчас принялась кокетничать с белыми мужчинами… Ее отец говорит, что выкупит ее, и она теперь воображает себя госпожой. Бедный сеньор Мигел! Сам ничего не имеет, а должен где-то наскрести на выкуп дочери!

— Какой злой язык у этой Розы, — раздраженно проворчала старая креолка, бросив осуждающий взгляд на мулатку. — Что тебе сделала бедная Изаура, эта роза без шипов. Она красива и образованна как всякая белая девушка и она не способна никого обидеть. Если бы ты, такая хвастливая и дерзкая, оказалась на ее месте, ты была бы в тысячу раз хуже.

Роза, от досады сжав губы, собиралась ответить со свойственными ей дерзостью и бесстыдством, но резкий голос, раздавшийся у входа, оборвал разговоры прях.

— Тихо! — приказал вошедший. — Черт побери! Сколько болтовни! Похоже, что здесь работают только языками!

Плечистый грузный человек с густой черной бородой на угрюмой отталкивающей физиономии появился в дверях. Он неуклюже прошел в помещение. Это был управляющий. Его сопровождал молодой, стройный и элегантный мулат, одетый в красивую ливрею. Он нес прялку. Следом за ними шла Изаура.

Все рабыни встали и стоя приветствовали управляющего. Тот велел поставить прялку на свободное место. К несчастью для Изауры, оно оказалось рядом с Розой.

— Иди сюда, девка, — сказал управляющий, повернувшись к Изауре. — С сегодняшнего дня и впредь твое место здесь, а эта прялка — твоя. Пусть твои товарки дадут тебе задание на сегодня. Я понимаю, что эта перемена тебе не очень-то по вкусу, но что поделаешь? Такова воля твоего господина. Иди сюда, смотри, это тебе не пианино. Тут надо побыстрей выполнить задание и получить новое. Придется мало говорить и много работать.

Не обнаруживая ни досады, ни разочарования новым положением, Изаура села за прялку и начала готовить ее к работе. Несмотря на то, что она была горничной и почти всегда выполняла легкую работу, у нее были навыки в любом домашнем труде: она умела прясть, ткать, стирать, гладить и готовить так же хорошо, как любая другая, а возможно и лучше многих. Поэтому она спокойно и с достоинством принялась за дело, и лишь горькая усмешка, мелькнувшая на ее губах, выдавала некую печальную покорность. На самом же деле она была отражением волнений и тоски, гнетущих ее сердце. Она не испытывала огорчения оттого, что ее лишили положения, которое она занимала долгое время при своих господах. Осознав случившееся, Изаура старалась быть покорной, как любая другая рабыня, поскольку, несмотря на редкую красоту и образованность, тщеславие и суетность не затронули ее сердце, не омрачили ее незаурядный природный ум. Впрочем, несмотря на скромность и покорность, в ее взоре, речи и манерах виделось настоящее врожденное достоинство и гордость, быть может, происходящие от сознания превосходства. Сама не желая того, красивая и благородная, она выделялась среди прочих правильностью черт, изысканностью жестов и манер. Никто бы не подумал, что это рабыня, работающая среди себе подобных, но скорее приняли бы ее за молодую госпожу, от скуки пришедшую сюда. Она казалась королевской цаплей, вытягивающей благородную и гибкую шею среди стаи домашних уток.

Все остальные рабыни наблюдали за ней с нескрываемым интересом и сочувствием, потому что все, кроме Розы, испытывавшей к ней смертельную зависть, любили Изауру. В двух словах поведаем читателю причину недоброжелательности Розы. Это была не просто зависть, было в ней нечто практическое, что превращало эту зависть в смертельную ненависть. Роза давно уже была любовницей Леонсио, доставшейся ему легко, без борьбы, просьб и угроз. Однако, с тех пор как он оказал предпочтение Изауре, Роза была им заброшена и забыта. Хорошенькая мулатка почувствовала себя жестоко раненной таким пренебрежением прямо в сердце, а будучи злой и мстительной по натуре и не имея возможности свести счеты со своим господином, она поклялась обрушить весь свой гнев на несчастную соперницу.

— Черт побери тебя, проклятый! Пусть замучит тебя злая проказа, нехороший человек! Пусть укусит тебя за язык гремучая змея, проклятый пес! — Эти и другие ругательства посылали рабыни, ворча под нос, вслед управляющему. Самое ненавистное для рабов существо — это управляющий. Даже палач не вызывает такой ненависти. Надсмотрщик внушает отвращение в большей степени, чем самый жестокий господин, вручивший ему безжалостный бич, чтобы наказывать и изнурять рабов работой. Так страдалец забывает судью, вынесшего суровый приговор, чтобы восстать против палача, исполняющего его.

Как мы уже сказали, Изауре пришлось сесть рядом с Розой. А та сразу же обрушила на свою новую соседку весь запас саркастических и язвительных замечаний и насмешек.

— Мне очень жаль тебя, Изаура, — сказала Роза для начала.

— В самом деле? — ответила Изаура, готовая противопоставить недоброжелательности Розы всю свою естественную приветливость и терпение.

— Почему же, Роза?

— Наверно, тяжело променять гостиную на хижину, диван, покрытый дамассе[3], на колченогую лавку, пианино и атласную подушку на эту прялку? За что тебя выставили оттуда, Изаура?

— Никто меня не выгонял, Роза, ты прекрасно знаешь это. Сеньора Малвина уехала вместе с братом к своему отцу. Так что мне нечего делать в гостиной, и поэтому я пришла работать сюда.

— А почему она не взяла тебя, свою любимицу, с собой? Ах, Изаура, ты пытаешься обмануть меня, но напрасно ты хитришь, я все знаю. Ты стала слишком заносчивой, и потому тебя отослали сюда, чтобы ты знала свое место.

— Как ты язвительна! — ответила Изаура, грустно улыбаясь, но не теряя спокойствия. — Значит, ты думаешь, что я была счастлива там и гордилась тем, что нахожусь в гостиной, среди белых? Как ты заблуждаешься! Если бы ты не высказывала мне своих злых замечаний и колкостей, мне было бы приятнее и спокойнее работать здесь, чем прислуживать там.

— Я тебе не верю. Как это тебе может нравиться здесь, где нет мужчин, с которыми ты привыкла любезничать?

— Роза, что я тебе сделала плохого, почему ты распространяешь эти выдумки?

— Ой, сеньора, не сердитесь!.. Простите, дона Изаура. Я думала, что сеньора оставила свою щепетильность там, в гостиной.

— Можешь говорить все, что угодно, Роза, но я хорошо знаю, что в гостиной или на кухне я, как и ты, всего лишь рабыня. Ты тоже должна помнить, что, если сегодня ты здесь, то где ты будешь завтра, знает один только господь. Давай работать, мы должны работать. Оставим эти пустые разговоры.

В эту минуту послышались звуки колокольчика, известившего, что наступило четыре часа вечера — время ужина для рабов. Рабыни, оставив свою пряжу, поднялись, и лишь Изаура осталась на своем месте, продолжая прясть.

— Разве ты не слышишь, Изаура, — с издевкой обратилась к ней Роза. — Пора. Фасоль ждет тебя!

— Нет, Роза. Я останусь здесь. Я не голодна. Надо закончить мое задание, я слишком поздно начала сегодня.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11


Читать онлайн книгу «Рабыня Изаура» бесплатно — Страница 6

Из уст самого Алваро мы уже узнали, какая невероятная случайность позволила ему познакомиться с доной Элвирой, и как ему удалось привести ее на бал, где мы все находимся.

— Отец, — говорила юная девушка пожилому мужчине, на руку которого она опиралась, возвращаясь в первую залу, где мы и продолжим свои наблюдения. — Отец, побудем немного в этой комнате, пока здесь никого нет. Ах, боже мой! — продолжала она озабоченно после того как они уселись рядом, — зачем я, бедная рабыня, пришла сюда, на бал знатных и богатых господ! Эта роскошь, эти огни, эти почести, окружающие нас, приводят меня в замешательство и вызывают головокружение. Я преступница, потому что позволяю вовлечь себя в столь блестящее общество. Отец, это предательство, я знаю, я чувствую угрызения совести… Но если бы эти благородные сеньоры догадались, что рядом с ними развлекается и танцует жалкая рабыня, бежавшая от своих господ! Рабыня! — воскликнула она, поднимаясь, — рабыня! Мне представляется, что все читают это роковое слово, запечатленное на моем челе… Бежим отсюда, отец, бежим! Это общество насмехается надо мной, я задыхаюсь в этом дворце… бежим!

Воскликнув так, девушка, бледная и задыхающаяся, испуганно озиралась и дрожала всем телом, отталкивая руку отца и не переставая повторять в отчаянии и нетерпении:

— Скорее, отец мой. Бежим отсюда.

— Не волнуйся, дочка, успокойся, — отвечал ей мужчина, пытаясь остановить её. — Здесь никто не догадывается, кто ты. Как могут они предположить, что ты рабыня, если ни одна из этих красивых и благородных сеньор не может ни красотой, ни изяществом, ни воспитанием поспорить с тобой?

— Тем хуже, отец. Я привлекаю всеобщее внимание и эти любопытные взгляды, направленные на меня изо всех углов, заставляют меня вздрагивать каждую минуту. Я бы хотела, чтобы земля разверзлась у меня под ногами, и я бы провалилась в ее недра.

— Оставь эти мысли, твой страх и застенчивость могут погубить нас. Нет ни малейшего повода для твоих опасений. Веди себя непринужденно, не скрывай своего очарования и умения танцевать, петь, вести беседы, пусть тебя видят веселой и спокойной, тогда никто не подумает, что ты рабыня, нет, они примут тебя за принцессу. Мужайся, дочь моя, по крайней мере здесь. В первый и последний раз мы подвергаем себя этому испытанию. Мы больше не можем оставаться в этом городе, где к нам начали относится с подозрением.

— Правда, отец!.. Какая судьба! — ответила девушка, грустно склонив голову. — Мы обречены всегда странствовать по свету, гонимые обществом, скрываясь и ежесекундно вздрагивая. Видно, небо отметило нас своим проклятьем… Ах! Наш отъезд причинит боль моему сердцу!.. Не знаю, что меня привязывает к этим местам… однако, мне придется сказать им прощай навеки. Этому краю, где так недолго я наслаждалась радостью и покоем. Ах! Боже мой!.. Кто знает, не лучше ли мне было умереть в рабстве!

В это время в зал торопливо вошел Алваро. Казалось, что он кого-то ищет.

— Куда же они делись? — прошептал он, — может, им стало скучно, и они ушли?.. Ах, нет! К счастью, вот они! — радостно воскликнул молодой человек, увидев отца и дочь, беседу которых мы только что слышали. — Дона Элвира, вы так скромны. Зачем вы скрываетесь здесь, вы должны блистать в зале, где все с нетерпением ждут вас. Такое поведение скорее подходит робкой увядающей фиалке, а не великолепной розе, которая должна красоваться при ярком свете дня.

— Простите меня, — прошептала Изаура, — бедная девушка, такая как я, воспитанная в сельской глуши и не привыкшая к великолепным собраниям, чувствует себя смущенно в роскошной толпе…

— О, нет! Вы привыкнете, я надеюсь. Огни, блеск, музыка, ароматы духов создают атмосферу, в которой должна сверкать ваша красота, созданная богом, чтобы радовать и восхищать людей. Я искал вас по просьбе нескольких кавалеров, которые уже стали вашими поклонниками. Чтобы сменить однообразие вальсов и кадрилей здешние дамы имеют обыкновение очаровывать наш слух музицированием. Кое-кто, кому я уже сказал, простите меня за бестактность — наперсницу восторга, что вы обладательница нежного и сильного голоса, изъявляют желание послушать вас.

— Я, сеньор Алваро!.. Я должна петь в таком блестящем собрании! Пожалуйста, избавьте меня от нового испытания. Прошу вас, в ваших собственных интересах. Я плохо пою, очень стеснительна и уверена, что подведу вас. Давайте избежим этого.

— Я не могу принять ваши доводы, потому что уже слышал, — как вы поете, и поверьте мне, дона Элвира, если бы я не знал, что вы поете восхитительно, я бы не посмел подвергнуть вас такому испытанию. Вы обладаете певческим даром, и не должны смущаться. Я еще раз настойчиво прошу вас спеть именно ту благозвучную песню рабыни, за исполнением которой я однажды вас застал. Уверяю, слушатели будут очарованы.

— Почему не другую? Эта будит во мне слишком грустные воспоминания…

— Может быть именно поэтому она так трогательно звучит в ваших устах.

— Ах, горькая участь моя! — вздохнула про себя дона Элвира, — те, кто меня сильно любят, становятся, не ведая того, моими палачами.

Во что бы то ни стало Элвира хотела уклониться от нового испытания. Петь при таких обстоятельствах было для нее самым мучительным, что можно было придумать. Но она не могла больше противиться уговорам, и, вспомнив рассудительный совет своего отца, не стала больше заставлять себя упрашивать. Она оперлась на руку, предложенную ей Алваро, прошла к пианино и села к инструменту с изяществом и элегантностью исполнительницы, часто музицирующей на досуге.

Толпа любопытствующих и трепещущих в самом томительном ожидании теснилась вокруг пианино. Кавалерам не терпелось узнать, так ли хорош ее голос, как прекрасна ее внешность, была ли эта фея еще и сиреной. Девушки надеялись, что сейчас будут иметь удовольствие созерцать провал этого удивительного создания и уже готовились сравнить ее с павлином из басни, жалующимся Юноне, что, создав его самым красивым из пернатых, она забыла подарить ему певческий дар, наделив его резким и неприятным голосом.

Атмосфера была напряженной и торжественной. Девушка оказалась в трудном положении примадонны, о вокальных данных которой заранее раструбила пресса, и вот теперь она дает первый концерт перед требовательной и просвещенной публикой. В зале стояла глубокая тишина, словно все разом задержали дыхание, и, казалось, было слышно биение сердец, томимых ожиданием. Несмотря на то, что Алваро уже слышал превосходный голос Элвиры и ее вдохновенное пение, он был обеспокоен ее настроением. Элвире было безразлично, как ее примут, хорошо или плохо, она бы очень хотела оказаться на месте самой безобразной, самой нескладной и самой глупой девушки в этом собрании, лишь бы о ней забыли и оставили в покое. Можно было подумать, что ее внезапно охватило какое-то ужасное роковое предчувствие. Но Элвира любила Алваро, благодарная ему за чуткость, с которой он, полный заботы и энтузиазма, старался представить ее как самую красивую и талантливую в этом блестящем обществе. Чтобы доставить ему удовольствие и не разочаровать его, она хотела спеть как можно лучше. Она больше желала триумфа Алваро, чем своего собственного.

Девушка села за пианино, и как только ее ласковые и гибкие пальцы опустились на клавиши и взяли несколько первых аккордов, как бы пробуя инструмент, она преобразилась, открыв слушателям еще одно свое дарование. Лицо ее, обычно скромное и простодушное, озарилось внутренним светом, стан, восхитительно стройный, высокомерно и величественно выгнулся, восторженные глаза горели лучистым сиянием; грудь до этого безмятежная, как воды озера в тихую лунную ночь, восстала бурными волнами штормящего океана, ее шея, белоснежная и гибкая, вытянулась, как у лебедя, готовящегося спеть свою неземную песнь. Божественное вдохновение, коснувшееся нежного чела, превратило ее в жрицу Прекрасного, в посланницу Небесной гармонии. В душевных волнениях и тревогах она сумела почерпнуть мужество и вдохновение, чтобы преодолеть робость и страх, которые сковывали ее душу. Она оросила уста слезами своего сердца, и голос вырвался из ее груди с такой необычной и захватывающей силой, такого чистого и нежного тембра, исполненный такой возвышенной меланхолии, что не одна слеза скатилась по щекам завсегдатаев этого храма изысканных удовольствий и легкомысленных наслаждений.

Элвира имела головокружительный успех! Как только отзвучали последние аккорды, зал взорвался громом аплодисментов. Казалось, что от оглушительных рукоплесканий и восторженных возгласов обрушится здание.

— Фея Алваро еще и сирена, — говорил доктор Жералдо одному из кавалеров, в компании которого мы его уже видели. — В ней все прекрасно… Какой чистый и нежный тембр голоса! Я решил, что вознесся на небеса и слушаю ангельские хоры.

— Настоящая артистка… В театре она затмила бы Малибран и завоевала бы мировую славу. Алваро прав, такое создание не может быть обычной женщиной, а тем более авантюристкой…

Оркестр, заигравший кадриль, заглушил их последние слова и не позволил нам дослушать их разговор.

— Дона Элвира, — сказал Алваро, направляясь к своей протеже, уже сидевшей рядом с отцом. — Вы помните, что оказали мне честь, подарив мне эту кадриль.

Элвира сделала усилие, чтобы улыбнуться и побороть ужасную слабость, вновь охватившую ее после того, как она кончила петь. Она протянула руку Алваро, и они заняли свое место в ряду танцующих.

Глава 12

Теперь наши читатели знают, наверняка давно уже догадавшись, что прекрасная Элвира — это рабыня Изаура, а сеньор Анселмо — никто иной как управляющий Мигел — наши старые знакомцы. Нам уже известно, что Изаура не только была умна от природы, но и получила прекрасное по тем временам образование, поэтому у нее такие изысканные манеры, изящная, благородная речь, а также масса других достоинств, позволивших этой рабыне появиться и даже блистать в просвещенном и аристократическом обществе.

Отчаянное положение, в которое попала его дочь, вдохновило Мигела на крайнее средство — поспешное бегство, сопровождавшееся множеством случайностей и опасностей. Он с ужасом вспоминал о трагической судьбе матери Изауры, ставшей жертвой таких же обстоятельств. Мигел хорошо знал, что Леонсио такой же бездушный, как и его отец, и даже еще более испорченный и распутный, способен на любые крайности и злодеяния. Потеряв надежду выкупить дочку за деньги, собранные им, он решил воспользоваться этой суммой для того, чтобы любым путем вырвать бедную жертву из рук злодея. Мигел прекрасно понимал, что выкрасть рабыню из дома хозяев и покровительствовать ее бегству было не только преступлением в глазах общества, но еще и недостойным поступком. Но эта рабыня была его родной дочерью, невинной жемчужиной, которая неминуемо была бы осквернена или раздавлена рукой хозяина-палача. Все эти обстоятельства оправдывали его в собственных глазах.

Несчастный отец давно уже сообщал властям о происходившем, умоляя использовать закон в защиту его дочери, чтобы она не стала жертвой насилия и жестокости со стороны ее распутного и грубого господина. Но все, к кому он обращался, отвечали ему единодушно: «Оставьте это. Не теряйте времени зря. Властям нет никакого дела до того, что происходит в домах богачей. Не связывайтесь с ним, будьте счастливы, если вам придется только оплатить судебные издержки, а то могут состряпать какое-нибудь обвинение против вас самих, и вы попадете в тюрьму. Где это видано, чтобы бедняк одержал верх над богачом, а слабый над сильным?»

Мигел тайком поддерживал связь с некоторыми старыми рабами на фазенде Леонсио, которые с тоской вспоминали о тех временах, когда он был там управляющим. Они сохранили к нему уважение и привязанность, от них-то он и получал точные сведения о том, что происходило в поместье. Узнав о жестоких преследованиях, которым стала подвергаться его дочь после смерти командора, он, не раздумывая ни минуты, предпринял все возможное, чтобы выкрасть дочь и укрыть ее от домогательств жестокого господина. На следующее утро после похищения он отплыл вместе с Изаурой в северные провинции на торговом корабле, капитаном которого был португалец, его старинный проверенный друг. Достигнув широты Пернамбуко, капитан должен был идти под парусами к берегам Африки, поэтому он оставил их в Ресифе, пообещав вернуться через три-четыре месяца, чтобы доставить их, куда они пожелают. Исполняя с юных лет работу садовника и управляющего, Мигел имел весьма ограниченный кругозор и немногочисленный круг знакомств, не было, к сожалению, у него никакого опыта в подобных делах и очень мало знаний о мире. Следовательно, он не мог предвидеть всех последствий сложного положения, в которое он поставил себя и свою дочь. За долгие годы, что он управлял поместьем командора и другими, побеги рабов случались крайне редко и были непродолжительными: длились несколько дней, а бежавших всегда находили в каком-нибудь соседнем поместье. Неудивительно поэтому, что он не имел почти никакого представления о всех правах, которыми располагает господин на раба и о бесконечных средствах и возможностях, к которым могут прибегнуть для их поимки в случае бегства. Итак, он решил, что сможет жить со своей дочерью в Пернамбуко в полной безопасности по крайней мере три-четыре месяца, по возможности удалившись от общества и пытаясь скрыть свою жизнь в самом глубоком уединении.

Изаура хоть и была умна и образованна, но, находясь вдалеке от того, кто постоянно вселял в нее ужас и отвращение, чувствовала себя спокойно и до некоторой степени беспечно по отношению к опасности, которой она неизбежно подвергалась. Но это относительное спокойствие продолжалось лишь до того дня, когда она впервые увидела Алваро. Она полюбила его той восторженной любовью возвышенной души, которая любит один раз в жизни. Эта любовь, что очевидно, сделала ее, и без того ненадежное и жалкое существование, томительным и тревожным.

В лице, манерах, голосе и всем облике Алваро виделось нечто благородное, любезное и очень привлекательное, что покоряло все сердца. Как бы посчастливилось той единственной, которая сумела бы завоевать его любовь! Изаура не могла устоять перед столь незаурядным юношей и полюбила его со всей безоглядностью и слепотой, присущей цельной натуре, хотя и понимала, что эта любовь-всего лишь новый источник слез и мучений для ее сердца.

Она сознавала, что ее отделяет от Алваро непреодолимая пропасть, и что нет надежды у ее гибельной страсти, которой навсегда придется скрыться в глубине ее сердца и вечно пожирать его роковым пламенем.

В свою горькую чашу судьбы, уже почти переполненную слезами, она добавила волей случая и это жестокое испытание, которое будет, жечь ей душу и отравлять существование вечно.

Обманывать общество, скрывать свое истинное происхождение, было тяжело для нее. Бесхитростная и щепетильная, она стыдилась самой себя, вынужденная вызывать у немногих людей, с которыми общалась, уважение и почтение, на которые не имела права рассчитывать. Но, искренне полагая, что подобное притворство не принесет обществу большого вреда, она примирилась со своей судьбой. Однако, должна ли она и могла ли, сохраняя секретность, вводить в заблуждение своего возлюбленного? Оставляя его в неведении относительно своего происхождения, должна ли она своим молчанием позволять расти глубокой и сильной страсти, которой воспылал к ней юноша? Не будет ли это низким, недостойным обманом, подлым предательством по отношению к нему? Не будет ли он вправе, узнав истину, бросить ей в лицо горькие упреки, презирать ее, пренебречь ею, наконец, обойтись с ней, как с подлой и низкой рабыней, каковой она и была? Эти вопросы постоянно мучили беглянку.

— Ах, это было бы для меня ужаснее, чем тысяча смертей! — восклицала она в томительном волнении от мыслей, бередивших ее разум.

— Нет, я не вправе обманывать его. Это недостойно… Я откроюсь ему. Это мой долг, и я его выполню. Он узнает, что не может, не должен любить меня. Во всяком случае, он не будет презирать меня… Рабыня, поступающая честно и благородно, по крайней мере, заслуживает уважения. Нет, я не могу обманывать его, я должна рассказать ему все.

Таким было решение, которое внушали ей ее врожденное благородство и рассудок, голос которого не умолкал ни днем, ни ночью. Но когда наступала минута исполнить это намерение, силы покидали ее, и Изаура откладывала осуществление своего благого порыва.

Она совершенно не находила в себе мужества, чтобы разрушить своими собственными руками те сладкие грезы, которые так ласково убаюкивали ее и иногда позволяли ей ненадолго забыть свое жалкое положение и думать только о том, что она любит и любима.

— Пусть принадлежит еще один день, — размышляла она про себя, — этому несказанному, призрачному счастью. Я приговорена, но судьба выводит меня из подземелья на сцену, чтобы я исполнила роль счастливой и могущественной принцессы. Когда представление закончится, я снова буду заточена в моей темнице, чтобы никогда уже не покинуть ее. Продлим эти прекрасные мгновения, разве это преступление — подарить хоть в мечтах минуты счастья несчастной осужденной? Эта хрупкая золотая нить, связывающая меня с небом, может внезапно порваться, и я низвергнусь в ад моих страданий.

В этой нерешительности, в этой внутренней борьбе, в которой голос страсти заглушал доводы разума и рассудка, прошло несколько дней, пока Алваро настоятельно уговаривал их принять приглашение на бал. Тогда Изаура поняла, что было бы вероломством, беспримерной низостью держать и дальше своего возлюбленного в неведении относительно ее происхождения. Для нее стало очевидным, что больше нет возможности продлевать без позора для обоих столь лицемерное молчание.

Нельзя было более злоупотреблять неведением благородного и великодушного юноши! Беглой рабыне появиться на балу и выставляться напоказ под руку с ним перед самым блистательным и изысканным обществом одного из крупных городов означало отплатить самой черной неблагодарностью и самым позорным вероломством за оказанные им деликатные и любезные услуги. Все это никак не импонировало щепетильности Изауры. Действительно, Мигел, приведенный в ужас доводами, высказанными Алваро, был вынужден принять его любезное приглашение; но Изаура хранила глубокое молчание, которое оба восприняли как знак согласия.

Они ошибались. Изаура, замкнувшись в молчании, всего лишь делала последние усилия, чтобы стряхнуть груз притворства, тяготивший ее сознание, чтобы решительно сорвать вуаль, скрывавшую от глаз возлюбленного ее подлинное положение. Впрочем, как она ни старалась собрать всю свою решимость и энергию, в последнюю минуту мужество покинуло ее. И слова замерли на ее приоткрытых устах. Уже поднялась она, чтобы упасть к ногам Алваро, но, как бы натолкнувшись на обращенный к ней нежный и ласковый взгляд юноши, замерла, как очарованная, признание не осмелилось раздвинуть онемевшие губы и отхлынуло к сердцу, ноги отказывались повиноваться ей, словно приросли к полу. Изаура напоминала обреченного, которого роковые обстоятельства толкают на самоубийство, но который, приблизившись к краю пропасти, куда он собирался броситься, отшатнулся, охваченный ужасом.

— Какое же я слабое и трусливое созданье! — думала она, совершенно упав духом. — Какое несчастье! Мне не хватает мужества исполнить свой долг! Ничего, выход всегда есть. Пусть он услышит от моего отца то, что я не решаюсь сказать ему сама.

Эта мысль мелькнула в ее сознании, и она ухватилась за нее, как за спасательный круг, поспешив подчиниться ей прежде, чем сомнения вновь овладеют ее разумом.

— Отец, — сказала она решительно, едва лишь Алваро скрылся за калиткой маленького садика, — знайте, что я не пойду на этот бал. Я не хочу, и ни в коем случае не должна там появляться.

— Не пойдешь?! — воскликнул изумленный Мигел. — А почему ты не сказала об этом раньше, когда сеньор Алваро еще был здесь? Сейчас, когда мы уже дали согласие…

— Все всегда можно исправить, отец, — прервала его дочь с лихорадочным оживлением. — В этом случае все очень просто. Отец, идите скорей в дом этого молодого человека и скажите ему то, что я не решилась сказать. Объявите ему, кто я, и тогда все будет кончено.

Произнося эти слова, Изаура была бледна, говорила невнятно, ее бескровные губы дрожали. Слова, произносимые неестественным, пронзительным голосом, казалось, с трудом вырывались из ее сердца. То был результат предпринятого ею последнего усилия для осуществления столь значительного решения. Отец подавленно и испуганно смотрел на нее.

— Что ты говоришь, дочка! — воскликнул он. — Ты так бледна и взволнованна! Мне кажется, у тебя жар… Ты больна?

— Нет, я здорова, отец. Не беспокойся обо мне. Нужно, чтобы вы обязательно разыскали этого молодого человека и рассказала ему все…

— Но это — никогда!!.. Ты с ума сошла, дочка. Неужели ты хочешь, чтобы я сам помог заточить тебя в тюрьму, отправить в кандалах в Кампус, вернуть твоему господину. Неужели ты думаешь, что я допущу, чтобы ты умирала в мучениях в когтях этого чудовища! Ах, Изаура, ради всего святого, не говори мне больше об этом. Пока кровь течет в моих жилах, пока бьется это отцовское сердце, я буду пытаться спасти тебя.

— Спасти меня, совершив низкий, недостойный поступок, отец! — решительно возразила девушка. — Как я могу, не став низкой и вероломной обманщицей, появиться, представленная им как свободная сеньора, на балу? Когда этот сеньор и столько других достойных людей узнают, кто стоял рядом с ними, что вместе с ними танцевала жалкая беглая рабыня…

— Замолчи, девочка! — прервал отец, обеспокоенный возбуждением дочери. — Не говори так… так громко… успокойся. Они никогда ничего не узнают. Очень скоро мы оставим этот город, возможно, завтра, если нам посчастливится. Уплывем на любом пароходе, и как можно дальше, например, в Соединенные Штаты. Там, как мне кажется, мы будем вне досягаемости злого преследователя. Я — своим трудом, ты — своим образованием, можем снискать не только скромное пропитание, но и безбедное житье в любой части света.

— Ах! Отец! Это решение уехать далеко, без надежды вернуться сюда когда-нибудь, гнетет мое сердце.

— Что поделаешь, дочка! Сейчас, даже если нам придется идти на край света, нам необходимо бежать от преследования этого чудовища.

— Но молодой человек, который проявил к нам такой интерес, сеньор Алваро, такой благородный и великодушный, узнав о моем происхождении и об ужасных обстоятельствах, заставляющих нас бежать и скрываться по свету, может, он захочет оказать нам поддержку и защитить от преследователя…

— Кто может поручиться за него?.. Скорее всего он будет презирать тебя, как только узнает, что ты всего лишь беглая рабыня, а, может быть, досадуя, что мы его провели, он станет первым, кто выдаст тебя полиции. В опасности, которой мы подвергаемся, нам совершенно необходимо таиться от него и ото всех. Если мы откроемся кому-либо, то мы погибли. Мужайся. Мы идем на бал, дочка, это необходимо, но это последняя жертва, которую мы должны смиренно принести ради нашей безопасности. Скоро мы будем далеко, если они однажды и узнают, кто ты, какая нам разница? Они нас больше никогда не увидят, а скоро нас забудут. Ты слишком щепетильна. Если они не узнают, кто ты, твое общество ничем не может оскорбить их. Этим ты никому не причинишь зла, это мера защиты, которая извинительна в нашем положении.

— Отец, кажется вы правы. Но не знаю, почему этот шаг вызывает такое отвращение у меня.

— К сожалению, это необходимо, дочка, если ты не желаешь несчастья и смерти нам обоим. Если мы не пойдем на этот бал, а вскоре исчезнем, что произойдет неизбежно, подозрения, которые мы уже вызвали своим образом жизни, заставят полицию идти по нашему следу. Она будет всюду нас преследовать. Действительно, это — жертва, но гораздо более приятная, чем преследования полиции, тюрьма, пытки и смерть. Чего еще тебе можно ожидать в доме твоего господина?

Изаура не отвечала, ее разум был поглощен противоречивыми и горькими размышлениями.

Слова отца повергли ее в глубокое уныние. Оглушенная столькими ударами судьбы, душа ее тонула в море сомнений и растерянности, как хрупкое суденышко среди бурного океана, которым разбушевавшаяся стихия играет, как щепкой.

Щепетильность и деликатность ее натуры, честность и искренность сердца, которое не могло приспособиться к обману и лжи, и какое-то смутное предчувствие, ее тяготившее, склоняли Изауру к решению не ходить на этот бал. Временами, казалось, она окончательно укреплялась в этом, и, уже верная своему намерению, она говорила себе: «Нет, я не пойду!»

С другой стороны, доводы се отца, казавшиеся такими разумными, и неукротимое желание еще раз увидеть Алваро, несколько часов наслаждаться его обществом, снова погружали ее в пучину сомнений. Мысль о том, что вскоре, может быть на следующий день, ей придется оставить этот город и разлучиться с Алваро без малейшей надежды когда-либо вновь увидеть его, не имея возможности попрощаться с ним, без того, чтобы он смог узнать, кто она, куда уезжает, ранила ее сердце. Уехать, не имея возможности сжать в объятиях в час расставания любимого, а потом проливать слезы в самой жестокой тоске, тайком уехать, чтобы вести жизнь вечного бродяги, без малейшей надежды на утешение, подвергаться постоянным опасностям, чтобы, возможно, в конце концов закончить ее в муках самого бесчеловечного рабства, ах! — это ужасно! и все-таки это был единственный путь, открывшийся взору Изауры. Но нет, ее ждала еще целая ночь веселья и счастья, великолепная ночь, полная восторгов и поклонения. Вдыхать тот же воздух, пьянея от его голоса, упиваться его дыханием, запечатлевать в душе его страстные взгляды, чувствовать нежное пожатие обожаемой руки, считать удары своего сердца, сильнее бьющегося рядом с ним. Ах! Такая ночь стоила вечности, — пусть потом будут печали, опасности, рабство и смерть!

Будучи искренней и скромной девушкой, Изаура, тем не менее, знала себе цену. Видя себя предметом любви такого молодого человека как Алваро, обладавшего чистой душой и наделенного такими благородными и блестящими качествами, она еще больше утвердилась в своем мнении о собственной персоне.

Со свойственной ей природной проницательностью, она очень быстро поняла, что привязанность, испытываемая к ней юношей, была не простой и поверхностной данью ее очаровательной внешности и талантам, ни, тем более, преходящим капризом молодости, но настоящей, всепоглощающей, сильной и глубокой страстью. Это вызывало в ней подлинную гордость, возвышало в своих собственных глазах и временами заставляло забыть, что она жалкая рабыня.

— Я уверена, что достойна любви Алваро, иначе он не полюбил бы меня. А если я достойна его любви, почему я не могу появиться в этом блестящем обществе? Разве испорченность людей способна уничтожить то светлое и прекрасное, что есть в творении создателя? — так размышляла Изаура и, возбужденная этими мыслями и соблазнительной перспективой получить несколько часов неземной радости рядом с возлюбленным, восклицала в душе: «Я должна пойти, должна пойти на бал!»

Пока Изаура, в молчании закрыв лицо руками, размышляла о своих опасениях, пытаясь утвердиться в каком-то решении, ее отец, не менее обеспокоенный и встревоженный, рассеянно ходил между клумбами цветника, в мучительном беспокойстве ожидая окончательного решения дочери.

— Я пойду, отец, пойду на этот бал, — сказала она, наконец, поднимаясь, — но я буду готовиться к нему, как жертва, которую поведут на заклание под звуки гимнов, украшенную цветами. Меня не оставляет роковое предчувствие, оно гнетет меня…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11


Рабыня Изаура | зеркало лурк Lurkmore

Материал из Lurkmore

A long time ago, in a galaxy far, far away...
События и явления, описанные в этой статье, были давно, и помнит о них разве что пара-другая олдфагов. Но Анонимус не забывает!
Они таки полюбили друг друга, да.

Рабыня Изаура (в оригинале Escrava Isaura) — первый буржуйский мыльный говносериал, показанный в СССР, собственно с него в Рашке пошла мода на телесериалы сопливой мелодраматичной тематики, продолжающаяся до сих пор. Снят по одноименному роману Бернарду Гимарайнша в 1976 году.

Что собой представляет

В оригинале это 100 получасовых серий, для международного проката сериал был урезан до 30 получасовых, для СССР перемонтированный в 15 тридцатиминутных серий, как того требовал тогдашний формат кинопроката. В 1997—1998 годах ТВ-6, наконец, показал фагготам оригинальные 100 серий с новой, причем, надо сказать, довольно качественной озвучкой.

Значимость

Показывался по ТВ четыре раза: в конце 80-х, в 90-м (по ЦТ СССР; кстати, во второй раз сериал показали по просьбе телезрителей), 97-98 годах (на уже мёртвом ТВ-6) и в середине нулевых, а точнее, в 2005 (тогда был запущен на ТНТ), каждый раз вызывая у поциентов очередные приступы обострения заболевания, хотя и не такие сильные, как во время первого показа. И сейчас, спустя 100500 лет, Яндекс находит порядка четырехсот тысяч ссылок, посвященных сабжу.

Сериал вызвал волну лютой фагготрии у разного рода домохозяек, настолько лютой, что на территории СССР в 1988—1989 гг. родилось некоторое количество самок человека, получивших в подарок имя Изаура, а в язык прочно вошло слово «фазенда» как обозначение любой дачи или загородного дома, да так крепко, что некоторые полагают, что это слово было в русском языке всегда. Многие фанатки делали такую же прическу, как у главной героини и крестик, — да, вешали себе на шею точно такой же характерный нательный крестик. Перед началом трансляции вся страна утыкалась в зомбоящик, запасаясь попкорном носовыми платками для утирания слёз и соплей. Были нередкие случаи, когда при наличии в школьном классе телевизора ученики совместно с училкой предавались разврату просмотру утренних повторов сериала.

Я тогда училась в четвертом классе, телевизор еще был, о, ужас, не цветной и шел 1988 год. На время просмотра все наши знакомые и их знакомые просто выпадали из реальности. Улицы реально пустели, когда шел сериал.

Свидетельство очевидца эпидемии

Существовали также анекдоты, посвященные сабжу, например:

Рабыня Изаура, плача, говорит подруге: — Леонсио требует от меня невозможного! — Что же требует от тебя этот негодяй? — Он требует, чтобы я перестала рыдать!!!

Дети во дворе играли в героев сериала. Они всей компанией мастерили из всякой рухляди фазенду дона Леонсио и каждый вечер сжигали её вместе с хозяином.

Азизунгарунгэ

Азизунгарунгэ. В последний раз с Титомиром.
«

Ни слова он не понимал, Но каждый день с утра он распевал: Азы гум гарум герум, газы гумга…

»

Немудрено, что никто из тогдашних зрителей не знал, о чём поётся в заставке и как правильно произносить эти слова по-португальски (об этом ниже), но усиленное профессором Кашпировским гипнопослание с берегов, где водится много-много диких обезьян, до сих пор живо в памяти поколения 90-х.

На самом деле, в исходном сериале исполняется не «азизунгарунгэ», а «унгазунгаунге». Азизунгарунгэ запомнилось именно в таком виде, так как звучало припевом к давно забытой песне «Парень из Африки» певца ртом Сергея Лемоха (Огурцова) образца 1991 года, текст которой звучит так. Misheard во все поля. В припеве можно услышать даже «насилуя» — что в своё время и слышала школота, коей сейчас 30-35 лет.

Этот римейк породил некоторые вторичные шутки. Так, в начале 90-х, когда песня таки была модной, а нигры в этой стране — редкими, многие, встретив на улице нигру, начинали напевать «Азигунгарунгэ», намекая на «парня из Африки», а вовсе не на Изауру.

А на самом деле

Саундтрек к сериалу называется «Ретирантес (Retirantes)» или «Песня рабов», поет её Доривал Каимми. Как эта песня звучит на самом деле, можно услышать, например, здесь. Другое название песни «Le Re Le Re». У автора есть бесчисленное множество ремиксов со словами и без под разные инструменты, вот, например, медленный вальс под скрипку. Никакого сериального «Азизунгарунгэ» в ней нет и никогда не было. Авторы сериала нагло выдрали из неё все слова и поставили вместо них эту вашу «унгазирунгу». Кроме «Изауры» этот бразильский бард также является автором песни к фильму «Генералы песчаных карьеров», до сих пор хитовой в Рашке с подачи «Несчастного случая». Мелодия «Ретирантеса» подозрительно напоминает «Подмосковные вечера», только в ускоренном ритме, а медляк со скрипкой, представленный чуть выше (кстати, часто звучит в сериале как фоновая музыка), совпадает с ней почти полностью, что намекает.

Оригинальная «унгазирунга»

Lere Lere, Lere-Lere-Lere Lere Lere, Lere-Lere-Lere Unga zunga ungue Unga zunga unga e Tanguele za ungue Unga zunga Zunga e

Один из её возможных переводов

Высокий сладкий тростник Ой, высокий сладкий тростник Гля, какой высокий Высокий и сладкий Ой, сладкий!

Оригинальный Ретирантес

Vida de nego é difícil É difícil como quê Eu quero morrer de noite Na tocaia me matar Eu quero morrer de açoite Se tu nega me deixar Vida de nego é difícil É difícil como quê Meu amor, eu vou m’embora Nessa terra vou morrer O dia não vou mais ver Nunca mais eu vou te ver Vida de nego é difícil É difícil como quê

Причина популярности

Мы почему-то не знакомы с такой рабыней Изаурой.

Причина популярности бразильского сериала довольно проста: во-первых, как уже говорилось выше, это был самый первый буржуйский сериал, который увидел советский зритель после падения железного занавеса, до этого он знал лишь отечественные «Семнадцать мгновений весны» в черно-белом формате; во-вторых, присутствует извечная сказка про любовь богатого принца (и не одного!) и нищенки; ну и в-третьих, доставляющий саундтрек в самом начале каждой серии плюс всякая латиноамериканская экзотика.

Сюжет

Сын Алмейды, богатого владельца фазенды, сеньор Леонсио полюбил рабыню Изауру, однако последняя, вот незадача, не отвечает взаимностью, а мерзавцу, несмотря на то, что рабыня его собственность и он может делать с ней всё что угодно, хочется, чтобы она отдалась ему добровольно. В течение всех серий несчастный пытается добиться ответной любви, но, в конце концов, осознав, что у него ничего не выйдет, а девочка досталась другому сеньору, становится героем. Ах, да, там ещё, конечно, есть Герой, который борется со Злодеем Леонсио, но это само собой разумеется. В целом же — обычный сюжет классической мелодрамы для пускания слёз и соплей, ничего особенного.

— Поднимись, благородная и прекрасная женщина! — сказал Алваро, протягивая руки, чтобы поднять ее. — Встань, Изаура. Не у моих ног, а в моих объятиях, здесь, рядом с моим сердцем я хочу видеть тебя. Несмотря на все предрассудки мира, я считаю себя самым счастливым из смертных, имея возможность предложить тебе мою руку! — Сеньор, — вскричал Леонсио, с пеной у рта и блуждающим взором, — здесь все, что я имею, можете насытить свою месть, но, клянусь, никогда я не доставлю вам удовольствия видеть меня молящим вашего прощения! Сказав это, он стремительно вышел в смежную с гостиной комнату. — Леонсио! Леонсио!.. Куда ты?! — воскликнула Малвина, устремляясь за ним, однако, едва она приблизилась к двери, как раздался оглушительный выстрел. — Ай!.. — вскрикнула Малвина и без чувств упала на пол. Выстрелом из пистолета Леонсио разнес себе голову.

Апофеоз драмы

Действующие лица

Леонсио смотрит на тебя, как на раба.Сеньор Леонсио. Главный злодей. Алкаш и блядун. Памятен тем, что все деньги, что папочка давал ему на учёбу, проёб на блекджек и шлюх и, таким образом, учебу зафейлил, а в 10-й серии убил огнем свою жену и любовника главгероини. Причем, ЧСХ, всем изначально известно, кто и за что сжёг (иных кандидатов по сюжету сериала попросту нет), но все дружно делают вид, что им это похуй.

Рабыня Изаура. Собственно главная героиня. Вечно меланхоличная страдалица, причем настолько, что возникает искреннее желание устроить ей в целях излечения пробежку по живописному бразильскому ландшафту, подгоняя ритмичными пинками под музыку из сериала. Постоянно рыдает (начала пускать слёзы уже во 2-й серии), по любому поводу строит грустное и обиженное лицо, впрочем для того, чтобы сыграть подобную роль, от актрисы иного умения и не требуется. Согласно автору романа, отличная певунья и пианистка, знает как минимум два иностранных языка, в общем, спортсменка, комсомолка, просто красавица и так далее… Поскольку «просто красавица», её домогаются все мужики на фазенде. Патологическая лгунья. Например, чтобы её отпустили в церковь, в которой драгоценный Тобиас назначил ей свидание, она, сделав невинное личико, нагло врет своей хозяйке, говоря, что хочет сходить туда, чтобы исповедаться и причаститься (вот-вот, давно пора). Скрывает от Тобиаса, а затем и от Алваро, свое рабское происхождение. И так далее и тому подобное, причем всё это неизменно происходит с одним и тем же грустным и наивным выражением лица, плюс иногда с пусканием скупой слезы для большей убедительности. В результате все вокруг ей верят.

Говорят, я красива, воспитана как богатая наследница. Мне внушили глубокое уважение к самой себе, чувство собственного достоинства и целомудрия. Я рабыня, которая заставляет многих богатых прекрасных девушек терзаться завистью. Я обладаю незаурядной привлекательностью тела и ума...

Богиня Рабыня скромно о себе

Обиженная Изаура выглядит примерно так.

И не только с мужиками.

Ухажеры. Их было двое. Первый — сеньор Тобиас, тот самый, которого Леонсио мудро и предусмотрительно запер в доме и сжёг нахрен вместе со своей женушкой. Второй — сеньор Алваро, геройствовал более успешно, и всё закончилось, как и положено, благополучно и счастливо! Кстати, Тобиас и его инквизиция — исключительно выдумка сценаристов сериала, в романе ничего подобного нет. А вообще, количество желающих поиметь рабыню превышает все мыслимые пределы, в результате лицезреть их однотипные любовные признания быстро надоедает и наводит скуку.

Жануария. Приемная мать Изауры и носительница простой женской мудрости. Негритянка. Рабыня. В народной памяти осталась благодаря необъятной полноте. В конце 80-х главного толстяка(уху) класса обязательно называли Джинуарией.

— Ох уж эта коварная негритянка Роза! Видишь, Рита…

Фраза произносится ворчливым нравоучительным тоном

— ...я хочу умереть на груди Жануарии...

7Б — Африка

Малвина. Жена мерзавца Леонсио. Любит Изауру, мечтает дать ей свободу, но боится, что, получив её, девочка мигом сбежит с фазенды. Взаимоисключающие параграфы, ага.

Мигел. Отец Изауры. Бывший управляющий поместьем, португалец по национальности. Поимел рабыню Жулиану, отчего и родилась главная героиня. Поскольку Алмейда данную рабыню ненавидел (потому что тоже не давала), он приказывал Мигелу замучить её работой до смерти, а тот вместо этого затеял с ней «шуры-муры». Тогда Алмейда попёр того нафиг с работы управляющего. Правда, впоследствии Жулиану таки замучили.

Роза. Чернокожая рабыня. Люто, бешено ненавидит Изуару и устраивает ей всякие гадости. Дело в том, что она была любовницей Леонсио, чем вовсю пользовалась, когда же тот увидел Изауру, то послал Розу куда подальше с её любовью. Страдает от того, что Изаура живет в доме и там о ней неплохо заботятся, иногда даже возятся с ней почти как с родной дочерью, а вот с Розой — нет! В последней серии пыталась травануть Изауру, но по удачному стечению обстоятельств выпила свой же йад.

А в Бразилии, где много-много диких обезьян?

Да, бразильцы тоже сходили с ума по «Рабыне…», правда, парой лет раньше. А разгадка одна: Бразилия — это такая жёлто-сине-зелёная Россия. Огромная страна, где люди зачастую не имеют ничего общего — ни языка, ни культуры, ни интересов — кроме Первого канала, во многом — странообразующего института, который смотрят абсолютно все, несмотря ни на что. Также все страны с богатой, сочной историей рабства легко подкупаются дешёвой сказкой про классовую мобильность как следствие качественного отсоса в правильной уборной. Такие дела.

Moar

  • Собственно имя «Изаура» не имеет ни к Бразилии, ни к латиносам вообще, никакого отношения, это греческое имя, означающее «из страны Изаурия» (Изаурия — регион Малой Азии).
  • Вообще-то в романе Бернарду Гимарайнша, по которому снят сериал, Изаура является не белой, а на четверть негритянкой (квартеронкой). Для того времени любовь белого к женщине, имеющей хоть каплю негритянской крови, уже само по себе была неслыханным кощунством, независимо от социального статуса влюбленных. Это добавляет в роман дополнительную драму. Однако всё вышесказанное работало только в Штатах — гуглим «one drop rule» — а в латинских странах к этому относились гораздо проще. Тот же Александр Дюма-отец был тоже квартероном, но при этом — сыном знаменитого наполеоновского генерала Тома-Александра Дюма де ла Пайетри, вполне себе мулата, сына маркиза де ла Пайетри и его гаитянской рабыни. В Португалии (и, соответственно, Бразилии — кстати, в связи с периодическими войнами на континенте случалось так, что собственно Португалии-то на карте, того, не оставалось, и столицей империи ВНЕЗАПНО становился Рио) к этому относились примерно так же.
  • Фазенда — это не загородный дом, не вилла и не дача, как обычно считают, в Бразилии так назывался комплекс жилых и хозяйственных построек на плантации, в общем, поместье со всеми причитающимися атрибутами. Короче говоря, административно-хозяйственное здание какой-нибудь там агрофермы можно назвать фазендой с гораздо большим основанием, чем дачные шесть соток.
  • ИРЛ иногда употребляется фраза: «пашу, как рабыня Изаура», намекая на тяжелую форму угнетения, хотя, судя по фильму, она не особо-то перетруждалась, не считая того, что в конце сериала ей таки пришлось отбатрачить три месяца на плантации, эпизодически выполняя разные работы по дому типа «приберись-ка в гостиной» да развлекая гостей игрой на пианино, и все больше страдала от нереализованных мечт. По правде говоря, как из сериала, так и из романа, сложно понять, что собственно вообще входило в её трудовые обязанности. Хотя если вспомнить русскую литературу и старые барские дома, то вопрос отпадает — обычная служанка на подай-принеси, особо не загруженная работой, а потому больше подвизающаяся в компаньонках-приживалках у хозяйки. Также можно встретить поговорку «Ломается, как рабыня Изаура» про всяких стеснительных и несговорчивых девочек-целочек.
  • В Бразилии белого цвета кожи достаточно, чтобы считаться не мулатом, а белым. В США, согласно one drop rule, этого отнюдь не достаточно. И потому эмигранты из Бразилии в США с белой кожей, но африканскими чертами лица, также как и просто любители трепаться языком об африканском предке, попав в США, испытывают жесточайший шок. В США не принято делить чёрных на «мулато» и «негро». И слово «квартеронка» для американцев совсем ничего не значит.
  • 99,99% фагготов рабыни Изауры никогда не читали романа. А многие даже не знают о его существовании при том, что в титрах честно говорится: «Снято по одноименному роману…»
  • По роману рабыне семнадцать лет, по внешнему виду актрисы этого никак не скажешь.
  • Популярность сериала была настолько высока за бугром, что Луселию Сантос, исполнительницу главной роли, пригласили сниматься в Playboy. Рабыня нисколько не возражала. И вообще, Луселия Сантос, в отличие от героини сериала, была далеко не скромница и кроме Плейбоя снималась ещё и в проне.
  • По ТВ (Первый канал) и сейчас идёт передача «Фазенда», посвященная… да, фазендам, и собирающая у экранов множество всяких «Изаур».
  • В селе Бутаково, что в Омской области, официально существует улица Фазенда.
  • Телесериал стал самой продаваемой теленовеллой в истории бразильского телевидения.

Ссылки

См. также

К сведению: Рабыня Изаура из зомбоящика промывает слезами тебе мозги

Читать онлайн книгу «Рабыня Изаура» бесплатно — Страница 11

— Бог мой! В каком омерзительном фарсе заставляют меня участвовать! — тихо прошептала Изаура и отвернулась, не отнимая руки, к которой Белшиор припал губами, в экстазе разрыдавшись, как ребенок.

— Посмотри, какой дурак, — сказал Андрэ, обращаясь к Розе, наблюдавшей эту трагикомическую сцену. — Вот теперь попробуй сказать мне, что этот мед не для осла!

— Я бы согласилась, чтобы меня выдали замуж за крокодила.

— У нашего молодого господина дьявольские намерения! Кто бы мог придумать такое: выдать русалку за осьминога!

— Завистник! Ты бы хотел быть осьминогом, поэтому-то и воротишь нос… Неплохо придумано! Теперь только не хватает, чтобы хозяин отдал тебя в приданое Изауре.

— Я бы не прочь! Спорю, что Изаура выходит замуж не по своей воле! А потом бы мы договорились… Уж я бы продел осьминога в игольное ушко.

— Уймись, дурак! Думаешь, Изаура обращает на тебя внимание?

— Не важничай, моя Роза. Теперь у меня выбора нет, придется довольствоваться тобой. В конце концов, ты тоже не дурна, а… все, что попадает в невод — рыбка.

— Это низость! Сдержи свое разочарование, иди утешься с кем угодно, но только не со мной.

Глава 21

— Леонсио, — спросила Малвина на следующий день поутру, — ты все подготовил, чтобы устроить эту свадьбу сегодня же?

— Кажется, ты задаешь мне этот вопрос уже в сотый раз, Малвина, — ответил Леонсио, улыбаясь. — Итак, я в сотый раз тебе отвечу, что со своей стороны я сделал все необходимое. Еще вчера я послал раба в Кампус, скоро прибудет сюда нотариус, чтобы со всей скрупулезностью составить законный документ об освобождении Изауры, и священник, чтобы совершить торжественный обряд бракосочетания. Как видишь, я ничего не забыл. Надеюсь, они не опоздают, а ты, Малвина, распорядись, чтобы убрали часовню подобающим образом для венчания, которого ты, кажется, желаешь с большим пылом, — прибавил он с усмешкой, — чем когда-то своего собственного.

Малвина вышла из гостиной, оставив Леонсио в компании еще не известного нам лица по имени Жорже, тоже находившегося там. Сказать, что это был бездельник, значило ничего не сказать о нем.

Этот род людей имеет много разновидностей, а каждая особь — свой особенный цвет и форму. Этот был видным мужчиной, остроумным, услужливым, чрезвычайно учтивым и приветливым, то есть обладал всеми непременными качествами настоящего паразита. Жорже не жил соком и тенью одного дерева, он прыгал с одного на другое, и, таким образом, путешествовал на большие расстояния. Это было великолепно рассчитано, и давало ему возможность вести разнообразный и веселый образ жизни, одновременно делая его общество менее докучливым и утомительным для его многочисленных друзей. Он водил знакомство и поддерживал приятельские отношения со всеми плантаторами по берегам Параибы от Сан Жоан да Барра до Сан Фиделис. Если верить его словам, он всегда имел множество хлопот и устраивал тысячи важных дел, но в любую минуту был готов оставить их ради приглашения кого-нибудь из своих друзей провести недельку-другую в его компании.

Поселившись на фазенде Леонсио после его разрыва с Малвиной, Жорже служил прекрасным утешением хозяину в его одиночестве. Он составлял ему компанию не только за столом, в игре и на охоте, но и развлекал его, рассказывая забавные и скандальные анекдоты, одобрял его безумства и сумасбродные выходки, льстил его извращенным пристрастиям, тоща как Леонсио, считавший его своим искренним другом, сделал гостя поверенным своих тайн и сообщал ему самые затаенные мысли, коварные планы и самые деликатные семейные тайны.

Чтобы приникнуть в тайные и гнусные планы и сатанинские происки Леонсио, послушаем задушевную беседу этих двух достойных друг друга сеньоров.

— Наконец-то, Жорже, я нашел удобный и надежный способ устранить все трудности. Думаю, что таким образом все прекрасно уладится.

— Конечно. Я заранее поздравляю тебя и рукоплещу остроумному осуществлению твоих планов.

— Но послушай еще, чтобы все понять. Этой свадьбой я удовлетворю желание моей жены и в то же время не дам Изауре окончательно ускользнуть от меня. Во-первых, ее отец полностью зависит от меня, во-вторых, я сумею удержать у себя этого глупого садовника, за которого выдаю ее, а потом… Тебе хорошо известно, что время и настойчивость укрощают самых диких и пугливых хищников. А главное, дерзкая рабыня будет наказана за свою беспримерную строптивость. Я был вынужден сделать этот шаг, так как моя жена упорно отказывалась помириться со мной, пока я удерживаю Изауру в неволе. Женский каприз, на который я не обратил бы внимания, если бы… Это между нами, мой друг. Я полагаюсь на твою порядочность.

— Можешь говорить смело, мое сердце могила для твоих тайн.

— Хорошо, так вот, я говорил, что не обращал бы внимания на размолвку и капризы моей жены, если бы не полное расстройство моих финансовых дел. В результате прискорбных стечений обстоятельств, которые сейчас бесполезно объяснять тебе, мое состояние оказалось под угрозой ужасного удара, от которого не знаю, смогу ли я оправиться без посторонней помощи. В настоящее время мой тесть — единственный человек, с который своими деньгами или кредитом еще может подпереть готовое обрушиться здание моего благополучия.

— В самом деле, ты поступаешь очень благоразумно и чрезвычайно осторожно. О, твой тесть! Я хорошо знаю его. У него солидное состояние. Это один из самых крепких торговых домов в Рио-де-Жанейро. Твой тесть не оставит тебя в беде. Он нежно любит свою дочь и не допустит разорения ее мужа.

— В этом я уверен. Но это еще не все. Послушай, Жорже, после этой свадьбы мой соперник, этот сеньор Алваро, домогавшийся расположения моей Изауры, который не постеснялся соблазнить, укрыть ее и защищать публично и скандально в Ресифе, этот нелепый борец за свободу чужих рабынь, обещавший оспаривать у меня Изауру при любых обстоятельствах, раз и навсегда оставит свои вздорные притязания. Видишь, Жорже, сколько казалось бы неразрешимых проблем улаживает эта свадьба.

— Действительно, план вызывает восхищение, Леонсио! — высокопарно воскликнул Жорже. — Будучи человеком здравомыслящим, ты обладаешь трезвым рассудком! Если бы ты занялся политикой, уверяю, ты играл бы выдающуюся роль, был бы крупнейшим государственным деятелем. Этому новоявленному Дон-Кихоту, поборнику свободы, защитнику чужих рабынь, если они красивы, останется только одно — сражаться с ветряными мельницами. Мы вволю посмеемся над его обманутыми надеждами, если ему еще взбредет в голову продолжать свои шутовские потуги.

— Думаю, этого не произойдет, но если бы он осмелился появиться здесь, мы изрядно позабавились бы.

— Сеньор, — сказал Андрэ, входя в гостиную, — у ворот несколько всадников, они просят позволения спешиться и войти.

— Да, я знаю, — сказал Леонсио, — это люди, за которыми я посылал, викарий и нотариус, ну и другие… Хорошо! Теперь у нас все готово. Они прибыли раньше, чем я ожидал. Андрэ, скажи им: пусть войдут, я жду их.

Андрэ вышел, Леонсио позвонил, и появилась Роза.

— Роза, — сказал он ей, — сейчас же иди и позови сеньору Малвину, Изауру, сеньора Мигела и сеньора Белшиора. Они должны быть готовы к церемонии. Пора приступать к официальной части.

— Мне жаль, что этот фарс подходит к концу, — сказал Леонсио своему другу.

— Однако следует сыграть его с блеском и торжественностью. Пусть думают, что мне очень приятно удовлетворить каприз Малвины. Прекрасный случай для того, чтобы ввести ее в заблуждение, пользуясь ее доверчивостью. Между нами говоря, это замужество — всего лишь насмешка. Я абсолютно уверен, что Изаура всем сердцем презирает этого жалкого идиота, который будет только называться ее мужем. А я подожду до лучших времен, и, полагаю, мои надежды не обманут меня.

— В свою очередь я ничуть не сомневаюсь в успехе столь замечательно задуманного предприятия.

Едва Жорже произнес эти слова, как в дверях гостиной появился красивый молодой кавалер, в элегантном дорожном костюме, в сопровождении четырех спугников. Леонсио, уже торопившийся встретить и приветствовать прибывших, замер на месте.

— О! Этих я не ждал! — прошептал он про себя. — Если не ошибаюсь… Алваро!

— Сеньор Леонсио! — приветствовал его кавалер.

— Сеньор Алваро, — ответил Леонсио, — кажется, так? Имею честь принимать вас в моем доме.

— Да, сеньор. К вашим услугам.

— Ах! Очень рад… Не ждал вас… Извольте присесть. Так вы решили прогуляться по нашим южным провинциям?

Эти и другие банальные фразы говорил Леонсио, пытаясь оправиться от потрясения, вызванного внезапным и ненужным появлением Алваро в этот решающий момент.

В то же самое время через внутреннюю дверь в гостиную входили Малвина, Изаура, Мигел и Белшиор. Они уже были в нарядах, соответствующих свадебной церемонии.

— Бог мой!.. Что я вижу! — прошептала Изаура, сильно дернув за руку Мигела. — Неужели я ошибаюсь? Нет, это он.

— Он самый… Боже! Возможно ли это?

— Ох! — воскликнула Изаура, и этот простой возглас, вырвавшийся у нее как вздох, передал облегчение безмерной печали, лежавшей у нее на сердце. Внимательный наблюдатель, посмотрев на нее вблизи, заметил бы легкий румянец, проступивший на этом лице, болью и страданием обреченном на вечную мраморную бледность. То была заря надежды, первые и робкие лучи которой заиграли на щеках той, что в этот момент была обречена похоронить свою жизнь во мраке скорбной ночи.

— Не думал, что буду иметь честь принимать вас сегодня в моем доме, — продолжал Леонсио, постепенно обретая свое хладнокровие и надменный вид. — Однако позвольте мне поздравить себя и вас с таким своевременным визитом. Сегодняшний ваш приезд, сеньор, в этот дом окажется весьма уместным и естественным.

— В самом деле? Очень рад этому… Но, может, вы будете столь любезны и скажете, почему?

— С большим удовольствием. Знайте, что ваша протеже, рабыня, из-за которой вы совершили столько безумств в Пернамбуко, сегодня же будет освобождена и выйдет замуж за хорошего человека. Вы, любезный сеньор, прибыли как раз вовремя, чтобы убедиться своими собственными глазами в осуществлении ваших филантропических желаний в отношении этой рабыни, и я, в свою очередь, буду очень рад, если вы, сеньор, согласитесь присутствовать при этой церемонии. Ваше присутствие сделает ее еще более торжественной.

— И кто же ее освободит? — спросил Алваро, сардонически усмехнувшись.

— Кто же, кроме меня, ее законного господина? — ответил Леонсио с высокомерным вызовом.

— Так вот, сеньор, вы не можете этого сделать, — твердо произнес Алваро. — Эта рабыня больше не принадлежит вам.

— Не принадлежит мне! — вскричал Леонсио, вскочив как ужаленный. — Вы бредите или издеваетесь надо мной!

— Ни то, ни другое, — ответил Алваро совершенно спокойно, — повторяю, эта рабыня вам больше не принадлежит.

— А кто осмелится оспорить мои права на нее?

— Ваши кредиторы, сеньор, — ответил Алваро с той же твердостью и хладнокровием. — Это поместье со всеми рабами, этот дом с его богатой обстановкой и столовым серебром — все это больше не принадлежит вам. Посмотрите, — продолжал он, показывая пачку бумаг, — в моих руках все ваше состояние. Ваш заем намного превышает стоимость всего вашего имущества — полное разорение. И сейчас вам будет предъявлен документ о наложении ареста на все ваше имущество.

По знаку Алваро сопровождавший его писарь показал Леонсио мандат на секвестр и продажу за долги его имущества. Вырвав бумагу дрожащей рукой, Леонсио быстро пробежал ее глазами, сверкающими от гнева.

— Вот как! — воскликнул он. — Разве такие дела делаются так стремительно и неожиданно! Может, я смогу получить какую-нибудь отсрочку и спасти мою честь и состояние?

— Ваши кредиторы уже исчерпали всю возможную снисходительность и терпимость. И, кроме того, знайте, что в настоящее время я ваш главный, если не единственный кредитор. Мне принадлежат и в моих руках находятся почти все ваши долговые обязательства, а я не намерен допускать никаких отсрочек. Вам надлежит передать имущество для описи, ваши всевозможные ухищрения бесполезны.

— Проклятье! — вскричал Леонсио, топая ногами и вцепившись себе в волосы.

— Боже мой! Боже мой! Какое несчастье! Какой стыд! — рыдая, воскликнула Малвина.

Глава 22

Оставим ненадолго гостиную в доме Леонсио и прервем диалог двух молодых людей. Они застыли друг против друга, как надменный и благородный лев, одолевший кровожадного и коварного тигра, озлобленно рычащего в могучих когтях победителя. Нам необходимо, объяснить, что привело Алваро в дом хозяина Изауры, чтобы сорвать его жестокие планы как раз в тот решающий момент, когда все уже было готово к их осуществлению.

После того, как у него отняли Изауру, Алваро впал в угрюмое и подавленное состояние духа.

Раненый в самое сердце, осмеянный и униженный высокомерием дерзкого приверженца рабства, отнявшего у него возлюбленную, Алваро предался безысходному отчаянию.

Узнав о его неудаче, доктор Жералдо немедленно поспешил на помощь благородному юноше, так жестоко обиженному судьбой. Благодаря заботам и советам чуткого и умного друга, страдания Алваро получили облегчение, он успокоился и покорился судьбе. В результате этих увещеваний Алваро даже почти поверил, что в этих обстоятельствах ему было бы лучше поскорее забыть Изауру.

— Любая твоя попытка, — говорил ему друг, — освободить девушку будет безнадежной глупостью, в результате которой ты только ввяжешься в новые неприятности, подвергнешься лишним унижениям и окажешься смешон и жалок. Ты уже прошел через два весьма жестоких испытания: одно — на балу, и это — последнее, еще более печальное и унизительное. У тебя были неприятности с полицией, когда ты вознамерился оспаривать рабыню у ее законного владельца. Так вот, дальше будет еще хуже, уверяю тебя, ты будешь падать в пропасть разорения с пугающей быстротой.

Прислушиваясь к советам и увещеваниям Жералдо, Алваро пытался собраться духом и заставить себя отказаться от своей любви и всех своих филантропических намерений. Но все напрасно. Прошел месяц в безуспешной борьбе с самим собой, с благими порывами своего сердца. Алваро почувствовал себя обессиленным и понял, что эта попытка преодолеть чувства была бессмысленным сопротивлением всесильной судьбе. Напрасно искал он утешения в серьезных занятиях и в легкомысленных развлечениях света, чтобы изгнать из своей памяти образ милой невольницы. Она постоянно присутствовала во всех его мыслях, то сверкающая красотой и изяществом, величественная и обольстительная, как в тот вечер на балу, то бледная и униженная, подавленная тяжестью испытаний, закованная в кандалы, обратившая к нему молящий взор, как бы говоря:

— Приди, не оставляй меня. Только ты можешь разбить сковавшие меня цепи.

В конце концов Алваро утвердился в мысли, что могущественное провидение, сведя его с этой очаровательной и несчастной рабыней, избрало его своим оружием благородной и всемогущей миссии, цель которой вырвать ее из рабства и дать соответствующее ее красоте, добродетели и талантам место в обществе.

Поэтому с неукротимостью фанатика, а может руководимый высшими соображениями, он решил не оставлять своего благородного замысла, каковы бы ни были результаты его усилий.

Алваро отправился в Рио-де-Жанейро. Он ехал наудачу, не имея определенного плана действий, не зная, что предпринять для достижения своей цели, но у него было смутное предчувствие, что небо поможет успешно довести до конца это предприятие. Прежде всего он хотел обосноваться поблизости от Леонсио, для того, чтобы собрать сведения и обдумать способы достижения своей цели — свободы для Изауры.

Он сошел на берег в столице, намереваясь вскоре уехать в Кампус. Однако до того как отправиться туда, он навел справки о финансовых делах Леонсио у коммерсантов.

— О! Мне хорошо известен этот сеньор, — сразу же сказал первый коммерсант, к которому обратился Алваро. — Этот кавалер банкрот, он совершенно разорен. Если вы его кредитор, держите ушки на макушке. Он завяз в долгах. Фактически у него только дом, продажа которого с трудом даст на круг погашение пятидесяти процентов каждому кредитору.

Для Алваро это известие было словно зарница, озарившая заблудившемуся в ненастной ночи путнику близкое и гостеприимное пристанище.

— А вы, сеньор, значит, тоже кредитор этого плантатора? — спросил Алваро.

— К несчастью, и один из основных…

— А как велико состояние этого Леонсио?

— В настоящее время ничтожно, так как я вам уже говорил, что его пассив более чем вдвое превышает все его имущество.

— А его долги оцениваются в какую сумму?

— Приблизительно в четыреста или пятьсот тысяч, а его поместье в Кампусе, с рабами и имуществом стоит не более двухсот тысяч. Мы исчерпали всю возможную обходительность, предоставив ему опять отсрочки, уже в нарушение закона, но все бесполезно. Теперь мы собираемся прижать его, наложив арест на все его имущество.

— А кто же его другие кредиторы? Вы, сеньор, можете назвать мне их имена?

— Пожалуйста, — ответил торговец и начал перечислять Алваро имена и адреса остальных кредиторов.

Действительно, состояние семьи уже в последние годы жизни отца Леонсио находилось в упадке, а в делах царил беспорядок.

Старый командор, предаваясь перед смертью излишествам и безумствам, непростительным даже в молодости, находясь почти постоянно в столице и совершенно забросив управление поместьем, промотал значительную часть своего состояния. В результате плохого управления делами стали существенно уменьшаться не только урожаи, но и количество рабов из-за смертей и частых болезней. Командор и его сын постоянно покупали новых, но, как правило, в кредит, что неуклонно увеличивало груз долгов.

После смерти командора дела пошли еще хуже. Леонсио, обладавший, для нас не секрет, каким образованием и нравом, был человеком абсолютно не подходящим для управления крупным хозяйством в сельской местности.

Его безумства и сумасбродства и, наконец, его роковая и неукротимая страсть к Изауре заставили его совершенно потерять голову, увлекая по наклонной плоскости разорительных расходов, без какого бы то ни было разумного расчета. Из-за огромных расходов, на которые он был вынужден пойти вследствие побега Изауры, распорядившись искать ее по всем уголкам империи, он окончательно скатился в бездну разорения. За короткое время молодой плантатор стал совершенно неплатежеспособным, оставшись без гроша в кармане и со множеством опротестованных векселей в бумажниках его кредиторов. Когда же они, спохватившись, решили объявить его банкротом и наложить арест на его имущество, то поняли, что с трудом смогут вернуть себе половину того, что он задолжал, и поэтому горели желанием прибегнуть к исключительным средствам.

Переговорив с кредиторами, Алваро предложил им продать все векселя за половину цены. Чтобы избежать разнотолков в результате подобного предложения, он заявил им, что не имеет ни малейшего намерения унизить или притеснить несчастного, но, наоборот, хотел бы избавить его от позора наложения судебного ареста на имущество и оставить проказника в покое под покровом нищеты. В самом же деле, несмотря на отвращение и презрение, которые Леонсио вызывал у него, Алваро не собирался доводить до крайности средства мести, попавшие ему в руки в результате счастливого стечения обстоятельств. Он в десять раз был богаче своего противника и охотно, если бы не было другого выхода, заплатил бы сумму, равную состоянию Леонсио, за свободу Изауры.

Теперь, когда провидение вложило в его руки судьбу этого своенравного, высокомерного и жестокого соперника, оставаясь великодушным, Алваро не желал его гибели.

Кредиторы не раздумывали ни минуты, принимая его предложение. С облегчением они предпочли закрыть счета легким и быстрым способом за наличные деньги, получив половину, нежели подвергаться расходам, издержкам и испытывать трудности при продаже за долги рабов и недвижимости, когда не было никаких гарантий, что они смогут получить больше половины долга.

Став хозяином всех долговых обязательств Леонсио, то есть всего его состояния, Алваро отбыл в Кампус, чтобы по своему усмотрению наложить арест на имущество, и, вооружившись всеми бумагами и документами, в сопровождении писаря и двух судебных исполнителей, появился в доме Леонсио, чтобы лично объявить ему приговор.

— О! Проклятье! — воскликнул Леонсио, в отчаянии вцепившись в волосы.

Услышав из уст Алваро этот уничтожающий его вердикт, оглушенный и почти обезумевший от удара, он хотел выбежать из гостиной.

— Подождите, сеньор, — сказал Алваро, удерживая его за руку. — Теперь что касается рабыни, о которой, только что шла речь. Как вы собирались поступить с ней?

— Освободить её, я уже сказал вам, — грубо ответил Леонсио.

— И что-то еще. Кажется, вы сказали мне, что собирались выдать ее замуж. Простите мое любопытство, было ли на то ее согласие?

— О! Нет! Нет! Меня принудили, сеньор! — решительно воскликнула Изаура.

— Это правда, сеньор Алваро, — вмешался Мигел, — она выходит замуж, так сказать, по принуждению. Пообещав ей свободу, сеньор Леонсио вынуждает ее выйти замуж за этого бедного человека, которого вы, сеньор, видите здесь.

— За этого человека?! — воскликнул Алваро, полный изумления и негодования, взглянув на указанного Мигелем гомункулуса.

— Да, сеньор, — продолжал Мигел. — И если бы она не согласилась на это замужество, ей пришлось бы провести остаток дней своих в заточении, закованной в тяжелые цепи, как она жила все время со дня возвращения из Ресифе по сей день…

— Палач! — вскричал Алваро, не в состоянии более сдерживать свое негодование. — Наконец-то меч правосудия настиг тебя, чтобы наказать за чудовищную жестокость!

— О, какой стыд! Какой позор, боже мой! — воскликнула Малвина, склонившись к столу и. закрыв лицо руками.

— Моя бедная Изаура! — взволнованно произнес Алваро, протягивая пленнице руки. — Приди ко мне… В душе я торжественно поклялся моей честью спасти тебя от тяжелого и унизительного ярма, убивавшего тебя, так как видел в тебе чистоту ангела и благородное и гордое смирение мученицы. Я уверен, что это было святое предназначение, данное мне свыше. И вот мои усилия увенчались счастливым исходом! В конце концов, моими руками всевышний мстит за попранную невинность и добродетель и наказывает палача.

— Бросьте бахвалиться, сеньор! — закричал Леонсио, волнуясь и яростно жестикулируя. — Это просто подлость, предательство и грабеж!..

— Изаура! — продолжал Алваро тем же твердым и значительным тоном, — если еще недавно этот палач держал в своих руках твою свободу и жизнь, и давал их тебе лишь при условии, что ты вступишь в брак с уродливым и жалким существом, теперь ты стала хозяйкой его жизни. Сейчас она в моих руках, я передаю ее тебе, Изаура, сегодня ты госпожа, а он раб. И если он не хочет жить милостыней, он должен молить нас о прощении.

— Сеньор! — воскликнула Изаура, бросаясь к ногам Алваро. — О! Как вы добры и великодушны к несчастной рабыне! Но, во имя того же великодушия, на коленях умоляю вас простить их…

— Поднимись, благородная и прекрасная женщина! — сказал Алваро, протягивая руки, чтобы поднять ее. — Встань, Изаура. Не у моих ног, а в моих объятиях, здесь, рядом с моим сердцем я хочу видеть тебя. Несмотря на все предрассудки мира, я считаю себя самым счастливым из смертных, имея возможность предложить тебе мою руку!

— Сеньор, — вскричал Леонсио, с пеной у рта и блуждающим взором, — здесь все, что я имею, можете насытить свою месть, но, клянусь, никогда я не доставлю вам удовольствия видеть меня молящим вашего прощения!

Сказав это, он стремительно вышел в смежную с гостиной комнату.

— Леонсио! Леонсио!.. Куда ты?! — воскликнула Малвина, устремляясь за ним, однако, едва она приблизилась к двери, как раздался оглушительный выстрел.

— Ай!.. — вскрикнула Малвина и без чувств упала на пол.

Выстрелом из пистолета Леонсио разнес себе голову.

КОНЕЦ

Примечания

1

Дон Педру II — император Бразилии, годы правления: 1840-1889

2

Мигелисты — приверженцы абсолютизма, участники гражданских войн в Португалии 1823-34 гг. на стороне Мигела Брагансского и королевы Жоакины против сторонников конституционной монархии, закончившихся победой конституционалистов (прим. пер.)

3

Дамассе — блестящая мягкая шелковая ткань (прим. пер.)

4

coquetterie (фр.) — кокетство (прим. пер.)

5

Аболиционист — сторонник движения за отмену рабства (прим. пер.)

6

Пернамбуканки — жительницы штата Пернамбуко, столица которого город Ресифе (прим. пер.)

7

Лафатер (Иоганн Каспар) (1741–1801) — швейцарский писатель, пытался установить связь между духовным обликом человека и строением и очертаниями его черепа и лица (прим. пер.)

8

Ландскнэ (точнее, ландскнехт) — род карточной игры, похожей на «тридцать одно» (прим. пер.)

9

Биска — род карточной игры (прим. пер.)

10

Киломбо — поселение беглых негров-рабов (прим. пер.)

11

quaker — квакер (англ.) (прим. пер.)

12

boudoir — будуар (фр.) (прим. пер.)

Читать онлайн книгу «Рабыня Изаура» бесплатно — Страница 9

— Спасибо. Вы окажете мне большую услугу.

— Но как я должен поступить, чтобы выпутаться из этого?..

— Подумайте. У вас богатое воображение, и оно должно подсказать вам, каким образом легче выйти сухим из воды.

Мартиньо задумчиво стоял несколько мгновений, грызя ногти и внимательно изучая пол. Наконец, подняв голову и поднеся ко лбу указательный палец, он воскликнул:

— Нашел! Сказать, что рабыня снова исчезла — это неубедительно, к тому же может скомпрометировать вас, сеньор, так как вы поручитель. Скажу, что внимательнее расследовав это дело, я убедился, что девушка, находящаяся под вашим покровительством, не та рабыня, о которой говорится в объявлении.

— Неплохо придумано… Но случай получил такую огласку!

— Неважно! Вы припоминаете примету в виде ожога над правой грудью, что упоминалась в объявлении? Я скажу, что эта весьма характерная примета не обнаружена, вот и все. Еще я добавлю, что девушка, опекаемая вами, при дневном свете выглядит совершенно иначе, чем ночью, и не похожа на красавицу, описанную в объявлении, и что вместо двадцати лет ей все тридцать с лишним, почти сорок, и что вся эта молодость и красота достигнуты посредством румян. А при мерцающем свете люстр и канделябров легко обмануться…

— Вы весьма изобретательны, — заметил Алваро, улыбаясь, — но те, кто ее видел, конечно, не поверят вам. Впрочем, остается еще один момент, сеньор Мартиньо, — признание, сделанное ею публично. Из этого будет трудно выпутаться.

— Что же трудного! Сошлемся на то, что она подвержена припадкам истерии и неврастении.

— Браво, сеньор Мартиньо, я полностью доверяю вашей сообразительности и предприимчивости. А дальше?

— А дальше я сообщу все это начальнику полиции, заявив ему, что не имею больше никакого отношения к этому делу, и передам полномочия какому-нибудь следователю или лесному капитану, который пожелает заняться этим расследованием. Одновременно напишу владельцу рабыни, сообщив ему о моей ошибке, в результате чего он, наверняка, перестанет искать ее здесь и нацелит свой интерес на другие штаты. Как вы находите мой план?

— Великолепно. Так не будем терять времени, сеньор Мартиньо.

— Я ухожу, и не более чем через два часа вернусь сюда, чтобы доложить вам о результатах моих действий.

— Нет, я не могу здесь долго задерживаться. Жду вас у себя дома, там и получите обещанную вам сумму.

— Можете идти, — сказал Мартиньо судебному исполнителю и полицейским, стоявшим у калитки сада. — Нет больше необходимости в вашем присутствии! Нет сомнения, — продолжал он про себя, — ставки удваиваются, как в ландскнэ. Эта рабыня — золотая жила и, как мне кажется, еще не иссякшая, — и он удалился, удовлетворенно потирая руки.

— Ну, что же ты ему предложил, дорогой Алваро? — спросил Жералдо, едва Мартиньо вышел из комнаты.

— Деньги, — ответил Алваро, — мое предложение привело к желаемому результату, и даже большему, чем я ожидал.

Алваро вкратце рассказал своему другу о сделке, заключенной с Мартиньо.

— Какой презренный и подлый тип этот Мартиньо! — воскликнул Жералдо. — Можно ли ему доверять? И ты думаешь, Алваро, что, поступив таким образом, ты добился успеха?

— Не многого, однако кое-чего я все же смог добиться. По крайней мере, мне удалось на некоторое время отсрочить удар и, как говорится, дорогой Жералдо, пока плеть взлетает — спина отдыхает. Надеюсь, что Леонсио, убежденный в том, что его рабыни нет в Ресифе, будет искать ее по всей стране, а она спокойно поживет здесь, под моим покровительством, защищенная от преследователей и дурного обхождения жестокого хозяина. А у меня будет время изыскать средства и собрать доказательства и документы для обоснования ее права на свободу. Пока что мне этого достаточно, что же касается остального, раз уж ты считаешь мое дело совершенно безнадежным, божественное провидение научит меня, как поступить.

— Как ты ошибаешься, мой бедный Алваро! Думаешь, что, устранив Мартиньо, ты хоть на время освободил ее от преследований владельца? Какая близорукость! В доносчиках, падких на легкую добычу, которые за пять тысяч рейсов — а для этих негодяев это баснословная сумма — пустятся на розыски беглой рабыни, поверь, недостатка не будет. Особенно сейчас, когда Мартиньо поднял переполох, и это дело получило широкую огласку. Вместо одного появится сто Мартиньо, преследующих прекрасную беглянку, каждый из них, не задумываясь, последует его примеру.

— Ты очень мнителен, Жералдо, и всегда видишь только мрачные перспективы. Вполне возможно, что ложь, изобретенная Мартиньо, возымеет, свое действие, и никто больше не вздумает заподозрить в Изауре ту беглую рабыню. А если мой план удастся, мне будет безразлично, сколько ищеек пустятся за ней по свету. В любом случае я получаю отсрочку, что мне сейчас очень выгодно.

— Ну, хорошо, Алваро, действуй, раз уж так случилось. Но, по-моему, подобное поведение недостойно тебя. Этим поступком ты оправдываешь те оскорбительные эпитеты, которыми наградил тебя Леонсио в письме. Ведь ты в самом деле становишься «соблазнителем и укрывателем чужих рабынь».

— Прости меня, дорогой Жералдо. Я не могу согласиться с тобой. Это не обычный случай, ведь мы с Изаурой оказались в совершенно исключительных обстоятельствах. Я не соблазняю и не скрываю чужую рабыню, я защищаю ангела и спасаю невинную жертву от преследований палача. Мотивы, что движут мной, и качества человека, ради которого я это делаю, облагораживают мой поступок и оправдывают меня перед моей совестью.

— Ну ладно, Алваро. Делай, что хочешь. Не знаю, как тебя отговорить от поступков, которые считаю не только неосторожными, но, сказать тебе откровенно, смешными и недостойными тебя.

Жералдо не мог скрыть недовольства, которое вызывала в нем эта слепая, неуправляемая страсть, толкавшая его друга к действиям, представлявшим его в глазах общества смехотворным сумасбродом и беспримерным безумцем. Поэтому Жералдо не только не помог ему своими советами и не порекомендовал, как добиться свободы Изауры, но и настойчиво и последовательно пытался отговорить от такого рискованного предприятия, представляя дело еще более трудным, чем оно было в действительности. Если бы это было в его власти, он сейчас же вручил бы Изауру ее господину, лишь бы избавить Алваро от ужасного искушения, толкавшего юношу на путь самого нелепого безрассудства.

Глава 17

Оставшись один, Алваро сел за стол, облокотился на него, и, опустив голову на руки, погрузился в глубокую задумчивость.

Между тем Изаура, поняв по воцарившейся в гостиной тишине, что там нет никого постороннего, тихо вошла в комнату.

— Сеньор Алваро, — сказала она, медленно и робко приблизившись к нему, — простите меня… я, наверное, помешала вам… Кажется, вы хотели побыть одиночестве.

— Нет, моя Изаура, ты не можешь помешать мне, наоборот, я всегда рад тебе…

— Но, я вижу, вы так грустны! Кажется, здесь были какие-то посетители, мы слышали их возбужденные голоса. Гости чем-то огорчили вас?

— Ничего особенного, Изаура. Какие-то люди приходили за доктором Жералдо.

— Тогда почему вы так удручены и подавлены?

— Я не удручен и не подавлен. Я обдумывал, как вырвать тебя из цепей рабства, мой ангел, и возвысить до положения, для которого небо создало тебя.

— Ах, сеньор, не печальтесь так из-за несчастной рабыни, она не заслуживает вашего участия. Бесполезно бороться с преследующим меня неумолимым роком.

— Не говори так, Изаура. Неужели ты не веришь в мою любовь?

— Я недостойна даже слышать из ваших уст это сладкое слово. Обратите вашу любовь на другую, заслуживающую ее женщину, и забудьте бедную невольницу, которая недостойна вашего сочувствия, потому что скрыла от вас свое происхождение и причинила вам столько обременительных хлопот…

— Прошу тебя, Изаура… Не вспоминай больше никогда тот постыдный скандал. Только я виноват в случившемся, вынудив тебя пойти на этот бал. Теперь я понимаю, что у тебя было более чем достаточно причин не открываться мне. Забудь об этом, прошу тебя, ради нашей любви, Изаура.

— Не могу забыть, потому что угрызения совести постоянно оживляют в моей памяти видение того вечера. Горе — плохой советчик, оно приводит в замешательство и омрачает разум. Я вас любила, люблю, и любовь моя возрастает. Простите мне это признание. Это, конечно, дерзко звучит в устах рабыни.

— Говори, Изаура, говори всегда, что любишь меня. Если бы я мог всегда слышать от тебя эти слова.

— Теперь можно сказать, что это была грустная любовь, любовь рабыни, любовь без будущего и надежд. Но я испытала счастье быть любимой сеньором, и это возвысило меня в собственных глазах. Ваша любовь облагораживала мое существование и заставляла меня забыть мое униженное положение. Я боялась, что, открыв вам правду, навсегда потеряю вашу благосклонность, столь живительную для моей души. Простите, мой господин, простите несчастную рабыню, имевшую безумную смелость полюбить вас.

— Изаура, оставь свои сомнения, не надо так унижаться. Эти речи порочат твои ангельские уста. Ты любишь меня, и я люблю тебя, потому что нахожу тебя достойной моей любви, чего же еще ты хочешь? Ведь я полюбил тебя, — не ведая о тайне твоего рождения. Я полюбил тебя, покоренный твоим природным очарованием, когда же я узнал, какой тяжелый груз несчастий и страданий ты безропотно несешь в сердце, я почувствовал, что боготворю тебя, преклоняюсь перед величием твоей души.

— Вы любите меня, и эта мысль еще больше меня мучит! Зачем вам эта любовь, если мне не выпало счастья быть вашей рабыней, и я неизбежно должна умереть в руках моего палача…

— Никогда, Изаура! — воскликнул Алваро, приходя в необычайное возбуждение. — Мое счастье, спокойствие, жизнь, я всем пожертвую, чтобы освободить тебя из лап этого гнусного тирана. Если земное правосудие не поможет мне в этом благородном и великодушном предприятии, моими руками свершится небесный суд!

— О! Сеньор Алваро! Не жертвуйте собой ради бедной рабыни, не заслуживающей ваших забот. Предоставьте меня моей жестокой судьбе. Я и так счастлива тем, что заслужила любовь такого благородного и любезного кавалера, как вы. Это воспоминание всегда будет поддерживать меня, и вечно будет мне утешением в моих несчастьях. Но я не могу допустить, чтобы из-за такой безмерной любви к рабыне пострадали ваши репутация и состояние.

— Сжалься, Изаура, не мучь меня больше, произнося это проклятое слово. Зачем оно не сходит с твоих уст! Рабыня, ты!.. Нет, ты не рабыня, никогда ей не была и никогда не будешь. Разве может тирания одного человека или целого общества сделать рабским существом и обречь на угнетение ту, что бог сотворил ангелом, достойным всеобщего уважения и поклонения? Нет, Изаура, я сумею возвести тебя на достойное, небом предназначенное тебе место. В этом я надеюсь на защиту справедливого Господа нашего, так как хлопочу об одном из его ангелов.

Даже после бала, где он узнал, что Изаура всего лишь рабыня, Алваро не перестал обращаться с ней с уважением, почтением и деликатностью, как с девственницей, занимающей самое высокое положение в аристократическом обществе. Он поступал так в соответствии с исповедуемыми им высокими принципами, благородными, тонкими чувствами и порывами своей души. Целомудрие, невинность, талант, добродетели и несчастья всегда были для неге святыми и достойными уважения, при этом ему было безразлично, о ком шла речь — о принцессе или о рабыне.

Его любовь была так же целомудренна и чиста, как и ее предмет, и у него даже не мелькнуло мысли воспользоваться тяжелым и униженным положением своей возлюбленной, чтобы осквернить ее непорочную чистоту. Никогда более смелый жест или менее целомудренное слово Алваро не вызвали румянец смущения на лице пленницы, и его губы даже слегка не коснулись в поцелуе девственных и целомудренных ланит. Лишь после настоятельных и неоднократных просьб Изауры, он позволил себе обращаться к ней на «ты», но только наедине.

Лишь теперь Алваро, произнеся последние слова, охваченный самым нежным и пылким волнением, обвил рукой стан Изауры и ласково прижал ее к сердцу.

Оба они были зачарованы сладостью этого первого любовного объятия, когда услышали шум остановившего у садовой калитки экипажа. Тут же раздавшийся громкий возглас: «Эй, есть тут кто- нибудь!» — заставил их вздрогнуть.

Тотчас же в комнату вошел форейтор Алваро — и сообщил, что его спрашивают приезжие.

— Боже мой! Что бы это могло значить! Неужели опять проклятые ищейки? — подумал Алваро и, обращаясь к Изауре, сказал:

— Тебе лучше удалиться, друг мой. Неизвестно, кто это, не нужно, чтобы тебя лишний раз видели.

— Ах, я только и гожусь на то, чтобы причинять беспокойство, — прошептала Изаура, удаляясь.

Минуту спустя в комнату уверенно вошел элегантный и красивый молодой человек, одетый со всей изысканностью, обнаруживающей богатые и аристократические замашки. Но, несмотря на красоту, в лице его, как у Люцифера, было нечто зловещее и жестокое, а мрачный взгляд внушал ужас и отвращение.

— Уж этот наверняка не сыщик, — подумал Алваро и, указывая пришедшему на стул, сказал, — Не угодно ли присесть? И будьте любезны, скажите, что вам угодно от вашего покорного слуги.

— Простите, — ответил ему кавалер, внимательно осматривая комнату, — я желал бы говорить не с вами, сеньор, а с живущим в этом доме мужчиной или с его дочерью.

Алваро вздрогнул. Было очевидно, что этот молодой человек, хоть и совершенно не походил на сыщика, разыскивал Изауру. Все же, желая убедиться, справедлива ли его догадка, прежде чем позвать хозяев дома, он решил выведать намерения посетителя.

— И все же, — ответил Алваро, — поскольку я уполномочен хозяевами дома заниматься всеми их делами, вы; сеньор, можете обратиться ко мне и сообщить, что вам от них угодно.

— Пожалуйста, сеньор. Я готов, несколько не делаю никакой тайны из моих намерений. Будучи почти уверен, что здесь скрывается беглая рабыня, по имени Изаура, я пришел арестовать ее…

— В этом случае вам надлежит договориться со мной, так как я поручитель этой рабыни.

— А-а! Значит это вы и есть — сеньор Алваро!

— К вашим услугам.

— Хорошо. Очень рад встретить вас здесь. Так знайте, я Леонсио Гомеш да Фансека, законный владелец этой рабыни.

— Леонсио! Хозяин Изауры! — Казалось, вся тяжесть этого страшного и зловещего сообщения разом обрушилась на Алваро. Онемев от изумления, он несколько мгновений созерцал этого мрачного мужчину, вставшего у него перед глазами неумолимым и грозным призраком князя тьмы, готовясь вцепиться в жертву, чтобы увлечь ее в ад. Холодный пот выступил у него на лбу, и жгучая тоска пронзила сердце.

— Это он!.. Этот палач! Ах, бедная Изаура! — скорбным эхом отозвалось в его охваченной леденящим отчаянием душе.

Глава 18

Читатель, вероятно, удивлен не менее чем Алваро, внезапным появлением Леонсио в Ресифе и тем, что он пришел прямо в дом, где скрывалась его рабыня.

Следовательно, чтобы вы не подумали, что случилось какое-то невероятное чудо, необходимо объяснить, как это произошло.

Даже написав и отправив почтой два известных вам письма — одно адресованное Алваро, другое — Мартиньо, Леонсио не успокоился. Смертельная тревога, отчаянная ревность поселились в его сердце. Известие о том, что Изаура находится во власти красивого и богатого юноши, безумно любящего ее, было для него невыносимой мукой, своим огнем постепенно снедавшей его душу и заставлявшей его метаться в отчаянии и тоске, все более разжигая в нем яростную страсть, которой он пылал к своей рабыне. Он гостил в столице, когда получил известие об Изауре, и немедленно отправился в Ресифе, чтобы быть в центре событий и предпринять срочные и энергичные меры для ее возвращения. Написав и отправив письма накануне отплытия утреннего парохода, остаток дня он провел в задумчивости. Мучительное беспокойство, охватившее его, и нетерпение не позволяли ему ждать ответа на его послание. В ту пору едва была открыта навигация вдоль берегов Бразилии, а пароходы ходили гораздо медленнее и реже, чем сегодня. Кроме того он вспомнил народную мудрость: на бога надейся, а сам не плошай. Он не мог положиться на усердие и добрую волю незнакомых ему людей, которые, пожалуй, не сумеют успешно бороться с влиянием Алваро, представленного ему в доносе Мартиньо важной персоной в обществе. Ревность и месть не д любят доверять чужому глазу и предпочитают действовать собственноручно.

— Мне надо самому поехать, — подумал Леонсио и, утвердившись в этом решении, отправился к министру юстиции, с которым поддерживал приятельские отношения. Он попросил у него рекомендательное письмо, что означало приказ начальнику полиции Пернамбуко оказывать подателю его энергичное, содействие в поиске и задержании беглой рабыни. Кроме того Леонсио заранее запасся исполнительным листом и ордером на арест Мигела, против которого возбудил уголовное дело, объявив его похитителем и укрывателем своей рабыни. Злодей предусмотрел все, чтобы осуществить свою месть.

На следующий день Леонсио отправился на север, на том же пароходе, который вез его письма. Однако они попали к адресатам несколькими часами раньше, чем их автор ступил на землю Ресифе.

Как только Леонсио сошел на берег, он отправился к начальнику полиции и, вручив письмо министра, сообщил ему о своих требованиях.

— Должен уведомить вас, сеньор Леонсио, — ответил ему начальник, — что немногим более двух часов назад, отсюда вышел человек, уполномоченный вашей милостью задержать эту рабыню. Но он только что вернулся и заявил, что ошибся и признал, что лицо, подозреваемое им, не только не является, но и не может быть рабыней, бежавшей с вашей фазенды.

— Некий Мартиньо, так ведь, сеньор доктор?

— Именно так.

— Удивительно!.. И что вы думаете, сеньор доктор?

— Трудно в это поверить! Здесь у дверей еще находится судебный исполнитель и полицейские, сопровождавшие его.

— Значит, я зря потерял время и напрасно проделал этот длинный путь? О, нет, нет. Это невозможно. Поверьте мне, сеньор доктор, здесь что-то кроется… Говорят, что этот сеньор Алваро очень богат… А этот Мартиньо — негодяй, способный за деньги на любую низость.

— Все может быть, но вам, сеньор, как лицу заинтересованному, все-таки следует проверить это лично.

— Именно так я и намереваюсь поступить. Я сам пойду туда, чтобы своими глазами убедиться, и сделаю это немедленно, если возможно.

— Когда угодно. Здесь находятся судебный исполнитель и полицейские, только что вернувшиеся оттуда, и никто лучше них не поможет вам, сеньор, арестовать ее, если вы признаете, что там скрывается ваша беглая рабыня.

— Мне только необходимо, чтобы вы, сеньор, наложили свою резолюцию на этом исполнительном листе, — сказал Леонсио, вынимая исполнительный лист на Мигела. — Следует наказать мошенника, осмелившегося сбить с пути истинного и похитить у меня рабыню.

Начальник, не раздумывая, удовлетворил просьбу Леонсио, который, не мешкая, в сопровождении небольшого конвоя, поместившегося в его экипаже, отправился в дом Изауры, где мы оставили его наедине с Алваро.

Положение Алваро было не только драматичным, оно было просто отчаянным. Его соперник стоял перед ним, вооруженный бесспорным правом унизить, раздавить его и, кроме того, разбить его сердце, отняв у него обожаемую возлюбленную. Кумир его души будет отдан на поругание разнузданным страстям распутного господина, если только не принесен в жертву его ярости. У него не было иного выхода, кроме как безропотно подчиниться удару судьбы и, сложив руки, оставаться безмолвным свидетелем того, как беззащитное ангельское создание, единственная среди стольких красавиц, заставившая его сердце биться в волнении самым страстным и чистым чувством, будет закована в железо и предана бичу палача.

Такова прискорбная случайность, свидетелями которой мы оказались, обусловленная абсурдным и бесчеловечным сводом законов.

Развратный, разнузданный палач предстает гордым и надменным властелином, пользующимся поддержкой закона, власти, права и силы, вонзающим свои когти в добычу — объект его алчности или ненависти; он беспрепятственно может обладать или уничтожить ее, тогда как человек с благородным сердцем и великодушными побуждениями растоптан, парализован и не может протянуть руку помощи невинной и благородной жертве, которую желал бы защитить. Таким образом, в результате противоестественного заблуждения закон вооружает порок и препятствует и добродетели.

Итак, Алваро стоял перед Леонсио, как осужденный перед палачом. Жестокость судьбы со всей силой сдавила его, не позволяя даже шелохнуться.

Леонсио, захлебываясь от ярости и ревности и пользуясь выгодами своего положения, решил отомстить сопернику не с благородством дворянина, но унизив его грязными оскорблениями.

— Мне известно, что вы, сеньор, — сказал Леонсио в продолжении диалога, прерванного нами в предыдущей главе, — уже давно удерживаете эту рабыню в своей власти, нарушая законы, вводя власти в заблуждение ложными свидетельствами, которые вы сами не в состоянии доказать. Однако, я сам приехал с тем, чтобы отстоять свои права и расстроить ваши низкие планы.

— Вы не правы, сеньор. Я защищал и открыто защищаю рабыню от насилия хозяина, собирающегося стать ее палачом, вот и все.

— Вот как! Ну, теперь я буду знать, что всякий может похитить раба под предлогом его защиты. Кто может законно следить за обращением с рабами? Оказывается, кто угодно, только не хозяин!

— Ваша милость изволит насмехаться, я же заявляю вам, что не имею намерений ни насмехаться, ни выслушивать ваших насмешек. Признаюсь вам, что очень хотел бы освободить эту рабыню, потому что желаю собственного счастья и готов сделать для этого все возможное и даже невозможное. Я уже предлагал вам деньги и снова предлагаю их. Я заплачу сколько угодно… Дам вам целое состояние за эту рабыню. Назовите сумму.

— Эта рабыня бесценна. Даже за все золото мира я не буду продавать ее.

— Но это варварский каприз, безнравственная жестокость…

— Пусть каприз, если вам так угодно, разве я не вправе иметь капризы, не посягая при этом на чужое имущество? Разве не каприз вашей милости заполучить се? Но ваш каприз посягает на мои права, а этого я не могу допустить.

— Но мой каприз благороден и милосерден, а ваш — тирания, если не сказать низость. Вы, уважаемый сеньор, омрачаете ее жизнь несмываемым позором, удерживая ее в рабстве, оскорбляете неуважением могилу вашей матушки, которая с такой нежностью вырастила и прекрасно воспитала эту рабыню, сделав ее достойной свободы. Более того, она намеревалась подарить ей эту свободу, но не для того, чтобы ублажать капризы вашей милости. И конечно там, на небесах, она проклинает вас, и вся Вселенная присоединяется к ее проклятию, обличая того, кто держит в самой постыдной неволе творение, полное добродетели, талантов и красоты.

— Довольно, сеньор! Теперь я буду знать, что рабыня имеет право быть свободной уже потому, что красива и талантлива. Так знайте и вы, велеречивый сеньор, что если моя матушка вырастила эту девчонку не для того, чтобы удовлетворять мои капризы, то тем более не для того, чтобы удовлетворять ваши, вас она никогда не знала. Сеньор Алваро, если желаете иметь любовницей какую-нибудь рабыню, поищите себе другую, купите ее, что же касается этой, то можете оставить всякую надежду.

— Сеньор Леонсио, вы, кажется, забыли, где вы и с кем говорите. Вы думаете, что говорите с управляющим или рабом в своем поместье. Требую, чтобы вы сменили тон!

— Довольно, сеньор. Оставим напрасные споры. Я здесь не для того, чтобы выслушивать ваши поучения. Единственное, чего я хочу, так это выдачи рабыни. И не вынуждайте меня прибегать к необходимости забрать ее силой.

Алваро, обезумевший от этих грубых и жестоких оскорблений, потерял всякую осторожность и хладнокровие.

Осознав, что ему остался единственный выход из этого безнадежного положения — убить своего противника либо умереть от его руки, и повинуясь своему гневу и отчаянию, он вскочил со стула, на котором сидел, схватил Леонсио за отвороты сюртука и, с силой тряся его, закричал, потеряв от бешенства самообладание:

— Палач! Твоя рабыня здесь! Но прежде чем ты сможешь забрать ее, ты мне ответишь за нанесенные мне оскорбления, слышишь?! Или ты думаешь, что и я твой раб?!

— Ты с ума сошел, приятель! — воскликнул испуганный Леонсио. — В нашей стране запрещены дуэли!

— Какое мне дело до законов! Для благородного человека честь превыше любых законов, и если ты не трус, думаю…

— На помощь, убивают… — крикнул Леонсио, освобождаясь из рук Алваро и устремляясь к двери.

— Подлец! — рявкнул Алваро, скрестив руки и заскрежетав зубами от ярости, с презрительной усмешкой на бескровном лице.

В то же мгновение, привлеченные шумом, в комнату вбежали Изаура и Мигел в одну дверь и судебный исполнитель с полицейскими в другую.

Слух Изауры был обострен, из глубины дома она услышала разгоревшуюся ссору и сразу поняла, что происходит.

Она почувствовала, что все погибло, и бросилась, чтобы воспрепятствовать Алваро, готовому совершить из любви к ней безрассудный поступок.

— Я здесь, сеньор! — с достоинством произнесла она, представ перед своим хозяином.

— Вот они! Это они! — воскликнул Леонсио, указывая полицейским на Изауру и Мигела. — Арестуйте их! Арестуйте их!

— Уйди, Изаура, уйди, — шептал Алваро дрожащим и слабым голосом, бросаясь к пленнице. — Не отчаивайся, я не покину тебя! Доверься всевышнему и моей любви.

Часом позже Алваро принимал у себя Мартиньо. Тот явился, довольный собой, полный тщеславия и прыти, чтобы отчитаться в своих делах и горя желанием положить в карман условленную сумму.

— Десять тысяч! — думал он по дороге. — Это целое состояние! Теперь-то я смогу жить припеваючи! Прощайте, грязные скамьи Академии! Прощайте, засаленные книги, которые я так долго и безрезультатно листал! Я вас выброшу за окно, вы мне больше не нужны. Мое будущее обеспечено. Скоро я стану капиталистом, банкиром, командором, бароном, тогда все узнают, на что я способен! — И, изобретая ростовщические и биржевые махинации, Мартиньо уже в сотни раз увеличивал в своем воображении эту сумму.

— Мой дорогой сеньор Алваро, — начал он сразу же, без лишних вступлений, — все устроено согласно вашим желаниям. Вы, сеньор, можете спокойно жить с милой беглянкой. С этого момента никто вас больше не побеспокоит. Ваши действия в этом деле воистину были разумными и правильными. Они достойны такого честного и великодушного сердца, как ваше. Невозможно вообразить большую несправедливость! Такая изнеженная и одаренная девушка в неволе! Вот письмо, которое я написал этому тупому султанишке. Я придумал для него разные небылицы, которые окончательно собьют его с толку.

Говоря это, Мартиньо развернул письмо и уже начал читать, но Алваро нетерпеливо перебил его.

— Довольно, сеньор Мартиньо, — неприязненно заметил он, — дело сделано, мне больше не нужны ваши услуги.

— Как сделано?!

— Рабыня возвращена ее господину.

— Возвращена! Но это невозможно!

— Однако это суровая правда, если желаете узнать подробности, идите в полицию и наведите там справки.

— А мои десять тысяч?

— Думаю, что я больше не должен вам ничего. — Мартиньо издал отчаянный вопль и выбежал из дома Алваро с такой поспешностью, что, казалось, он скатился вниз по ступеням.

Описать жалкое состояние, в котором оказалась эта презренная личность — предприятие, за которое я не берусь. Пусть читатели сами вообразят себе эту тягостную картину.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11



Смотрите также